Козий яр, часть 2

<Предыдущая часть

На заре, наспех позавтракав, экспедиция вышла в направлении посёлка. Как объяснил Дмитрич, путь к яру вышел бы короче, если не заворачивать к посёлку, но Виктор непременно хотел взглянуть на мёртвую деревню. Солнцу было ещё долго карабкаться по небу до зенита, и оставалось ещё часа четыре относительно комфортного пути. Докучали лишь комары, действительно весьма крупные. Дмитрич сказал, что тут всё растёт и буйствует, как дикое — и растительность, и насекомые. «Втыкаешь в землю черенок от лопаты, на следующий день — уже весь в „Антоновке“! Тут земля такая, что её можно ножом резать и на хлеб намазывать, был бы цел колхоз — по три урожая бы собирали! Вы потому не удивляйтесь, что деревня заросла так, будто уже двадцать лет заброшенной стоит. Мы всего пять лет назад оттуда ближе к „железке“ перебрались».

Дорожка, по которой следовала компания, резко начала чахнуть, превратившись сначала в узкую полоску не покрытой травой земли, а затем и вовсе пропала. Дмитрич теперь, как ледокол, рассекал сплошную травяную гладь, иногда штурмуя крапивные торосы и обходя айсберги шиповника. Незатейливые, крестьянские красоты леса оттеснили мысли о странном кошмаре на задворки сознания — дышалось легко и ходьба, казалось, придавала сил больше, чем ночь сна в доме проводника. По словам старика, до деревни оставалось не больше двадцати минут пути.

Первая встретившаяся изба, казалось, застигла врасплох даже Дмитрича. Обветшалое строение пустыми глазницами маленьких окон выдернуло компанию из лесной сказки, напомнило о цели похода. Брошенное жилище и вправду выглядело так, будто стояло в запустении добрых пару десятков лет — косматый мох почти сплошным слоем покрывал бревенчатые стены до уровня пояса, а на провалившейся крыше местами проросли крохотные деревца. За избой виднелся совершенно развалившийся сарай и остатки забора; следующая встреченная изба сохранилась немного лучше и щеголяла парочкой целых и чрезвычайно пыльных стёкол. Останки деревни Терешкино представляли жалкое, но ничем не примечательное зрелище. Павел всё же сделал несколько фотографий руин и вошёл в избу. Та встретила его полнейшим запустением, запахом сырых прелых листьев и сенями, оклеенными газетой Комсомольская правда. Увы, никаких интересных находок парню не встретилось. Сфотографировав тонкую, как карандаш, сосенку, проросшую у разбитого окна через трухлявые доски пола, он вышел к товарищам. Те устроили привал и слушали напутствия Дмитрича. Прогулка и на него воздействовала тонизирующе, и теперь он воображал себя не иначе как опытным следопытом, ведущим экспедицию через леса Амазонки.

— Это мы к самой окраине вышли, посёлка, значит. На другую сторону, к колхозу, идти смысла нет — его ещё в девяностые на кирпичи растаскали, да и заросло всё ежевикой так, что солнца не видать. Тут полным-полно её растёт, уже и смотреть на неё не могу. Отдохнём с полчасика, и прямиком к яру двинем. Сильно не разбредайтесь, я отойду пока до ветру.

Скрывшись за кустами, Дмитрич оглянулся — не пошёл ли кто за ним, и отойдя на метров пятьдесят, присел на ствол поваленного ветром дерева, огляделся ещё раз. Движением фокусника старик извлёк из кармана спутниковый навигатор и включил его. Поймав сигнал спутника и отметив своё положение на карте, Дмитрич сверился с планом местности. Деревню к юго-востоку от привала пересекала красная черта, оделяя большую часть посёлка. Подобные отметки выделяли и участок железной дороги, где располагалась станция. Уменьшив масштаб, старик осмотрел цель похода — овраг, обведённый тонкой зелёной линией, изгибавшейся к северо-западу, в середине был отмечен маленьким чёрным крестиком. К востоку от оврага местность с севера на юг пересекала широкая красная черта. Освежив в памяти маршрут и отметив место стоянки экспедиции, Дмитрич выключил навигатор и упрятал его в карман. Справив нужду у ближайшего дерева, старик двинулся обратно к привалу.

Делегация уфологов тем временем, побросав рюкзаки, расселась на траве. Кирилл, набив рот шоколадным батончиком, вслух рассуждал о заброшенной деревне, ни к кому конкретно не обращаясь. Виктор вполуха слушал его недовольное ворчание. Он тоже был разочарован руинами, но и сам себе не мог ответить на вопрос — а чего он мог от них ожидать? Подобных мёртвых сел на просторах Необъятной тысячи, если не десятки тысяч. Было их огорчение по-детски наивное, как у семилетнего ребёнка, узнавшего в Деде Морозе переодетого соседа. Виду командир решил не подавать, чтобы не способствовать упадническим настроениям — основную цель похода всё ещё отделял от экспедиции приличный отрезок пути. Энтузиазм и жажда открытий экспедиции истощились и обескровились, терзаемые жарой и особенно яростным буйством комаров.

Больше всего от лесных кровопийц почему-то страдала Алиса. Репеллент практически не помогал, поэтому девушка, воспользовавшись минутной остановкой, подожгла антикомариную спираль. Освежающее действие лесной прогулки не возымело на неё такого сильного действия, как на остальных, и она, окутанная сизым дымом синтетических «благовоний», уже клевала носом.

Вернувшийся вскоре Дмитрич, оценив плачевное состояние экспедиции, попытался поднять боевой дух команды анекдотами. Шутил он в основном про перестройку, Ельцина и всякие другие вещи, в умах четвёрки имевших контуры весьма нечёткие. Так и не прогнав сонливость, Дмитрич и сам поддался общему настроению. Он хмурился и ворчал, совсем как Кирилл, ни к кому не обращаясь:

— Это от руин всё, выходишь отсюда как в воду опущенный. Я так рассуждаю: от всякого заброшенного жилья всегда тоска находит — столько лет люди жили и горя не знали, а потом что? В революцию село стояло, в Отечественную не сожгли, а тут… Без единого выстрела, суки…

Он сплюнул и вдруг, хлопнув себя по колену, резко поднялся.

— Всё, идём, идём, нечего нам тут сопли жевать! Чуть не скис тут с вами, аж дрожь берёт! Вставайте, подымайте свои котомки, лучше в лесу комаров кормить, чем тут на луну выть!

Вставать и снова идти в чащобу не хотелось. Клонило в сон, и Виктор было предложил остаться на привале подольше, но Дмитрич и слышать ничего не хотел. Растолкав всех, он повёл за собой в лес нестройную колонну приунывших исследователей паранормального. Молодёжь едва поспевала за стариком, взявшим слишком быстрый темп ходьбы. Через пару сотен метров он остановился, и проговорил, отдуваясь: «Вон вам, товарищи уфологисты, и тарелочки, и черти зелёные. Зачем ваши сказки придумывать, если от настоящей жизни такая тоска возьмёт, хоть в петлю лезь? Не знаю, как не спился, ей-богу. Ну ничего, повоюем ещё. Полегчало?» — старик оглядел экспедицию и ухмыльнулся. «Вижу, что полегчало! Лес всё, воздух! Плюньте на руину эту проклятую, говорил ведь, что там ловить нечего!» Дмитрич был прав: лес снова вдохнул жизнь в лёгкие экспедиции, с каждым вздохом выталкивающие сон и апатию. Двинулись снова.

∗ ∗ ∗

Козий яр встретил экспедицию привычным уже запустением и запахом гниения. Представлял он из себя неглубокий сырой овраг с пологими стенками, поросшими мхом сфагнумом и шапками кукушкиного льна, дно же было совершенно лишено растительности и местами проблёскивало лужицами воды. То там, то сям встречались разбитые бутылки, обрывки тряпья и газет, кучки какого-то уже совершенно разложившегося мусора. Единственной достопримечательностью этого разочаровывающе унылого места, хоть как-то связывающей его с причудливыми рассказами Дмитрича, был своеобразный тотем, находившийся приблизительно в центре оврага. То был тонкий ствол молодой сосенки, кое-как вкопанный в землю и увенчанный козлиным черепом с маленькими рожками.

Павел немедленно его сфотографировал и обернулся на Виктора, будто спрашивая: ну вот мы и добрались, что дальше-то? «Командир» в этот момент вёл мысленную схватку с вновь занывшим чувством детского разочарования. Одержав на этот раз победу — ему помогло заклинание «ЭтоДажеБольше, ЧемТЫОжидалУвидеть», Виктор развернул бурную деятельность. Кирилла с Алисой он отправил на обход оврага, найти местечко поприличнее для привала и ночёвки, Пашу же послал пройти по дну в поисках других следов деятельности сатанистов и подходящего места для установки фотоловушки. Дмитрича он попросил отметить на карте местоположение оврага и примерный маршрут похода, начиная от безымянной остановки. Вернулся Павел, держа в вытянутой руке палочку с какими-то лохмотьями. Это оказался кусок шкуры, чудом избежавший разложения — вторая и единственная, после черепа, существенная находка в Козьем яре. Фотоловушку установили недалеко от «тотема» — там овраг просматривался на самое большое расстояние, а козий череп удачно придавал кадру необходимый антураж. Устройство Павел собрал сам, модернизировав обычную цифровую камеру — «мыльница» обзавелась дополнительным аккумулятором, инфракрасной подсветкой, дававшей возможность делать снимки в темноте, и особой системой спуска. Камера, в зависимости от настройки, могла делать снимки дистанционно, по таймеру, при улавливании движения в радиусе 5 метров ультразвуковым датчиком и, что было предметом особой гордости конструктора, при изменении напряжённости магнитного и электрического полей. Именно на последнюю функцию Павел возлагал особые надежды — по его мнению, «тонкие материи» воздействовали на материальный мир именно электромагнитными полями. Эта настройка, увы, в черте города часто срабатывала некорректно из-за обилия помех и наводок, и изобретателю впервые представилась возможность испытать её в «поле». Дмитрич с живейшим интересом участвовал в процессе установки камеры — исследовательская деятельность явно была для него делом новым и волнующим. «Научный подход, етить его, это вам не на сарае медитировать!» Алиса и Кирилл тем временем разбили лагерь за дальней оконечностью оврага, на небольшой наветренной полянке, где не чувствовался гнилостный дух оврага. Проводник тоже раскатал выцветший советский спальник, предусмотрительно захваченный из дома, устало на него плюхнулся и протянул: «Не те годы — ходить в походы». После всех приготовлений развели костерок и поужинали, наблюдая за быстро катящимся к закату солнцем. Сумерки улеглись на верхушки деревьев и заурчали оттуда многоголосым хором ночных насекомых. Спать хотелось невероятно, ныли ноги, непривычные к походам по пересечённой местности. Виктор ещё раз обошёл овраг, проверил фотоловушку и, не в силах бороться с усталостью, скомандовал отбой.

Алисе снился тот же кошмар, что и прошлой ночью — она бежала по лесу, преследуемая чем-то незримо большим, и в то же время неуловимым взглядом. Она несколько раз падала, но неизъяснимый преследователь её не настигал, держал дистанцию, будто гоня девушку прочь. Она всей поверхностью тела чувствовала ненавидящий взгляд множества глаз — ощущение, возможное только во сне. Когда ужас достиг предела, её бешено бьющееся сердце пропустило удар, и девушка проснулась с хрипящим вздохом. Алиса огляделась по сторонам, ища глазами спутников. Кошмар моментально улетучивался из головы, оставляя после себя только давящее чувство в груди. Команда мирно спала, Дмитрич негромко похрапывал, вторя неистовству сверчков. Вдруг прозвучал приглушённый стон Кирилла — «Тоже кошмар», подумала девушка, «Нужно его разбудить, пока он ещё помнит хоть какие-то детали сна». Она потянулась к плечу парня, но, приглядевшись, резко отдёрнула руку. Кирилл лежал на спине, отбросив в сторону отворот спальника, всё чаще издавая неясные стоны, и взгляду открывался недвусмысленный бугор на его шортах. «Еб*нутся» — смутившись, проговорила Алиса, но всё же растолкала парня. Пока тот пытался понять, где находится, послышалось неясное бормотание Павла: «Милая, родная, я пришёл, я рядом, родная…». «Ну это даже не смешно» — девушка рассердилась и устроила побудку. Когда все проморгались, Алиса набросилась на смущённых парней:

— Вы что, в духовные практики ударились? Это что за сеанс групповой астральной дрочки?!

Те не нашлись, что ответить, а Дмитрич вообще не понимал, что происходит. Кирилл было хотел что-то пошутить, но махнул рукой, пробормотал «Ну и хер с ним» и влез обратно в спальник. Но отойти ко сну ему не удалось: Павел пробормотал, глядя на дистанционный пульт своей камеры: «Ребят, там камера… Она снимать сейчас начала».

Не успел он договорить, как лес к северо-востоку пронзила ослепительная вспышка молнии. Фотокомбайн сработал на возмущения электрического поля, вызванного грозой, и начал делать снимки.

— Вот уж не хватало под грозу попасть, — проговорил очнувшийся наконец ото сна Дмитрич.

— Я облаков не вижу, — задрав голову, заметил Кирилл. — Вон, все звёзды видно. Паш, ты на простой фотик тоже снимай, похоже, что-то есть.

Виктор взбодрился — наконец-то, хоть что-то! Не «тарелочки», конечно, но и гром среди ясного неба, хоть и ночью — не абы-что. Павел приладил камеру на компактный штатив и фотографировал участок неба со вспышками на долгой выдержке. Он надеялся «поймать» молнию, чтобы затем можно было лучше рассмотреть аномалию.

Гроза продолжалась ещё минут пять и прекратилась так же внезапно, как и началась. Прождав ещё час, и не заметив никаких признаков новой грозы, решили снова ложиться. Четвёрка, измотанная дневным походом, быстро погрузилась в глубокий сон без сновидений. Лишь Дмитрич не спал. Выждав для верности полчаса, он поднялся, стараясь не шуметь, и подошёл к камере на штативе. Обернулся, прислушавшись — не проснулся ли кто? Ничего не заметив, старик включил камеру, и начал просматривать снимки грозы. Молнию Павлу удалось изловить на трёх снимках. Дмитрич внимательно просмотрел каждый на максимальном увеличении. Он хмурился, ведя взглядом по извивающемуся жгуту громового разряда на крохотном экране камеры. Его тщание оправдал третий снимок — на нём был запечатлён особо сильный разряд, многократно ветвящийся, он начинался высоко в небо, а его «корни» тянулись к верхушкам сосен. Навстречу «корням», из-под крон деревьев, к небу протягивались чёрные «ростки» — они мягко изгибались во многих местах, плавно утоньшаясь к верху. Они были видны только на фоне озарённого вспышкой молнии леса, теряясь в чёрном небе. Дмитрич нахмурился ещё сильнее и удалил снимок. Просмотрев остальные фотографии грозы ещё раз, для верности, старик кивнул и установил камеру обратно на штатив. Возвращаясь к спальнику, он заметил первый отблеск начавшего разгораться зарева на востоке. «Минут сорок ещё покемарить можно» — подумал проводник и мгновенно заснул.

∗ ∗ ∗

После подъёма Павел первым делом проверил фотоловушку. Камера, включившись за пару мгновений до первого раската грома, снимала до утра. Увы, она не была направлена в сторону грозы, поэтому на записи видны были только дно и стенки оврага, нерегулярно озаряющиеся далёкими разрядами. За завтраком Виктор молчал, не вступая в жаркое обсуждение очередного коллективного кошмара. Он уже обдумывал итоги похода, упорядочивал полученные сведения. Получалось не густо — кроме сомнительных сновидений и фольклорного материала, рассказанного Дмитричем, исследователям паранормального попалась только необычная гроза. Пресловутый Козий яр, увы, не оправдал ожиданий. Остаться ещё на пару дней, продолжить наблюдения?

От раздумий его отвлёк комариный писк. Вопреки обычному поведению, прошлым вечером и ночью мелкие кровопивцы не досаждали пятёрке. Возможно, на насекомых повлияла надвигающаяся гроза. С рассветом комары будто решили наверстать упущенное и с утроенной силой принялись за экспедицию. Виктор прихлопнул комара, посмотрел несколько мгновений на кровавое пятно на ладони, и сказал проводнику:

— Всё. Дмитрич, пора нам обратно. Хватит с нас туристической романтики.

Группа восприняла решение «командира» с большим воодушевлением. По правде говоря, мысль «Пора домой!» вертелась в голове у каждого из четвёрки с самого подъёма.

— Ну и хорошо. Посидели денёк в лесу — и хватит, чего зря комара кормить. Уж простите, что без «тарелочек» как-то обошлось, если не гроза — даже стыдно бы как-то было.

Сборы не заняли много времени. Вновь Дмитрич повёл за собой в лес нестройную колонну усталой, непривычной к походам городской молодёжи. Виктор шёл, ни разу не обернувшись на овраг. Он мысленно уже составлял отчёт об экспедиции для журнала, пытаясь придать устойчивость шаткой пока конструкции повествования. Сейчас она выглядела как неровная кучка прутиков-мыслей, понятная только автору. Прутики предстояло собрать в ровный каркас, который затем в соответствии с законами жанра драпировался полотном описаний и предположений. Увлечённый этим занятием, Виктор не чувствовал течения времени и сразу не заметил, как группа остановилась.

Они дошли до безымянного полустанка, откуда начали свой поход. Только остановившись, парень понял, насколько сильно он устал: ноги ныли при каждом движении, спина болела из-за неумело подогнанных лямок рюкзака.

Необычайное везение — к полустанку как раз подходила электричка в нужном направлении. Распрощавшись с проводником, четвёрка забралась в поезд и обессилено рухнула на скамьи. Дмитрич помахал рукой Кириллу, выглянувшему из окна, провожая уже тронувшуюся электричку. Старик смотрел на лица членов необычной экспедиции — усталые, искусанные комарами, но живые.

Дмитрич соврал четвёрке — он и Марина не были коренными жителями деревни Терешкино, как и не был Козьим яром овраг, к которому старик водил сначала экстрасенса, а затем молодых уфологов. Подделку Дмитрич подготовил заранее, соорудив тотем и разбросав по оврагу гнилой костной муки для запаха. Настоящий яр он видел только на спутниковых снимках в Центре. Не видел он и трёх пришествий паломников-сатанистов. Из оперативных отчётов ему было известно, что свидетелей этого действа уже не осталось — Губова Глафира Петровна, единственная из оставшихся в живых жителей деревни, скончалась полгода назад. Баба Глаша после продажи козы уехала к своей дочке в райцентр, что её и спасло. Там она и распространила слух о паломниках-сатанистах. Это был единственный случай нарушения секретности объекта. Ведомство, бывшим сотрудником которого был Дмитрич, среагировало весьма расторопно. Старик шутил про себя, что у ведомства не бывает бывших сотрудников.

Старик постоял пару минут, глядя на удаляющуюся электричку, проверил что-то в своём потёртом вещмешке и зашагал к станции «Терешкино».

Издалека он увидел белую черту, пересекавшую железнодорожное полотно. Подойдя поближе, он обнаружил, что в некоторых местах линия утончилась, будто порошок, которым она была проведена, истаял от жаркого солнца. Дмитрич извлёк из вещмешка пластиковый пакет с белым порошком и принялся подновлять метку. Уже закончив своё дело, он заметил по ту сторону линии человека, стоящего под грубо сколоченным станционным козырьком. Прищурившись, старик узнал в нём магистра первого пришествия. Прежде он видел только две его фотографии, подшитые в отчёт — из паспорта и нечёткую, низкого качества, с камеры наблюдения вокзала.

Дмитрич подошёл ближе к черте, ухмыляясь:

— Вот чего не ждал — так не ждал, лично, значит, явился?

Магистр ничего не ответил. Он смотрел на старика с нескрываемой злобой, но из-под навеса не выходил.

— Что, поздороваться не выйдешь? Ах да, солнце в зените. Чего ж ты служек своих, из Легиона Младых, не послал, сам на солнцепёк попёрся? Почувствовал, значит, туристов моих? Или это Она почувствовала?

В ответ на последнюю фразу чернокнижник осклабился и издал низкий грудной звук.

— У ты рожа упырья! Не урезали бы финансирование, я бы с твоим кодлом не церемонился, «дедушку из деревни» не корчил! Торчу тут в глуши из-за тебя, а мог бы на пенсии под Краснодаром грядки сажать. Ты помнишь ещё, что такое Краснодар, а, паскуда? — магистр молчал. — Ну ничего, ничего, правильно тот парень, Витя, говорил: «И в средней полосе можно отдохнуть». Старик достал навигатор и что-то в нём отметил.

— Пока я здесь — ты слышишь меня, гнида? — пока я тут, рядом, сука твоя ни одной живой души не получит, так и передай, если она человеческий язык понимает. Хотя ты, смотрю, и сам говорить разучился.

Дмитрич развернулся и не оборачиваясь пошёл к своему жилищу.

Марина издалека заметила Дмитрича, в одиночку шагающего по тропинке. Она забеспокоилась и крикнула:

— Ну что, нормально?

— Нормально, уехали. — Дмитрич подошёл к избе и устало сбросил с плеч вещмешок. — Отчёт завтра будем писать, я ног совсем не чувствую.

Марина тем временем граблями стянула с крыши курятника выцветший палас, якобы там просушивающийся. Под ним обнаружилась средних размеров солнечная батарея.

— Как вообще обстановка? Я видела ночью грозу над Объектом. — Она снова подошла к Дмитричу.

— А какая может быть обстановка? Тихо все, как на кладбище, ни птиц нет, ни грызунов никаких, одни комары. Подтвердилась, кстати, гипотеза из Центра. Эти твари проклятые чуть не заели живьём девчонку, живого места на ней не осталось. Чувствует эта пакость женскую особь репродуктивного возраста. Ревнует, сволочь такая. — Старик утёр пот со лба. — Угораздило же их приехать за неделю до равноденствия. Нам тоже, Марина Олеговна, собираться надо.

— Курей оставлять жалко, пропадут ведь зря. — Марина печально вздохнула. — Нельзя их с собой взять? Нам ведь всего дня три-четыре переждать.

— Я спрошу у полковника. Батареи зарядились?

— Должны были уже, я компьютер только вечером включала. Есть будешь? — не дожидаясь ответа, женщина ушла накрывать к обеду.

Дмитрич умылся у рукомойника, и утираясь, смотрел на лес в стороне Козьего яра.

— Повоюем ещё. — твёрдо заметил Дмитрич и скрылся в избе.

Читать историю на нашем портале.