Липкие щупальца прогресса

Помните ли вы Фуке, суперинтенданта финансов Людовика XIV? Ну как же, я в шестом классе обрыдалась над его трагической судьбой и несчастной долей -

Дюма был знатный фантазер. А тем временем именно этот знаменитый вор стал одним из самых активных участников закладки бомбы под финансы Франции, которая и рванула в 1789 году, изменив весь наш мир. Французы имели весьма остроумную систему сбора налогов - король получал сейчас с какого-нибудь удачного купца всю сумму, или большую часть суммы налогов, которую ожидалось собрать, а этот удачливый купец восполнял свои доходы, выбивая эти налоги с населения. Фиксированная ставка была, но только на этапе откупа у короля, а дальше на этапе сбора налога с населения допустимое превышение ставки размывалось, сколько откупщик выбьет - все его. И таки выбивали. И вдвое, и даже втрое больше. Но несмотря на столь жгучую выгоду, дельцов, имевших возможность провернуть столь крутую сделку становилось все меньше и меньше. И Фуке перешел на систему займов. Под 20-25%! При этом сохранив и систему откупов.

Расходы множились, а доход страны уходил в выплату по процентам. Дав королю деньги под займ один раз, француз получал с него проценты всю жизнь и передавал эту кормушку по наследству. В итоге Франция за полторы сотни лет по долговым обязательствам выплатила сумму займов по три-четыре раза.

Но жадность фраера сгубила - Фуке спалился, и, вдобавок, поссорился с Мазарини. Король сменил по совету Мазарини Фуке на Кольбера. Кольбер смог приостановить скорость наступления катастрофы и даже сильно оживить экономику, проведя реформу налогообложения и отказавшись от услуг откупщиков, но король к старости явно впал в детство и нетерпеливо требовал еще и еще денег на новые войны. Прижимистому Кольберу пришлось уйти, и снова вернулся праздник жизни на займах.

Людовик XVI получил в наследство финансовую удавку. Пытаясь выбраться из нее, король обратился за помощью к буржуа, которые и предоставили Людовику кандидатуру Жака Тюрго на пост министра финансов. Его финансово - экономическая реформа через освобождение торговли, поощрение развития производства и зажим монополий должно было привести к порядку в деньгах.

Рантье к концу 18-го века уже составляли нехилую прослойку, сосредоточенную, ясень пень, в крупных городах. Только в Париже их насчитывалось около ста тысяч. Процветала еще одна форма «рантьизма» - адвокаты. Эту должность покупали, а зарплату получали от короля. То есть адвокаты были пожизненными госслужащими. А многие из них еще и получали проценты по займам, и владели откупными компаниями одновременно. Таким образом, количество судейских той эпохи во Франции превосходило все мыслимые и немыслимые размеры. Короче - интеллектуальная элита на государственной службе. Кстати, Вольтер тоже был рантье, и очень небедным, несмотря на все скандалы и ссоры с монархией. Его годовой доход превышал 200 тысяч ливров, где основным источником были доходы с должностей и финансовых махинаций. Но ему хотелось большего - воспитывать просвещенных монархов и влиять на умы. Идея заняться благотворительностью или вложить деньги в производство не вызывала у него интереса.

Тюрго сократил расходы королевского двора - король показывал пример бережливости. Королеве было запрещено играть на деньги. Но ситуация не улучшилась. И она не могла улучшиться, поскольку из 370 млн ливров годового дохода 100 млн уходило откупщикам, еще 100 млн - по процентам рантье, которые в большей части являлись одновременно владельцами откупных компаний, 120 млн на содержание армии, 15 млн на содержание королевского двора и личную казну короля (из которых он лично закупал хлеб для голодающих), и около 35 млн уходила на зарплаты госслужащим.

Францию накрывали один за другим тяжелые неурожайные годы. Если налоги собирало государство без посредников, то неурожайные районы от налогов освобождались, откупщиков же такие мелочи не интересовали. Чтобы поддержать голодающие районы, держалась фиксированная цена на хлеб. А король, за свой счет отправлял голодавшим зерно целыми обозами, где зерно распределялось между семьями. Но Тюрго, как ставленник буржуазии, в рамках реформы (ну надо же дать своим заработать) отпустил цены на хлеб. Цены на хлеб взлетели в космос. Королю на содержание двора доставались жалкие ошметки, но светлые и чистые рантье обвинили именно королевский двор в разорении Франции. Дефицит Франции достиг 198 млн ливров в год (даже боюсь представить эту сумму в современном эквиваленте).

Под давлением голодных бунтов король дал задний ход реформе в 1781 году, за 8 лет до катастрофы. Но было поздно, король стал банкротом, и рантьевское кодло, поняло, что надо срочно брать власть в свои руки и спасать свою жирную кормушку. Катастрофа была неизбежна. И возвращение фиксированных цен на хлеб с хлебными обозами уже не могло спасти ситуацию. Была запущена мощнейшая пропаганда по демонизации королевской семьи. Рантье-демагоги нагревали голодную толпу, а олигархи типа герцога Орлеанского (он же Филлип Эгалите) оплачивали весь этот революционный банкет (кто сказал, что революции делаются энтузиастами?).

А что король? Он был талантливым механиком-конструктором, и был слишком гуманен, чтобы отдать приказ открыть огонь картечью по своим поданным. И поданные без тени сомнения отправили его на эшафот, забыв все, что король для них сделал. Такого рода реформы может провести Иван Грозный, но не Людовик 16. Рантье все-таки свое огребли, но уже при Наполеоне - уж у него-то сантиментов в их отношении не было (требование рантье вернуть их к кормушке было довольно иронично названо «роялистским бунтом»), наполеоновские орлы размазали эту толпу картечью не чихнув (да, вы правы, у меня тоже ощущение, что читаю выпуск новостей за сегодня).

В итоге, 14 июля 1789 года история человечества раскололась. На "до", и "после". И дело не в том, что увенчался успехом бунт, названный позднее величественным словом "РЕВОЛЮЦИЯ". Не в том, что был свергнут, а затем казнен в общем-то довольно неплохой монарх, дело это не новое, и, иногда случалось, вспомним Кромвеля. И не в том, что была установлена республика - за два года до этого в 1787 году была принята конституция США. А в том, что был установлен культ государственного атеизма под именем культа разума.

Ничто не ново под луной, это уже было, когда Нимрод объявил начало богоборческого долгостроя вавилонской башни. Закончилось это, как известно, весьма грустно.

Светлые идеи Просвещения втуне не пропали, как мы помним из усеченного школьного обществоведения, называемого историей, французские просветители и энциклопедисты заложили своими идеями фундамент и подготовили мир к социальным преобразованиям. Попросту, к революции, поскольку в переводе с латинского это слово и означает "переворот". Ставим мир с ног на голову, объявляем новый мир красивее и лучше, а всех, кто несогласен - на гильотину, нам грабить останется больше. И даже есть главный виновник, точнее, виновница, которая либо проигрывает страну в карты, либо крадет стоимость сданных бутылок и тем самым разоряет страну. Даже знаменитая фраза о пирожных принадлежит Руссо, а не Марии Антуанетте. Но кто будет обращать внимание на такие мелочи? Самое забавное в этом то, что объявляя себя свободными от религии, революционеры создали новую религию, и церкви стали превращать в храмы культа Разума. Ах да, ну конечно, простите, мою забывчивость. Это же совсем другое.

Но благими намерениями… Культ Разума без нравственных тормозов превратился в кровавый кошмар. Более того, идеал и постулаты разумного дали через полторы сотни лет немыслимые всходы химер нацизма и коммунизма. Все позволено, когда мы постановили, что Б-г умер, а порядок рационален и разумен.

Французская революция дала универсальную схему механизма переворотов. Слабая власть не справляется с хаосом, хаос заливает кровью всю страну и после этого наступает диктатура человека, иногда совершенно неожиданного, поскольку все крупные фигуры переворота друг друга уже уничтожили.

Евреи тоже не остались в стороне от прогресса. Официально во Франции они появились уже при Наполеоне, до этого въезд евреям на территорию Франции был запрещен с 1390-го года. На небольшие еврейские общины, в основном сосредоточенные на юге, власти закрывали глаза, но в любой момент могли им напомнить законодательство. Наполеон уравнял в правах всех и открыл границы гетто. Парадоксально, но евреям это не принесло добра. Не просто так Альтер Ребе, не имевший иллюзий по отношению к российской монархии, был категорически против Наполеона. Но почему? Ведь Наполеон освобождал евреев, уравнивал их в правах и давал возможность «быть как все». Да, именно. Как все.
Король Пруссии Фридрих Великий был абсолютно равнодушен к религиозному сантименту - его священной коровой была армия. Зная о деловой еврейской хватке, изрядную долю армейского снабжения он поручил именно евреям. По сравнению с остальными германскими землями в Пруссии евреи почувствовали себя вольготно. Кенигсбергская еврейская община становится одним из центров еврейского светского просвещения. Движение «Аскала» тесно связано именно с Кенигсбергом. Кстати, синагога сохранилась до сих пор. Уцелела практически полностью, хоть и находилась недалеко от района массовых бомбежек. Сейчас там православная церковь. Я все думала, откуда такая странная архитектура - два полусферических купола? Ведь у немецких кирх вверх взлетает острый готический шпиль. А это были купола старой кенигсберской синагоги. Как результат, евреи устремились в благословенные прусские земли, но предусмотрительно-расчетливый (ах эта знаменитая немецкая рациональность) Фридрих, однако, прекрасно бдил свои интересы - он запретил въезжать на территорию Пруссии евреям из других земель. Дабы разумно не нарушать баланса.

Еще со времен изгнания евреев из Испании и появления богатых еврейских общин в Голландии и Англии еврейская ассимиляция начала стремительно набирать обороты. Весьма поспособствовали этому и погромы Хмельницкого - многие евреи не смогли принять мысли, что Вс-вышний допустил такой ад (знаю лично человека, долго не могшего «простить» Вс-вышнего за Катастрофу, которую он пережил ребенком). Чем свободнее становились евреи, тем быстрее они ассимилировались. Трудно предположить, что первые поколения крестившихся по необходимости евреев будут верить в воскресение после распятия, на полном серьезе участвовать в таинстве причастия, зная о кидуше или молить о милости статую девы Марии. Для них это детские игры под солнышком. Цели движения Аскала, поднявшейся на волне европейского Просвещения, сейчас, по прошествии пары сотен лет и Катастрофы слышатся оксюмороном - развивать еврейское самосознание в интеграции с общечеловеческими ценностями. И если основатель Аскалы Мозес Мендельсон был соблюдающим и религиозным человеком, то его последователи, деятели берлинской Аскалы, взяли четко направление на ассимиляцию.

Логика ясна - оторванный от ствола Торы, еврей сначала становился агностиком, а потом атеистом. Но искра еврейской души тлела и выжигала нутро. Не находя осмысленного выхода этим тлеющим углям, ассимилированные евреи, видя несовершенство мира, начинали активно участвовать в его исправлении по известным им христианским принципам, а начиная с эпохи Просвещения - по принципам разумного, доброго, вечного, по абстрактным "общечеловеческим ценностям" , начисто забыв, откуда эти ценности появились. Меня иногда будоражит дурацкий вопрос - знал ли Карл Маркс об истоках своей жажды социальной справедливости? И почти уверена, что он не предполагал того, что получилось из его идей. Но проявим понимание к историческому моменту и чуточку благодарности - именно Аскале принадлежит начало возрождения разговорного иврита (Бен Йегуда создал словарь, но возрождение языка началось больше, чем за пару сотен лет до него).

Французская революция буквально вдохнула кислород в тлеющие угли еврейского реформизма. Официально реформистское движение отсчитывает свое рождение от книги Шауля Ашера «Левиафан», изданной в 1792 году в Германии.

Идеи набирающего обороты движения нашли плодородную почву в Англии, где Семья начала отход от еврейства еще до революции. Получив благословение на огромное богатство, они не связали его с Творцом, создав фактически культ золотого тельца. С каждым поколением Ротшильды, Монтегю и Монтефиоре становились все больше христианами и все меньше евреями. Еврейство тяготило и раздражало их. Интересно, что вместе с этим они становились все менее плодовитыми и все менее талантливыми в области финансов.

Очень показательным примером этого процесса стала Луиза Ротшильд (племянница Моше Монтифиоре, набожного и очень соблюдающего еврея) и ее две дочери Энни и Констанса. Еврейская служба вызывала у Луизы отвращение, и она продавливала идею необходимости религиозной реформы - ей хотелось роскошных зрелищ на молитве, подобно католической мессе. Она и ее дочери активно занималась благотворительностью - открывали школы для детей рабочих, даже расстроились, что у них не получилось поселиться в рабочем квартале (интересно, с чего бы). Энни и Констанс были участницами антиалкогольного комитета и членами Благотворительной кассы,и, конечно же, боролись за права женщин, а как же без этого, "они лично ходили по трущобам Уатчепела, чтобы лично увидеть тамошние условия и предложить совет и сочувствие». Дамы действительно было невероятно добродетельными и «щедрыми» филантропками. И очень собой гордились. Правда их советы и сочувствие стали посылаться за горизонт практически сразу. В одном из домов добродетельные дамы были выставлены вон матерью семейства с отповедью: «…мы не желаем, чтобы нами командовали и поучали, мы не пьем и знаем, как растить детей в набожности и трезвости».

Но не стоит недооценивать всех, стоявших у истоков еврейского реформизма. Дочь Сэмуэля Монтегю Лилиан Монтегю и ее две сестры сильно отличалась от скучающих недалеких умом ротшильдовских дам. Лилиан была по уровню соблюдения на уровне наших харедим. Только на десятом десятке жизни сестры начали позволять себе ездить в субботу на машине в синагогу. Это была очень умная и знающая женщина, прекрасно видевшая опасность скатывания к ассимиляции и атеизму. Она стала первой женщиной - окружным судьей, и ее отношение к своей должности было абсолютно искренним и далеким от ротшильдовского менторства. Ей писали благодарные письма бывшие воры и проститутки, которых она спасала от тюрьмы и виселицы и помогала вернуться к нормальной достойной жизни. И она считала, что реформизм может помочь остановить ассимиляцию и атеизм. На этом она разошлась во взглядах с отцом, и конфликт так и не получил мирного разрешения, особенно после того, как Лилиан возглавила Либеральную синагогу Лондона, несмотря на то, что и Лилиан, и ее отец безмерно любили и уважали друг друга. Жизнь показала, что, к сожалению, Лилиан ошиблась. Необходимо было проявить большую терпимость, но нельзя было сдвигать несущую конструкцию еврейского Закона.

Основным доводом воинствующих реформистов было требование «упрощения» - вести совместную молитву на английском, немецком и т.д., упростить требования к кашруту, убрать часть запретов в Субботу и Праздники и т.д. Они считали невозможным признать факт собственного невежества. Незнание иврита и неготовность его учить, нежелание напрягаться на изучении Закона списывались на "устаревшие", "несовременные" и "отсталые" догмы. Которые нужно отменить.

Все больше проникаясь привычками того общества, в котором растворялись, общества колониальных империй, просвещенные евреи становились англичанами, немцами, французами больше, чем сами англичане, немцы, французы. Они стали приобретать абсолютно несовместимое с иудаизмом качество - снобизм. Тот самый снобизм, который вылезет у ассимилированного вдрызг Герцля по отношению к религиозным евреям из Восточной Европы на Сионистском конгрессе. Тот самый снобизм, который дал им иллюзию права менять мир и исправлять людей. По своему невежеству они упустили самое главное - мир меняется через себя, а не через другого.

Поэтому реформисты, как бастарды революции и атеизма всегда будут на левом фланге, и они всегда в результате будут смыкаться с антисемитскими диктатурами. Потому что их цель не только «быть как все», но и чтобы все были, как они. И тут у нас появляется незадача. При включении этой красной лампочки, неумолимо начинают проворачиваться шестеренки механизма Амалека. И то, что уловил Альтер Ребе в сладком угаре наполеоновских свобод, была зловещая тень Катастрофы, уже начавшая нависать над просвещенным европейским еврейством.

Говорят, что Мария Антуанетта на эшафоте наступила палачу Сансону своим острым каблуком на ногу, а затем с улыбкой бросила: «Простите, мсье, я ненарочно». Это все, что она смогла сделать со связанными руками в ответ за кровь мужа и покалеченные жизни детей.

Фриц Габер, ассимилированный еврей из первого поколения, получившего доступ в немецкое общество, создаст сначала аммиачное удобрение, давшее небывалые ранее урожаи, и он же создаст газ Циклон Б, тот самый, которым будут окончательно решать еврейский вопрос в газовых камерах Освенцима, Треблинки, Бухенвальда и Дахау….