Мой «Московский» выкидыш
https://t.me/beknarzi
Мне хотелось кричать. На него. Ему. И в свое прошлое. Меня обуревали отчаяние и ярость. Что-то подобное, наверное, чувствует женщина, пережившая выкидыш. Боль, горечь и несбывшаяся мечта разрывают ее…
После моей лекции в длинной очереди за автографами и обнимашками возник Марик. Мы с ним трудились в баре «Московский». Подошел он ко мне не с поздравлением, а с предъявой. Не с улыбкой, а с надутыми губками. Не с добром, а с обидой. Покоробил Марика 45-й шот «Кодекса хореканца». Обидно ему стало за «Московский», за его малую родину. Понимаю его искреннее детское желание не давать в обиду дорогое его сердцу место, но понимаю и другую детскую болезнь – поспешных выводов и заблуждений.
«Московский» – несбывшаяся мечта. Подрезанные крылья. Выкидыш.
Московский» должен был стать символом города, местом притяжения и примером для подражания, точкой сборки современной российской барной культуры.
Каждый иностранец, по моему замыслу, должен был бы посетить в Москве Красную площадь, Большой театр и бар «Московский». А если иностранец не шел в «Московский», то тот настигал его в Duty free суперским мерчем, вроде фирменной кружки для аутентичного «Московского мула»
Это место могло стать нашим ответом Long Bar в Raffles, венецианскому Harry's Bar или Pacha – сердцу Ибицы. Амбиции были глобальными, планы наполеоновскими. Хотелось явить миру совсем другую Россию, без пьяных медведей с балалайками и без тяжкого наследия железного занавеса. Современную страну с собственными традициями и оригинальной питейной культурой.
Но не случилось. И виной тому один единственный Массимилиано, чтоб ему Мусто было. Неаполитанский проныра и матёрый разводила с опытом работы в Каире, т.е. на*бщик 80 уровня. В своей новой книге «7 дней до взлета» главу, в которой рассказывается про принцип «Don't bullshit a bullshitter» – не пудри мне мозги и не разводи разводилу, я мысленно посвящаю Мусто. Даже мой опыт работы с итальянскими шакалятами в Harvey Nichols не помог мне в схватке с ним. Неаполитанцы, это вам не просто итальянцы, у них закваска покрепче и опыт плутовства побогаче. Так уж сложилось исторически. Вот и московский Four Seasons по сей день при упоминании Массика перекрещивается на Иверскую часовню.
Проводы Изадора Шарпа (Массимилиано закрывает дверь автомобиля)
Я неоднократно спрашивал Мусто, предлагая ему одну идею за другой, а есть ли у нас деньги на всю эту красоту. И он отвечал мне как истинный житель портового города, в котором всегда много проституток. Дескать, деньги будут, с таким брендом как Four Seasons и такой перспективой, каждый за счастье сочтет «переспать» с нами.
«Дои, Бек!», – говорил он. И я искусно надоил у разных алкогольных и других компаний аж 36 млн. рублей, что по курсу того времени равнялось 1 млн. гриньков.
А потом грянул кризис, доллар подскочил, спонсоры отскочили, и надои превратилось в 400 000$, которые рожденный у неаполитанского залива Мусто залил в общий бюджет гостиницы (а не бюджет «Московского», как предполагалось!).
Я не смог этого простить. Я ушел.«Московский» не был для меня подёнщиной. Это было нерожденное дитя, в которое я вкладывал всю свою любовь, силы, надежды.
Я хлопнул дверью, оставив позади крутую команду. Я ушел под гневные взоры отдельных алкокомпаний, чьи ожидания не оправдались. Некоторые не простили меня до сих пор. Используя мои наработанные годами связи, опыт и кредит доверия, меня подставил Мусто, а выглядело так, будто подставил их я. Разубедить тех, кто на тебе раз обжегся, до невозможного трудно…
Марик, хороший парень, но ему, как и многим другим, не дано увидеть всей картины. Поле обзора не позволяет. Для курицы весь мир ограничивается ее курятником, она неспособна постичь что-то за его пределами. Орел летает выше, а потому видит больше и зорче. Я не говорю про ху из ху и кто кому Вася, а веду речь про узость видения, которая не позволяет Марку и другим из его окружения адекватно оценивать ситуацию.
Я был внутри «Московского» и строил его от и до. Мое неокрепшее дитя, которое только-только училось ходить, нуждалось в родительской любви и поддержке, взяли и сбросили со скалы. Спустя время, остыв, я сумел подняться над ситуацией, да и время всех расставило по местам. Где был Мусто там пусто.
Ходят слухи его «попросили» покинуть Москву в 24 часа, вместе с его супругой, которая приторговывала дорогими сумками, которые, как оказалось, были фейковыми. Одну из таких реплик она продала тому, с кем не стоило хитрить, и участь неаполитанской семейки Флинстоунов была решена. К этой досадности прибавились и всяческие накопившиеся недоразумения в Four seasons, до которых, думал Мусто, никто не докопается. Грамотами, которыми он так гордился и любил похвастаться ими на публике, их прикрыть не удалось.
Фальшь – хлипкий фундамент. На ней нельзя держаться вечно. Крепко подставил Мусто и меня и Four Seasons. Массимилиано сказали бай-бай и сослали в Тай. Ну, потому что такими кадрами не разбрасываются. Свое дело он знает и наверняка неаполитанская ловкость рук почувствует себя вольготно в стране, где умелые пальцы мастериц массажа могут обчистить тебя прямо в тук-туке.
В случае «Московского», мама хотела ребенка, а папа – нет. Папа наобещал с три короба, а потом как альфонс сначала вошел в ее положение, а потом кинул ее в ее положении. Для здорового зачатия ребенка и бара нужно искреннее желание обоих родителей. Оба они должны быть здоровы и… нацелены на результат. Ну и, конечно, сперматозоиды должны быть шустрыми – команда должна быть охренительная, оплодотворяющая своим талантом любое дело. У меня такая была. И у Новикова с его первым лондонским проектом тоже. Он и удался. А четыре последующих провалились, потому что не удалось ему найти правильных людей. Не распечатать их на 3D принтере, не клонировать…
А вот мы в Happy End сумели найти способ, как зачать команду мечты. Непорочно. Ну, разве что совсем чуть-чуть.