Медведь выходит

https://mrakopedia.net/wiki/Медведь_выходит

I

Вечер в будний день районного центра. Холодный конец октября. Листва еще не успела полностью опасть, но холод уже витает в воздухе, щипая гусиную кожу. Уже который год зима начинается раньше положенного.

Но еще лучше о вечере, чем погода, говорит едкий запах водки. Провинция нередко живет алкоголем. Даже в будни. Одно из двух градообразующих предприятий – завод по производству подшипников – уже отжали вчерашние комсорги с кооператорами. И побирается вчерашний трудовой народ как может. А как закончит побираться – сразу пить.

Но в районных центрах зачастую есть дачи, а в них и огороды с овощами, иногда даже с фруктами. Поэтому люди здешние не голодают, даже если живут в нищете, не говоря о более обеспеченных слоях. Самые активные выбираются из нищеты при помощи своего дела: кто челноками, а кто ремеслом. Рэкет уже несколько лет как сходит на нет, поэтому уверенность в завтрашнем дне и лучшей жизни у таких людей только множится.

А вот у других радость от созерцания малой родины невысокая. И не все из них ею довольны.

Двое мужчин на берегу холодной речки чокнулись рюмками и выпили. Кажется, они должны были рыбачить, но в сезон смены погоды рыбка клевала гораздо реже. Девятилетний мальчик одного из них сидит, скучая, рядом на упавшей сосне.

— Мне пришло письмо, от тетки, — довольно прохрипел Отто Мюллер.

Его семья берет начало из депортированных поволжских немцев. Крупный нос и довольно светлые волосы выдавали в нем иностранца, что придавало ему популярности у противоположного пола в молодости, но сейчас его внешность была ассимилирована посредством впавших глаз и морщин. Он вытер рот от пролившейся водки и продолжил:

— Репатриация будет. В Магдебурге тетка моя... Ну, мы всегда хорошо общались, даже пока стена в Берлине не рухнула, благо в ГДР жила. Уедем мы вместе с Клавой и Витей. Нет в нашем жалком городке никакой жизни… раньше, может была…

Второй мужчина был раздосадован. Его маленькие темные глазки на плоской физиономии бегали: то в сторону Отто, то куда-то в сторону леса. Но крючковатый нос и широкие плечи добавляли собеседнику Отто мужественности, а темно-синие брюки намекали на его профессию.

— Все налаживается, — твердо отрезал собеседник. Не уезжайте. Кого я буду защищать, если вы уедете? — и самодовольно ухмыльнулся, пытаясь перекрыть грусть в лице.

— А ты сам не боишься? Ментов убивают. Не реже коммерсов или других бандитов. Это я тебе про деньги еще не говорю… — заплетающимся баритоном проплел Отто.

— Я тебе не дурак нихрена. Умею опасность приметить, — Николай угрюмо посмотрел на удочку, а затем на противоположный берег реки, — Нас, ментов, всегда кормят и платят. Еще дед говорил это, а в его времена настоящий голод был, не как сейчас… Не пропаду. И вы не пропадете.

Третьеклассник Витя Оттович сидел рядом с папой и дядей Колей. Его беглый взгляд отчаянно искал за что бы зацепиться: настолько скучными для него были разговоры взрослых. Он поерзал рукавами большой для него болоньевой куртки, засунув один в другой, спрыгнул с упавшей сосны, и пошел на поиски приключений.

Витя пошел по берегу реки, бросая камушки в сторону осмелевших уток. Дальше перед ним возникли заросли камыша, который мальчик сразу обозначил железными воротами. Витя вспомнил как Леонардо из Черепашек-Ниндзя орудовал своими мечами, и принялся искать крутую палку. Но на берегу ее не было: пришлось немного углубиться в лес.

Взрослые чокнулись еще раз. Отто молчал. Николай подхватывал:

— Род у меня такой. Ты инженер. Чертежник. Я мент. Помнишь отца моего убили?

Отто грустно кивнул.

— Тогда разборки были молодежные. Думаю, чем-то даже хуже, чем сейчас. Дед в облавах во времена террора участвовал. Наверное, с твоим они бы не подружились, — с этими словами он толкнул локтем друга.

— А продолжать род свой планируешь? — уколол Отто в ответ. Николай, в отличие от друга, был холост. И в том числе поэтому боялся потерять друга, пусть и, к счастью, в переносном смысле.

Николай поежился. Мысли о женщинах навевали ему тоску. Первая возлюбленная ушла от него к хоккеисту и переехала в Ленинград. Она и сейчас, наверное, жила припеваючи. Мать тоже ушла. Из жизни. Ушла еще раньше отца. Да и не помнил Николай ее почти.

Витя тем временем нашел свой меч. Он оглянулся и ощутил взгляд самого леса. Будто это все –единый организм. И он явно недоволен тем, что какой-то третьеклассник сейчас забирает из его оружейной меч. Витя схватился за меч двумя руками и пулей побежал из леса, воображая, как за ним идет погоня. Но тут на его пути снова вырос камыш, преграждая ему выход из вражеского замка.

Но меч Вити был невероятно остро заточен: сам сэнсэй подарил его своему преданному ученику, и тот не знал поражений. Поэтому с помощью нескольких ловких взмахов, гидрофитный сорняк был повержен. Однако мальчик не справился с тяжестью своих ударов, и кубарем упал в илистое основание растений, ощутив возле них что-то, чего у рогоза быть не должно.

Задушевный разговор пьяных взрослых прервал крик ребенка, который на всех парах, откинув свой верный меч, мчался к ним.

— Папа!!! Дядь Коля!!! Там Тетя в камышах!!! Голая!!! — жадно глотая воздух пыхтел Витя.

Отто резко встал, не до конца осознавая, что сказал ему сын.

— Засранец, ну как ты куртку заговнял? — он уже снимал собственную, чтобы надеть ее на Витю, — еще и поцарапался, тьфу ты, — отец смочил пальцы водкой и протер небольшую царапину на брови ребенка, — ладно, маленькая, быстро заживет…

Николай глубоко вздохнул. По долгу службы, благодаря своей родовой чуйке, он догадался, с чем столкнулся ребенок. Пришлось быстро трезветь.

II

Тетей оказалась девятиклассница Галя из той же самой школы, в которой учился Витя. Она была одной из первых красавиц школы. На общей фотографии 8А класса светленькую девушку из нижнего ряда, свесившую обтянутые хлопчатобумажными колготками ногу на ногу, украшали цветные заколки в форме бабочек. Они же были и на ее бездыханном теле в момент обнаружения, помимо порванной одежды. Впрочем, они ей больше не понадобятся: сейчас окоченевший труп школьницы ехал в областной центр на экспертизу.

Николай не осматривал труп достаточно ввиду собственного опьянения, и только из отчетов коллег узнал о том, что у трупа были дважды вывернуты ноги в тазобедренном и коленных суставах. А порванные юбка с колготками и другими прямыми признаками говорили еще и об изнасиловании.

Дома у Мюллеров было неспокойно. Мама пришла в ярость, узнав о том, что ее сын обнаружил труп. Два желтых глаза внимательно мерцали в коридоре, наблюдая за ссорой родителей.

— Козлина фашистская! Кто ж ребенка на попойку то берет?! — она замахивалась скалкой на отца. Тот прикрывался предплечьями.

— Клава, да я… Да мы же следили за ним… Ничего не произошло ведь… — отмахивался Отто.

— И к чертям своим фашистским на куличиках ехать собрался! Когда ты здесь за ребенком уследить не можешь!!!

Муж покорно выслушивал все претензии. А когда у них было иначе? Его супруга, Клавдия Артемовна работала воспитательницей в детском саду и жила исключительным чувством долга. Людей этой породы могут работать библиотекарями и палачами, но ей повезло иметь еще больше власти. Власти над детьми.

Статная женщина визуально составляла хорошую пару расхлябанному супругу. Возможно, и не только визуально. Волосы, длиной до лопаток, были уложены в аккуратный конский хвост, и на контрасте с небольшим лицом, они казались еще мощнее.

Власть над мужем у нее тоже была. Насколько это было возможно.

— Получку еще не всю явно отдаешь! Недостача у них! У Машки у мужа нет недостачи!!!

Тут Отто увидел блеск в глазах супруги. Маленькая слеза скатилась и упала на клетчатую напольную плитку. Он уловил момент и, сделав шаг вперед, приобнял Клаву. Она опустила руку и уронила скалку. Обладатель желтых глаз встрепенулся и убежал в детскую.

Витя крепко спал. Все-таки завтра нужно было рано вставать в школу. Его не разбудили ни очередная ссора родителей, ни падение скалки. Даже труп школьницы не особенно сильно тревожил мальчика. Впрочем, вряд ли зрелище убитой школьницы сильно задело его – переживания Вити были не такими глубокими, как может показаться на первый взгляд. К тому же в подробности ребенка никто не погружал.

Вите снился сон. Во сне он играл в денди. Какой мальчишка не мечтал тогда о приставке? Но Витя был ребенком с богатой фантазией, и сны у него были соответствующие. В денди он играл не один, а со своим котом, который был во сне раза в полтора крупнее, чем наяву, и мог без проблем использовать геймпад. Кот по имени Кузя был верным напарником Вити, и вместе они одолели первого и последнего босса.

— Витя! В школу пора! — прокричала мама. Но мальчику повезло: мама кричала во сне, а не наяву.

Витя отдернул штору, и вместе с Кузей выпрыгнул из окна. Падать было невысоко, всего четвертый этаж, к тому же в полете Кузя раздулся пузырем, облегчив мальчику как полет, так и падение. После этого ребенок запрыгнул на кота, который преобразовался в скутер, и уверенно помчал в школу. Теперь он точно не опоздает!

Кот мчался на всех пушистых парах. Витя не знал правила дорожного движения, поэтому не особенно внимательно следил за ситуацией на дороге. Машины мелькали мультяшными пятнами, оставаясь далеко позади Кузи. Светофоры разливались всеми цветами радуги, игнорируя даже те правила, которые Витя знал. Но вот скорость Кузи начала снижаться, и пришла пора слезать с котовьего скутера. В груди неприятно кольнуло. Будто во сне что-то случилось.

Школы не месте не оказалось. На месте всей территории школы, начиная от калитки, зиял кратер. Но Витя не спешил радоваться. Краски его сна сгущались. Он уже даже не ощущал присутствия Кузи. Зато ощущал присутствие чего-то совершенно недружелюбного, а его верного меча и кота, как назло, не было рядом.

Витя моргнул. И тут он оказался в лесу. Там, где был кратер, находилась берлога. Берлога размером с гараж, вроде тех, по крышам которых прыгали Витя с одноклассниками этим летом. Из берлоги на мальчика смотрело нечто с слюнявой раскрытой пастью. В темноте были видны только длинные ряды зубов, которых было слишком много для медведя, и были они будто бы не клыками, а резцами, как у человека. На шкуре было не различить меха, только слипшаяся застывшая грязь. Лишь в одном мальчик был уверен: это точно не медведь. В нос из берлоги ударил сладкий запах гнили. Неужели во сне возможно ощущать запахи? От этой мысли мальчик испытал больше удивления, чем страха. Он поежился.

— Витя! Вставай! В школу пора! — прокричала мама. На этот раз наяву. Мальчику снова повезло.

III

Витя прошел мимо двух грузных женщин, что стояли на остановке и что-то оживленно обсуждали. «О, эту я на базаре с мамой видел», — подумал он и повернул на улицу, на которой находилась его школа.

— Оль, а у Зинки то внук с войны вернулся на той неделе! Узнали почем не от нее, она-то молчит все, — протараторила первая, в темно-синей совдеповской куртке и зеленой вязаной шапочке.

— Да ты что? Вот счастье дуре старой привалило, — перебила ее собеседница. Серое драповое пальто эффектно выделяло ее на фоне первой, — а от кого?

— Мы с соседкой ее в магазине встретились, говорит проснулись ночью! — она набрала воздух, готовясь завершить фразу, — Всем домом!

Женщина в пальто непонимающе хлопала глазами.

— Крик! Страшный! Как будто режут кого-то! А я вскочила, и думаю: да это же Мишкин голос! Красавец ее, внучек!

— Валя… а ты сама не видела его? Может грабили Зинку? — тараторящую снова перебили. По-другому втиснуться в разговор не получалось.

— Ой, ну знаешь… Я как представила, что это внучек ее так успокоилась сразу, еще ночью, не стала уж будить никого или вызывать милицию… Да и утром видела Зинку. Вроде живая. Мой то Валерка как с Афгана вернулся тоже год кричал по ночам. Знаю уж что говорю!

Оживленный разговор прервал гул подъезжающего автобуса. Валентина продолжала болтать, пока вместе с подругой поднималась в транспорт.

В школе прозвенел звонок с второго урока. Наступало время большой перемены. Большинство одноклассников Вити, как и он сам, не завтракали дома, а потому послушано уплетали в столовой молочный суп за обе щеки. Наверное, какие-то ребята могут позволить себе купить в буфете булочки или сосиски в тесте, но не Витя. И не Нина.

Она сидела напротив мальчика и задумчиво размазывала лапшу по тарелке. Витя уже успел рассказать ей как во сне катался на собственном коте, и теперь она заскучала. Подперев рукой подбородок, девочка свесила жиденькую челку, будто хотела отправить её в суп.

— Витя… — тихонько спросила она, — а у тебя есть брат или сестра?

— Неп, — пробубнил мальчик с полным ртом, — а фто?

— А у меня есть. Мы теперь втроем с бабушкой живем.

Нина жила с бабушкой. Её папа еще с конца восьмидесятых плотно сидел на винте, а маму не отпускала бутылка. Поэтому несколько лет назад ее, вместе с братом, взяв подмышки, забрала из родительского шалмана бабушка и стала воспитывать сама. Супруг её погиб давно, еще на Великой Отечественной войне, а сама она была партработницей, за что была обласкана советской властью.

— А я его знаю? — оживился Витя. Он уже представил, как подружится с ним и заработает этим много уважения в глазах сверстников. Не только хулиганы могут иметь друзей постарше!

— Я… Нет, наверное…

— А давай ты нас познакомишь! Мы с Пашкой сегодня к тебе в гости зайдем. Жаль Толик приболел, — предложил Витя и протер бровь, под которой скрывалась царапина.

Нина покраснела. Пашка в гостях у нее еще не был. Да и стеснялась она его к себе звать. Могут ли мальчики нравиться девочкам в третьем классе? Она и сама не знала наверняка.

Прозвенел звонок. Девочка так и не доела свой суп. Ребята встали и гурьбой выкатились в коридор.

— На грев когда сдашь? Грев для пацана это святое, или ты не пацан? — противный тенор возвышался над младшеклассником в школьном туалете. Его лысый обладатель давил мелюзгу не только голосом, но и взглядом, держа руки в карманах.

— Глыба, стулья пора давить, погнали, — поторопил его одноклассник.

— Обожди, Вовчик, у нас с Пашей серьезные базары намечаются.

С «горшка» на голове Пашки стекал пот. Отдавать деньги, которые и так не часто давали родители, ему не хотелось, но и давление здоровенной детины ребенку выдержать было тяжело.

— Да нет денег, п-пацаны, — выпалил Пашка, — не водятся, вот сигареты бы были, отдал бы сразу…

— Кому ты гонишь, шпендик? — Глеб ударил кулаком в свою ладонь. Младшеклассник вздрогнул.

Вздрогнул и не выдержал, выбежав из туалета. И почти сразу столкнулся лбами с Ниной.

— Пашка! Вот ты где! Я уж думал курить ушел со старшаками, — обрадовался Витя, — Пошли на урок, а то опять классуха наорет!

Двое лысых старшеклассников вывалились из прокуренного туалета. Нина ойкнула и отбежала от ребят.

— Малышня, вы то хоть ход пацанский уважаете? — обратился с нравоучениями к ребятам Глеб. Его товарищ узнал Витю и подхватил:

— Этот сопляк с красными собачится, — сказал он и сложил руку на руку, — у меня тетка в одном подъезде с ним живет, так у него батя дружбу с ментом водит.

— Так что, Вовчик, выходит, что Пашка лохом растет? И сам скоро с суками кентоваться начнет?

Паша не выдержал. Он аккуратно достал из левого кармана мелочь так, чтобы не задеть мятую десятирублевую купюру, и протянул старшему.

— Нормальный ход, — улыбнулся Глеб, — вот так бы сразу.

Володя цокнул малышне, и хулиганы широким шагом пошли в сторону лестницы.

Пашка был старше своих одноклассников на год, и старался водить дружбу с ребятами повзрослее. Получалось не очень.

Витя осознавал произошедшее своей бурной фантазией.

— Ты, Пашка, похоже, влез в шпионскую авантюру? — бодро вопросил он.

— Пошел ты в жопу. Из-за тебя меня чуть за лоха не приняли.

— Ты и так для них лох, — подхватила Нинка, после чего снова ойкнула, не ожидав такой грубости от самой себя.

— Ты тоже пошла в жопу, — обиделся Пашка.

— Самцы медведей проводят жизнь в одиночестве, — монотонным голосом зачитывала учительница, — это могучее, но неуклюжее животное. Недаром про него говорят: хозяин леса…

Несколько ребят на первых партах старательно слушали учителя. Витя к ним не относился. Он все пытался раздергать заметно погрустневшего Пашку, с которым они сидели за одной партой.

— … медведь может выйти из спячки, если накопил недостаточно жира, иными словами, мало кушал. Тогда он может пойти шататься, в поисках пропитания. И медведь-шатун уже страшен…

— Еще как страшен! — донимал Витя соседа по парте, — мне такой сон приснился…

Слова Вити дошли до учительницы.

— Мюллер, у тебя остались какие-то вопросы?

Витя повернулся в её сторону. Пришел его час.

— Анна Николаевна! А у медведя ведь еще зубы могут вырасти? И плоскими стать, как тарелки? Когда он из спячки за пропитанием идет?

В классе пошли смешки. Учительница закатила заплывшие глаза:

— Конечно, Витя, так он сможет съесть еще больше снега.

— Желтого снега! — крикнули с задних парт и загыгыкали. Теперь уже весь класс залился смехом. Даже Пашка засмеялся. Нина от испанского стыда уткнула побагровевшее лицо в тетрадку. Вите стало очень неуютно.

Анна Николаевна даже не улыбнулась. Не столько потому, что она была скучной учительницей, сколько потому, что она еще помнила об убитой школьнице, и о решении директора не проводить траур.

Галя не закончила девятый класс. Она планировала остаться на десятый и одиннадцатый, если бы была возможность, а после поступить в крупный город. Таких ребята в городе было немного, а потому старшие классы были в ней в единственных экземплярах, если были вообще. В начальной школе Анна Николаевна была ее классной руководительницей, и женщина грустила о том, что не увидела расцвета своей подопечной.

«Счастливое детство», — подумала она, глядя на смеющихся младшеклассников.

После уроков часть ребят разделились. Витя был огорчен обидой друга. Нина огорчилась еще сильнее. Зато они вдвоем поняли одну важную вещь. В гости Витя пойдет один.

IV

— А у вас можно пообедать? — наглел Витя.

— Не знаю. Как баба решит, — отмахнулась Нина.

Механический подъездный замок не работал, и девочка с усилием отворила дверь. Вдоволь надышавшись обоссанным подъездом, ребята поднялись на пятый этаж сталинки.

— Баб! Я дома! — крикнула девочка, снимая одну об другую туфельки.

Ответа не было. Как и привычного гула радио с кухни.

— В магазин, наверное, ушла, — деловито заметила Нина, — заходи давай.

Витя воровато оглянулся и зашел.

— А кошки у вас нет?

— Нет. Ты уже спрашивал. Вешай куртку сюда.

Квартира была ощутимо больше, чем та, в которой жил Витя. Полнометражка в сталинке ощущалась весомее и солиднее, чем двушка в панельной брежневке.

— Большая же у вас семья, наверное, была, — охнул мальчик.

Дети прошли в гостиную. В конце коридора Витя приметил закрытую дверь. Со стен за гостем следили выцветавшие фотографии молодых бабушки с дедушкой Нины, ее черно-белые родители, прямиком с собственной свадьбы. На подоконнике в аккуратных горшках стояли растения с круглыми листочками, чьих названий мальчик не знал. Да и горшков таких Витя раньше не видел, почти у всех взрослых цветы были в жестяных банках. Там, где не было ковров, под ногами предательски скрипел пол на лагах.

«Проходи Пашка тут свое спецзадание, точно провалился бы», — подумал он.

Старый пузатый телевизор с тюлью на нем величественно встречал гостей.

— У нас же четыре урока было? — уточнила Нина.

— Да, — уверенно ответил мальчик.

— Значит сейчас «Чип и Дейл» начнется, или уже идет. Я каждый день смотрю, — заключила она, и включила пузатого, нажав на него. Телевизор издал характерный писк. По ОРТ уже играла заставка любимого мультика.

Дети уселись на советский диван-книжку и начали с упоением смотреть мультик. Спустя некоторое время он прервался на рекламу.

— Ну, — встав, толкнул свою речь Витя, — это же буквально я и мои друзья! Я и Толик – Чип и Дейл, ты – конечно же Гайка, Пашка – Рокфор, наверное, раз самый старший из нас…

Мальчик замолчал. Его монолог прервали протяжные завывания.

— Миша воет опять, — пожаловалась Нина, — И так ночью спать не дает, баба ругается, тут еще и днем начинается.

— Прямо как настоящий медведь! — с восторгом отреагировал Витя.

Правда, эти завывания куда меньше походили на рев настоящего медведя, и куда больше – на плач.

Девочка встала, чтобы закрыть дверь в гостиную. Её одернули за рукав.

— Можно мне к нему?

— Витя, ты что, дурак? Подожди пока он успокоится. Зайдешь, если баба не придет, — она перевела беглый взгляд на мерцающий телевизор, — ну вот, реклама закончилась.

Мальчик поднял ноги на диван, обнял их в коленях и стал нетерпеливо раскачиваться. Нина зло посмотрела на него исподлобья.

В таком томительном ожидании Витя досматривал серию. К его радости, старший брат одноклассницы уже замолчал. Мальчик уже было встал с дивана и потянулся, а Нина собралась ему сделать ему очередное замечание, но что-то удержало их обоих.

Телевизор издал щелчок. Ребята переглянулись и посмотрели в его сторону. Выпуклое стекло показывало знакомые городские пейзажи с высоты птичьего полета. Но дома на них, а вместе с ними и дворы с дорогами были как будто другими: чистыми, полными зелени. Дети завороженно смотрели на них. Может, какая-то региональная социальная реклама? Они и слов то таких не знали.

Зелень в телевизоре потихоньку разрасталась, застилая собой дома. На стенах высоких панелек вились лозы плюща, точно связывая их обитателей, не давая им ни выйти из подъездов, ни выпрыгнуть из окон. Камера потихоньку взлетала выше, показывая помимо города окружающие его поля и леса. На фоне последних он казался даже более густым.

Из дальней спальни, что была ближе всего к кухне, снова раздались звуки. Теперь это был настоящий, свирепый рев, который хищники издают, обозначая свою территорию. Витя был не из пугливых, но он начинал испытывать страх. Тот страх, который испытывал первобытный человек, впервые столкнувшись со Зверем, хотя самого Зверя мальчик еще не видел. Он бросил взгляд на Нину, но та все еще была заворожена зрелищем из телевизора, будто не слыша рев. Зеленый город в нем превращался в берлогу.

— Нина, ты слышишь? — осторожно спросил Витя.

— Что слышу?

— Твой брат.

Девочка пришла в себя и быстро протерла свои большие глаза. Затем подошла к телевизору и выключила его. И как Витя не додумался до этого? Может, действительно испугался?

— Ты тоже это видела?

— Кончился мультик, — непонимающе ответила Нина, после чего пожала плечами. В гостиной повисло молчание, подобно тому, которое возникает, когда родители ссорятся при детях, и последние не знают как на это реагировать.

— Пойдем? — он показал пальцем в сторону двери.

Нина вздохнула.

— Миша, к нам гости пришли, поздоровайся хоть… — неуклюже начала девочка.

Её брат в одних семейниках сидел на краю кровати, приставленной изголовьем к окну, и безучастно смотрел в него. Он будто вообще не заметил своих посетителей.

Имя — Михаил — полностью соответствовало его натуре: широкий, с покатой волосатой грудью и такими же волосатыми ручищами. Ребята не видели его глаз, но знали: взгляд у Михаила пустой и безжизненный. Вместо глаз на них смотрела плешь с затылка. На подоконнике стояла на две трети наполненная бычками и пеплом пепельница из стеклянной банки.

«Такой голову оторвет, не заметишь, — подумал Витя, — даже дяде Коле бы оторвал, при желании». Он перевел свой взгляд и заметил блеск пустых стеклянных бутылок под кроватью.

— У меня папа бывает такие же собирает дома, — с умным видом шепнул он на ухо Нине, — спит крепко-крепко как наберет, брат с бабушкой твои видно толк знают.

Девочка хихикнула. Михаил наконец то оживился.

— Сигарет мне не купила? — тихо и тоскливо протянул он. Нина замялась.

— Да мы маленькие еще, не курим! Меня Витя зовут! — выдал мальчик.

Михаил наконец то посмотрел в их сторону. Витя сразу же замолчал. Да, сходство во внешности брата и сестры определенно было: такой же нос картошкой, массивные брови. Только вот глаза у Нины были серо-зеленые, а у Михаила как будто серо-бледные, как у рыбы. Недельная щетина только добавляла потерянности его виду.

Издав глубокий вздох, старший брат повернулся обратно к окну.

— Пошли отсюда. Не будет он говорить с нами, — констатировала Нина.

Витя вышел из гостей уже после прихода бабушки Нины. Она, проявив невероятную по местным меркам щедрость, напоила мальчика чаем и угостила конфетой. О знакомстве с Мишей он за столом не упоминал. Потому что пообещал Нине. А обещания Витя держал.

— Вить, давай я тебя провожу до дому, — одеваясь, обратилась к нему Зинаида Антоновна, — тебя уже родители, наверное, ищут, я им позвоню сейчас.

— Спасибо, бабушка, я уже сам убежал! — бросил мальчик и побежал по лестнице, не попрощавшись с Ниной. Впрочем, она не обиделась: друзья уже привыкли к его выходкам.

Обувшись, Зинаида Антоновна вышла посидеть на лавочку у подъезда. Скоро подтянутся ее подружки, и они сообщат друг другу о всех последних новостях: кто в городке машину купил, у кого дочка развелась, а у кого внук с войны вернулся.

— Плохо Мишеньке моему, сами знаете, может рассказал кто из соседей уже, — вздыхала она, — просыпается по ночам в кошмарах, да будит меня с Ниночкой.

— Ой, страсти то какие! — оживленно аккомпанировала её рассказу возрастная женщина в знакомой темно-синей куртке.

— В плену сами знаете, что творят с мальчиками нашими… Дал Бог, хоть обменять смогли…

— Ты, Зинка, не переживай так! Валерка как с Афгана вернулся, так говорил, что там душманы пленных вообще наркотиками накачивали!

— Ох, ужасы то какие… Моему хоть не с иглы, из бутылки бы вылезти, неужели по стопам матери пойдет…

Дома Витю ждала взбучка.

— Почему матери родной не позвонил из гостей? — мама прожигала его взглядом.

Витя виновато водил круги носком по полу.

— Ну я же быстро пришел… Еще даже стемнеть не успело…

— Столько раз тебя просила звонить! Бестолочь. Весь в отца.

Отец испуганно глядел на мать. «Вчерашний трюк еще раз не прокатит, не так быстро, — подумал он, — надо брать яйца в кулак».

— Ребенку нужно давать свободу, — уверенно выступил он, — мы в его возрасте в походы ходили, и ничего!

— И часто вы мертвых девочек находили в своих походах?! — вспылила она, но быстро осеклась, вспомнив о том, что рядом, вообще-то, стоит сын, — марш делать уроки!

Витя поплелся в свою комнату.

— Ты не переживай так сильно, мы еще раз на рыбалку сходим, пока морозы не ударили, — подмигнул ему папа. Глаза мамы налились кровью. Супруг нервно улыбнулся ей.

Продолжение>