Мать-лоза

Часть 1

Понятия не имею, если честно, почему они прислали сержанта Кинга именно ко мне. Я не специализиуюсь на аномальной психологии, а этот случай… он, определённо, был аномальным. Когда его привезли, мне показалось, что сержант мёртв. Пульса почти не прощупывалось, и он находился в кататоническом состоянии. Но когда мы назвали его полное имя – Гарольд Себастьян Кинг – он открыл глаза.

- Где я? – спросил он сухим, срывающимся голосом.

- Воды! – рявкнул я санитарам, которые его привезли, и те бросились искать воду.

- Я в больнице?

- Да. Вы находитесь в психиатрической больнице Святого Барнабаса. Меня зовут доктор О’Райли, и пока вы здесь, я буду вашим лечащим врачом.

Детектив попытался приподняться, опираясь на локоть, но тут же снова рухнул на кровать:

- Вас ждёт долгое дело, доктор. Или короткое, как уж повезёт.

- Что вы имеете в виду?

- Если я задержусь в этом мире дольше, чем на пару дней, потребуются годы, чтобы устранить эту проблему.

- Ну, к счастью, - я позволил себе дежурно улыбнуться, - именно устранением проблем я и занимаюсь всю свою жизнь. Насколько мне известно, ваше последнее задание проходило где-то в сельской местности, в окрестностях Мичигана?

- В районе Большого Пальца (прим.: полуостров на озере Мичиган). – Я должен был расследовать смерть ботаника по имени Лоуренс Пауэлл. Доктор Пауэлл когда-то был моим наставником, и, пожалуй, отчасти даже заменил мне отца.

Он вёл себя гораздо более адекватно, чем я предполагал.

- Согласно отчёту, который мне предоставили, вы вошли в оранжерею один, не дожидаясь своей команды, а через час, когда они прибыли, всё уже было объято пламенем, а вы бросали в огонь газовые баллоны. Я вижу, ожоги у вас на лице ещё не совсем зажили. Скажите, с чего вдруг совершенно нормальному и здоровому детективу из убойного отдела делать что-то подобное? Это было знаком уважения к покойному, или, может быть, вы пребывали в состоянии аффекта?

Сержант нервно провёл языком по губам.

- Я боялся, - прошептал он в конце концов.

- Боялись? Чего? Что там произошло?

Он сделал глубокий, тяжёлый вдох и продолжил:

- Всё началось лет двадцать назад. Мне было шестнадцать, родители погибли в автокатастрофе. Я пошёл жить к доктору Пауэллу – он был моим крёстным отцом. Он учил меня разным вещам, таким, от которых другие, наверное, сошли бы с ума.

- Чему же он вас учил?

- Ботанике. Я узнал, как растения разговаривают друг с другом, как мы сами можем разговаривать с ними. Я узнал, что существуют растения, которые питаются лунным, а не солнечным светом, а некоторые предпочитают исключительно поступающие извне сахара. Я узнал разные странные и удивительные вещи и искренне полюбил доктора. Он был более мужественным, чем мой родной отец, и давал мне больше поддержки, чем я когда-либо видел от матери. Я ненавидел своих родителей столь же страстно, сколь горячо любил доктора. Когда меня призвали, мне не хотелось уезжать, но Пауэлл настоял на том, чтобы я отправился на службу. Но он продолжал мне писать, а я навещал его, как только представлялась возможность. Однажды, когда у меня был отпуск, мы отправились в джунгли Африки на поиски некоего неизвестного науке таинственного цветка, который, как гласила легенда, питался исключительно кровью. Я думал, такого растения не существует, но нам удалось его найти – крошечный росток с абсолютно белыми листьями. Мы пересадили его в оранжерею незадолго до того, как мне пришла пора возвращаться на службу.

Вошедшие санитары принесли воды. Не успел я остановить сержанта, как тот жадно прильнул к стакану и сделал большой глоток, но его тут же согнуло пополам, и всё выпитое выплеснулось на пол.

- Осторожнее, вам ещё далеко до полного выздоровления. Пейте воду мелкими глотками. Вытрите здесь, пожалуйста, - попросил я санитара. Тот кивнул и вышел за шваброй и ведром.

- Простите, док. Я просто чертовски хочу пить.

- Ничего страшного, я понимаю. Итак, вы пересадили цветок в оранжерею?

- Да, точно. Доктор продолжал писать мне письма. И звонить. Но я чувствовал, что он становится всё более… отстранённым. В конце концов, всё его внимание сосредоточилось на этом цветке. Он назвал его Ascarina Materna. Доктор писал о том, как цветок усваивает кровь, которой питается, и о том, какие виды крови больше ему подходят. По его словам, другие растения вокруг него начинали вести себя странно. Они переставали реагировать на перегной и воду и тоже начинали питаться исключительно кровью. Однажды я получил от доктора сообщение на автоответчик. Вот что было на записи: «Привет, сержант. Если ты слышишь эти слова, значит, я отринул своё прежнее тело и перешёл в новую, высшую форму существования. Не нужно меня оплакивать, ибо это не смерть, но новое начало. Теперь я един с Матерью. То, что я был не в состоянии дать раньше, я преподнёс ей сейчас, и она щедро вознаградила меня. Если хочешь, ты можешь присоединиться ко мне. Я всё ещё нахожусь в оранжерее, но границы моего сознания простираются далеко за её пределы. О, если бы ты только мог видеть всё то, что вижу я, и слышать то, что я сейчас слышу! Я говорил с лесами, я слышал гул древних отцов леса, я видел души цветов! О, сержант, пожалуйста, приезжай и присоединяйся ко мне!» Затем раздался звук, похожий на выстрел. Я понял, что у старика явно случились какие-то неприятности, и немедленно выехал к нему.

- Да, я понимаю.

- Я приехал туда и бросился в оранжерею, думать об остальных членах команды было некогда. Всё внутри заросло… его лицо исказилось в гримасе боли. – О, док, это было ужасно. Лианы были повсюду! Повсюду! Они оплели дверь, так что мне пришлось её выломать. И их сплошь покрывали эти маленькие красные цветы. Они выглядели… они выглядели совсем как глаза!

Он затряс головой, будто пытаясь избавиться от слишком ярко представшей перед глазами картины.

- Расслабьтесь, прошу вас, это уже в прошлом. Если хотите, можете отдохнуть, прежде чем продолжать.

Он потерял сознание. Я списал это на реакцию на стресс и оставил его на попечении санитаров.

Вернувшись в палату на следующий день, я обнаружил, что сержант умудрился проколоть чем-то палец и пытался писать что-то на стенах собственной кровью. По словам медсестры, его рвало всё утро, пока желудок полностью не опустел, и он почти не прекращал рыдать. Кормить его пока не рисковали. После перевязки мы продолжили разговор.

- Эти глаза… Они следили за мной! Они поворачивались за мной следом! И везде, куда бы я ни пошёл, на каждом растении, на каждом дереве – везде, везде были красные листья и россыпи этих крохотных цветов. Это место больше походило на дом какого-то демона, чем на оранжерею! А потом я услышал голос… Но это был не настоящий голос, это был… Я не знаю, как его описать, в жизни такого не слышал.

- Что он говорил?

Детектив поднял безжизненные глаза к потолку.

- Это был… Это был голос доктора, - его голос надломился от волнения. – Я не разобрал, что именно он говорил. Ascarina Materna была опасна! Раз доктор мог говорить, значит, был жив, но его надо было скорее выводить оттуда! Я ворвался в соседнюю комнату и увидел… Я увидел это!

- Успокойтесь. Успокойтесь, детектив. Что вы увидели?

- Мать…

Было бы слишком тяжело и бессмысленно дословно приводить его слова. Я расскажу только самое главное. Внутри, как ему показалось, он увидел сеть лиан, покрытых красными листьями и усыпанных теми маленькими цветами. Ближе к центру помещения лианы росли гуще, формируя что-то вроде центрального ствола, в котором висело оплетённое растениями полуразложившееся тело доктора Лоуренса Пауэлла. Его руки были вытянуты в стороны, из кончиков пальцев прорастали цветы, а ноги полностью скрывались в переплетении ветвей. Голова доктора раскрылась, как бутон какого-то чудовищного цветка, так что повисшие на зрительных нервах глаза свисали на грудь. Из центра головы-цветка, как пестик, высовывался длинный язык, похожий на змею. Когда сержант вошёл внутрь, лианы, оплетавшие комнату, и висевшее в их переплетении тело доктора дрогнули, и раздался странный, не похожий на человеческий, голос: «Я един с Матерью. Присоединяйся к нам, Гарольд. Присоединяйся к нам».

Тут-то сержант, потеряв самообладание, и устроил пожар. Доктор умолял его остановиться и присоединиться к Матери, и, вероятно, именно эти постоянные уговоры довели моего пациента до психоза. Заканчивая свой рассказ, он, по-видимому, заметил выражение недоверия на моём лице и предложил поехать с ним в Африку, чтобы самому увидеть, как растёт это цветок. Я в шутку согласился с ним, сказав, что, разумеется, так и собираюсь сделать. Он принялся яростно доказывать свою правоту, зашёлся в сухом кашле, и вместе с мокротой на его кровать упал крошечный, не крупнее большого пальца, красный цветок, с бутоном, жутко напоминающим глаз.

- Я поеду с вами в Африку, - сказал я. – Мне нужно увидеть это своими глазами.

Часть 2

Привет, док. Вот уж не думал, что вам придётся меня обследовать. Спорим, вам тоже никогда не приходило в голову, что когда-нибудь до этого дойдёт?

Ну, я съездил в Африку с этим… сержантом. День ото дня он волновался всё сильнее, только и разговоров было, что о Матери-лозе, о том, что это воплощение злой силы природы, не само растение, конечно, а что-то внутри него, и оно распространяется на всех людей и животных, что окажутся рядом. Чем дольше я слушал его бред, тем больше сомневался, что он сохранил рассудок в достаточной степени, чтобы выполнять роль проводника, но, похоже, с чувством направления у него всё же был полный порядок, и мы уверенно продвигались через джунгли.

Первая встреченная нами на пути деревня… О, Боже, это было ужасно. Сотни людей лежали на земле или висели в воздухе на лианах, их кожа была бледной, почти как мел, на ней проступала какая-то зеленоватая жижа, и, о Господи, кошмар, их глаза… Куда подевались их глаза? Они исчезли, и эти ужасные красные цветы прорастали из глазниц! Я слышал их голоса, но они должны были быть давно мертвы, как такое вообще возможно? Их языки болтались, свисая до самой груди, они никак не могли говорить, о, пожалуйста, убейте меня… Прошу, я…

Док, это вы? Простите. Когда я думаю об этом, то немного теряю самообладание. Это вода? Спасибо. Я постараюсь пить маленькими глотками. Так вот, я хотел рассказать о том, что же случилось с сержантом.

Они все были мертвы. Лианы достигли деревни. Все растения, даже те, что обычно не цветут, даже сухие ветки, которыми были крыты хижины, да что там, даже дрова в ямах для костров, все были покрыты этими отвратительными маленькими красными цветами. Они пахли жжёной медью. Запах крови… кажется, меня сейчас стошнит.

В центре деревни росло большое дерево. Оно всё было покрыто цветами Ascarina Materna, а у его основания располагалось что-то вроде кольца из усиков, которые слегка шевелились, как от ветра. Я спросил сержанта, Мать ли это, но он ответил, что, разумеется, нет, оно было недостаточно большим. Но это не помешало ему его поджечь. Чёртов вояка, я понятия не имел, что он взял с собой бензин! Сержант сказал, что в джипе припрятано ещё две канистры, для главного отростка. А потом дерево полыхнуло. Когда огонь охватил его ветви, оно начало вопить – Господи Боже, я бы всё отдал, только чтобы никогда больше не слышать этот звук. Кажется, он раздаётся у меня в голове даже сейчас! Думаете, почему у меня всегда играет Бетховен? А потом оно взорвалось. Бум! И кровь повсюду. По крайней мере, я думаю, что это была кровь, хотя, возможно, просто остатки пигмента, которые откладывались у него в ксилеме или флоэме, или, может быть, в том, что заменяло этому растению дыхательную систему, я не знаю…

В ту ночь мы разбили лагерь. Сержант заставил меня дать обещание, что, что бы ни случилось, что бы он мне ни говорил, я сожгу эту штуку. Я обещал. Теперь, когда я собственными глазами увидел, на что она способна, нельзя было не пообещать.

А в следующей деревне всё было ещё хуже.

По-видимому, тамошние жители понимали, с чем столкнулись. Они построили огромные каменные стены, толщиной метра полтора и высотой добрых десять метров. Перед ними были прокопаны траншеи для костров, почва там прогорела до черноты. Но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить лианы. Они прошли под землёй и вырвались на поверхность уже в кольце стен, разрастаясь, как гигантские сорняки, среди хижин, крохотных огородов и костровищ, выискивая и оплетая людей, словно были живыми, разумными существами. И, как и у тел, что мы видели ранее, в глазницах жителей деревни проросли те цветы, а из раскрытых в немом крике ртов свешивались огромные, мясистые, блестящие, влажные раздвоенные выросты, которые когда-то были языками. Господи, я не могу описать, насколько это ужасно, я никогда не видел ничего страшнее, эта картина стоит у меня перед глазами, пожалуйста, убейте меня, убейте, убейте!..

Кажется, я снова в порядке, док. Они дают мне какой-то… Ну, вы знаете. Как же он называется? Не морфий? Нет? Ну хорошо.

Так вот, в той деревне у многих тел вместо кожи была что-то вроде коры, почти как у дерева. Оплетённые лианами тела кое-где застыли в таких позах, что казалось, будто они продолжают жить обычной жизнью, будто растения переняли часть привычек убитых ими людей. Я не мог себе даже представить, что такое возможно.

Мы подожгли там всё. Нам даже почти не понадобился бензин, у них ещё оставались дрова, заготовленные для защитных костров. Мы разбросали их повсюду, и сухая, прогнившая древесина быстро занялась, стоило лишь чуть обрызгать её горючим, так что в небо за нашими спинами вздымались языки огня, когда мы отправились в путь.

Третья деревня… Если бы Ад сошёл на Землю, наверное, он мог бы выглядеть так.

Я не преувеличиваю. Там не осталось нормальных растений. Вообще. Совсем, никаких. Изменились даже тыквы. Тела людей врастали в древесные стволы, черепа местных жителей были раскрыты, будто цветочные бутоны, а цветы-глаза и красные листья прорастали между позвонков.

От деревни не осталось и следа, все хижины и следы кострищ были стёрты с лица земли. Мы даже не стали там останавливаться, просто проехали на джипе вперёд.

А потом мы нашли это.

По-видимому, когда-то, много лет назад, тут рос единственный белый цветок. Они бледнеют, совсем как люди, если не получают достаточно крови. Но теперь на его месте высился гигантский антрацитово-чёрный ствол, метров пятнадцать высотой, с кроваво-красными листьями и цветами. Все растения вокруг превратились в побеги матери-лозы, а в центре ствола находилось что-то вроде мерзкого, уродливого рыла – гигантский, похожий на цветок рот.

Я не слышал, как закричал сержант. Может, он и вовсе не успел открыть рот. Я оглянулся, а его уже раздирали эти ужасные лианы. Одна впилась ему в спину, другая в бок, а потом из земли под ним вырос ствол и нанизал тело сержанта на себя, как бабочку на булавку. Я видел, как его глаза вывалились из глазниц, повиснув на ниточках нервов и сосудов, а на их месте распустились бутоны цветов. Я видел, как его язык высунулся на добрых полметра, а череп раскололся, разбрызгивая вокруг своё содержимое. Цветы прорывались сквозь кожу повсюду на его теле, разбрызгивая капли крови. А потом я услышал это.

Доктор Аллан. Не заставляйте меня вспоминать. Не заставляйте меня!

Оно предложило мне присоединиться к нему. Я не мог. У меня был только один шанс, чтобы попытаться убить это. Я завёл двигатель джипа и направил его в сторону главного ствола, и когда машина уже почти врезалась в пасть этой твари, дал следом залп из ракетницы, но, доктор Аллан… Тварь этого будто не заметила. Только разозлилась. Я никогда не забуду, как руки сержанта, кости в которых дробились и удлинялись, тянулись ко мне, чтобы схватить и затолкать в эту чудовищную штуку. Я помчался прочь, так далеко и быстро, как только мог. Но лианы продолжали пытаться опутать меня, а цветы лопались у меня под ногами, разбрызгивая кровь, куда бы я ни бежал.

Я добрался до деревни, где мы приземлились, и потерял сознание, а пришёл в себя уже здесь, пару дней назад. Доктор Аллан. Я ведь не сумасшедший, правда? Я ещё могу помочь столь многим. Я могу помочь их душам. Я доктор Лоуренс Пауэлл… Нет, нет, я доктор Гарольд… ТОМАС! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ!

Доктор Томас О’Райли, доктор медицины. Я… Я могу помочь людям. Пожалуйста, дайте мне это сделать. Я не хочу остаться тут навсегда. Я могу помочь. Нельзя допустить, чтобы они распространились. Не позволяйте им распространяться. Я чувствую одного. Я не хотел говорить, но я чувствую его внутри себя. Вы должны меня сжечь. Стул или смертельная инъекция тоже могут сработать, но единственно верный способ – сжечь меня!

Сожгите меня! Сожгите меня! Сделайте это, ради Пауэлла! Сделайте это, ради Кинга, умоляю! Ради тех деревень! Ради меня! Сожгите меня!

…Вы когда-нибудь говорили с лесами? Видели души цветов?

СОЖГИТЕ МЕНЯ!..

Вы видели когда-нибудь души цветов? Маленьких красных цветов?..

Продолжение>