Ключ

К содержанию

К началу главы 21

======== Глава 21 ========

(продолжение)

Первый раз он поцеловался в тринадцать. Лишился девственности в шестнадцать. В девятнадцать переехал из Барселоны в Париж с одним подающим надежды режиссёром. Быстро разобрался, что подающий надежды навсегда останется в статусе «на взлете» и оставил его без тени сожаления. Снял жильё, обзавелся нужными друзьями. Задумался, чем хочет заниматься в жизни. Хотелось чего-то красивого. Быть моделью или танцором, например. Он ходил на кастинги и перебивался эпизодическими ролями в мюзиклах. Почти известный, почти знаменитый. Его часто узнавали на улицах, но почти всегда принимали за кого-то другого. Встреча с Нино Тьери стала для него началом той самой звёздной жизни, о которой он мечтал подростком в пижаме со смешным принтом. Сильный, властный, уверенный в себе, знаменитый Тьери частенько брал его с собой на тусовки, и он видел, как млеют другие от одного его появления. Ноэль понимал: Нино у его ног. Леон умело раздразнивал его аппетит и в один прекрасный день решил, что пришла пора с ним переспать. В этом деле важно знать меру, иначе рискуешь пережать и вызвать раздражение. Ноэль тщательнее обычного выбрал нижнее бельё. Тьери опоздал на пятнадцать минут. Леон на полчаса. Мазерати Нино сорвалась с места и Леона вдавило в спинку сиденья, перехватывая дух. Он прибыл на вечеринку почти в статусе партнера Нино Тьери. Они были прекрасной парой. Всё складывалось как нельзя лучше. Но тут случилось непредвиденное — Леон первый раз в жизни влюбился.

Он не был похож на солиста популярной рок-группы. Он скорее смахивал на привокзального бомжа. Растрепанный, худой, странно одетый в несколько слоёв одежды. Леон даже не понял сначала, какого чёрта им необходимо останавливаться в тёмном углу, чтобы поприветствовать этого чудика.

— Ангел, — махнул Нино рукой в сторону странного персонажа. — Тот самый, — пояснил он через паузу, вполне беспристрастно. Парень поднял на Леона глаза и посмотрел внимательно. Пока юноша соображал, как себя вести, он оглядел его как следует и вдруг спросил:

— Сбежим?

Леон пару секунд раздумывал, как ответить на прозвучавшую шутку, сомневаясь, а шутка ли это. Нино уже ушёл вперед, а он стоял в тёмном углу с бокалом шампанского в руке, испытывая только одно — неловкость. И тут Анжело улыбнулся. Улыбка волшебным образом преобразила его лицо, сразу сделав потрясающе красивым. Ноэль разом почувствовал, где именно в его грудной клетке расположено сердце, какая густая и вязкая кровь струится у него по венам и как тяжело толчками толкает её пресловутая мышца. Ему стало мало воздуха, пространства и света.

— Как тебя зовут? — поинтересовался тем временем Ангел. Леон сообразил, что до сих пор хранит молчание и, наверное, это не вежливо.

— Леон Ноэль, — сказал он, разлепляя непослушные губы.

Ангел кивнул и задумчиво провёл рукой по струнам. Потом заиграл, сначала неуверенно, потом всё быстрее. Что-то щемяще-нежное, но вместе с тем жгуче-страстное, всколыхнув со дна души древние баскские истоки. Леон, не чувствуя ног, присел рядом с ним, не в силах отвести взгляд. Где-то вдалеке, за кулисами его сознания, он увидел удивлённого Нино. Но ему уже было всё равно.

— Что это? — спросил он, кивая на гитару и имея в виду музыку. Анжело хмыкнул.

— Это тебе, — пояснил он, — только что сочинил.

Леон вспыхнул от удовольствия. Ему ещё никто не посвящал музыку. Такую музыку. Анжело решительно встал и схватил его за запястье. Его рука была на удивление горячей и сильной для такого, как он. В другой руке он держал гриф гитары.

— Пойдём! — скомандовал он. — Надо выбираться отсюда.

И он пошел с ним, а потом проехал через ночной Париж, не спрашивая, куда и зачем. Оказавшись в скромной не по статусу квартирке, он вылез вслед за Ангелом через мансардное окно на крышу, скинув для удобства туфли, и уселся у его ног на тёплую черепицу. Ангел играл для него всю ночь. Леон молчал и слушал, погружаясь в музыканта всё глубже и увязая всё плотней. Они пили вино из горлышка по очереди — бокалов в квартире звёздного идола попросту не обнаружилось, а потом встретили вместе рассвет, умудрившись не переспать друг с другом. Анжело не прикоснулся к нему и пальцем, а Ноэль первый раз в жизни понял, что хочет мужчину до одури, но не посмел сделать первый шаг, зачарованный Ангелом, как диковиной птицей. До этого — Леон был дичью, завлекая, а затем сдаваясь на милость охотника, впрочем, выбранного заблаговременно им самим. Но с той ночи всё изменилось. В ту ночь, или скорее утро, они заснули в обнимку на узкой кровати Ангела, как дети в бойскаутском лагере, не раздеваясь и мирно дыша.

На следующий день Бертолини пригласил Ноэля на концерт. Молодой человек впервые был на мероприятии такого масштаба и уровня. Его провели в зрительный зал и Леона вмиг захватил общий драйв происходящего. Вокруг оглушительно орали девицы всех размеров и мастей, норовя избавиться от одежды и зашвырнуть её на сцену, а Леон, разучившись дышать, смотрел на человека перед собой. Он видел его, но не узнавал. Это был он, но его здесь не было. Артист, певший для огромной толпы в зрительном зале, и мужчина, игравший для него на гитаре прошлым вечером, не имели друг с другом ничего общего. Здесь, на сцене, Ангел был сильным несомненным лидером. Он, казалось, стал выше ростом и шире в плечах. Многотысячная толпа ревела от восторга, стоило ему лишь подойти к микрофону. Он творил с публикой всё, что ему вздумается, выбивая из толпы движениями и голосом рёв и вой. Когда он удалился на небольшой перерыв, Леон кинулся за кулисы разыскать его, потрогать и убедиться, что это всё же он. Там, в коридоре, он почти сразу налетел на него, с размаху стукнувшись о его твердую грудную клетку и поцарапавшись о многочисленные подвески. На нём был концертный костюм, какая-то жуткая помесь кожи, шёлка, кружева и заклёпок, его глаза были густо подведены, из золотисто-карих превратившись почти в чёрные. Люди вокруг него расступались, образуя почтительный круг, словно он был королём или прокажённым. Леон задохнулся, не зная, что сказать, а Ангел молча взял его за руку и втолкнул в свою гримёрку под одобрительные смешки своих музыкантов. Едва за ними захлопнулась дверь, он, всё так же молча, повалил Леона на пол, ведя горячей рукой по бедру. Ноэль испугался, потом обиделся, прикинув, который он здесь по счёту. Он представлял себе всё совсем не так. Это должно было произойти на шёлковых простынях, с зажжёнными свечами и приглушённой музыкой. А то, что происходило здесь, было неправильно. Но… Леон уже обнимал Ангела за шею и сам стягивал с него кожаные штаны, скользя ногтями по его горячей и влажной от пота коже. Тело Ангела гудело от напряжения, как трансформаторная будка, и Леон слышал, как бешено стучит совсем близко его сердце. Анжело вошёл в него, грубо пробивая себе путь, используя слюну вместо смазки, а он позволил и сам закинул ноги вверх, обеспечивая ему глубокое проникновение. Их близость была похожа на драку. Ноэль вцепился в любимого ногтями. Он кусал его плечи. Под гул многотысячной толпы всего в нескольких метрах, они вступили в гонку за наслаждением, и каждый старался прийти к финишу первым, словно это было состязание. Они хрипло дышали, поднимаясь всё выше с каждым новым движением, прикосновением, поцелуем. В дверь гримёрки деликатно постучали — Бертолини пора было возвращаться на сцену. Леон громко вскрикнул, закидывая голову, наплевав, что за дверью незнакомые люди. Сперма Ангела толчками заполнило его нутро и он застонал, кончая ему вдогонку. Уже через пять минут Ноэль снова стоял в толпе фанатов, чувствуя, как по ногам стекает семя. Всё было не так. Всё было неправильно. И вдруг ни с того ни с сего из его глаз хлынули слёзы. Он понял, что пропал.

С той поры для Леона началась новая жизнь. Она началась для него с отрицания всех «нельзя». Нельзя звонить первым. Нельзя бросаться по первому зову. Нельзя приходить вовремя. Нельзя позволить себе влюбиться. Все эти «нельзя», заботливо выстроенные им самим ещё в подростковом возрасте и работающие всегда безотказно, он отринул ради Ангела без сомнений. Леон всегда был умным. Хорошо воспитанным. Знающим себе цену. Он был красивым и ярким. У него были высокие принципы и блестящее будущее. Но он, не раздумывая, променял всё на возможность быть рядом с любимым человеком. Смотреть на него. Дышать с ним одним воздухом. Слушать, как он играет на гитаре. Он же воспринял появление Ноэля в своей жизни как само собой разумеющееся. Словно он был рядом с ним всегда. Они не говорили о настоящем, не строили планов на будущее. Они оба понимали — будущего нет. Они жили здесь и сейчас, зная, что и это немногое у них могут отнять в любую минуту. Ангел, Леон и музыка. Хотя правильнее было бы сказать: Музыка, Ангел и лишь потом Леон. Даже находясь с ним рядом, Ангел всё время что-то барабанил на коленке, мурлыкал под нос, напевал негромко. Леон хмурился и ревновал, но Бертолини ловил его взгляд и солнечно улыбался, одними губами шепча в два слога: «Ле-он». И показывал ему розовый язык. Леон смеялся, пряча стоящие в глазах слёзы. Счастье так зыбко. У них не было ничего, даже крыши над головой. В своей маленькой квартирке Анжело практически не появлялся, он был либо в студии, либо на гастролях. Леон следовал за ним с лёгкой удобной сумкой через плечо. Эта сумка всегда была наготове и висела на вешалке в его прихожей. В ней хранился необходимый набор: запасной комплект белья, джинсы, пара футболок, зарядка для мобильника, немного кэша, а в последние полгода ампулы и шприц. Всё для того, чтобы сорваться и приехать без промедления. По первому зову. Потому что, кроме Леона, ему не на кого было надеяться. Он же всегда был рядом. Постепенно Ноэль свыкся с мыслью о том, что ему не стать официальным партнером Ангела. Музыкант нуждался в нем, но не держал его, зная, с ним будут одни проблемы. Он был всемогущ на сцене, но беспомощен в жизни. Маленький, заблудившийся мальчик. Жизнь для Леона приобрела горько-сладкий оттенок. И над всем этим маячил огромный жирный ненасытный паук. Как же Ноэль его ненавидел! С их первой встречи, когда Анжело, смущаясь, сказал ему, что Ксавье «попросил зайти к нему в кабинет». Леон чуть не послал его на три буквы: что ему его продюсер? — но Анжело посёрьезнел и попросил всё же сходить.

Ксавье встал ему навстречу и, распахнув руки, заключил в объятия. Он был похож на доброго дядюшку, желающего всем исключительно добра. Он похохатывал, потирал руки и широко улыбался. У него была уютная, будничная внешность. Повинуясь его жесту, Леон сел на краешек стула и позволил себе немного расслабиться. Седу вернулся на свое место за столом.

— Так ты — тот самый Леон… — с улыбкой проговорил он, складывая руки в замок. Парня слегка покоробило, что тот обращается к нему на ты, но потом Ноэль сделал скидку на возраст продюсера и решил, что всё в порядке.

— Откуда вы меня знаете? — удивился он вместо ответа.

— Я знаю всё, что касается Анжело, мой дорогой, — улыбнулся Седу задумчиво. — Это моя работа.

Леон промолчал, смущённый тем, что этот незнакомый человек вмешивается в его жизнь. Но он не чувствовал опасности рядом с ним и поэтому не стал протестовать.

— Любишь его? — спросил вдруг Ксавье без обиняков, и Ноэль возмущенно вскинул голову, собираясь сказать, что это не его дело. Но что-то оборвалось в нем, едва он наткнулся на взгляд продюсера, и гнев прошел так же быстро, как и появился. Вместо этого он устало кивнул.

— Любить Ангела тяжело, мальчик мой, — задумчиво сказал Ксавье, — и прежде чем ты зайдёшь слишком далеко, я бы хотел кое-что рассказать тебе. Видишь ли, Ангел не такой, как все. Это сложно объяснить вот так за пару минут, так что поверь мне на слово. Я называю его моим маленьким ангелом музыки, потому что он живет исключительно ради музыки и ничего другое ему в этом мире не важно. Ни я, ни ты, как это ни обидно. Ты должен понять, что никогда не станешь для него номером один, и вовсе не потому, что он тебя не любит. Он так устроен и мы не в силах изменить программу, заложенную в него много лет назад. Он не человек, он посредник между Богом и внешним миром. Сам Господь говорит с нами через него. И его язык — музыка. Анжело, может, и рад бы иногда взять паузу и отдохнуть, но он абсолютно не в силах остановить этот поток божественного. Такие люди встречаются очень редко. Их почти нет. Все остальные занимаются музыкой потому, что им нравится, потому что хотят заработать много денег или же банально от безделья. Ангел же творит музыку, потому что у него нет другого выбора. Это его предназначение на нашей грешной земле. Из-за этого его психика слишком чувствительна к внешним факторам. Он очень ярко на всё реагирует. Ведь он очень добрый и открытый человек. В сущности, так и не озаботился тем, чтобы повзрослеть. Анжело другой. Многим он может показаться странным. Но это недалёкие люди. Не верь им. Даже если тебе скажут, что он сумасшедший. Про таких, как Ангел, принято говорить «не от мира сего». Его надо беречь. И вот в этом наша с тобой задача, мальчик мой. Ты мне поможешь?

Леон слушал Седу, открыв рот. Половину из того, что сказал продюсер, можно было назвать бредом, но он чувствовал, что Ксавье прав.

— Что я могу сделать? — спросил Ноэль.

— Просто будь рядом с ним, мой хороший, — ласково улыбнулся Ксавье. — И помогай мне. К сожалению, ты не сможешь стать его официальным партнером. Его официальной девушкой считается Сандрин Бонне. Скажу тебе по секрету, это прописано в его контракте. Но ему это и не нужно. Малыш не для того рожден на свет. Знаешь, раньше секс для него был простой физической потребностью, как еда, вода и сон. Для него в принципе не было разницы мужчина это или женщина, уж извини, если я тебя шокировал. Но по какой-то причине, первый раз в жизни, ему нужен такой, как ты. И я надеюсь, ты сможешь это понять. Вместо мещанской жизни со стиркой и уборкой, ты прикасаешься сейчас к живой истории. И потом, ты нужен ему. Ты так ему нужен…

Ноэль сжался в комочек, пытаясь охватить умом всё сказанное Ксавье. На глазах вскипали слёзы. И хотя ему совсем не хотелось плакать перед совершенно незнакомым человеком, Леон, не выдержав, всхлипнул. Ксавье достал из верхнего ящика стола коробку с бумажными салфетками и, встав со своего места, подошёл к нему. Он гладил его по спине, приговаривая что-то бессмысленное, типа «ну-ну» и, вздохнув, самолично вытер молодому человеку нос, как делал папа, когда Ноэль был совсем маленьким.

— Мы всё преодолеем, мальчик мой, — бормотал Седу, — вместе мы всё сможем… Ты же поможешь нам, правда? Главное, что ты рядом… Он тебя любит… Всё будет хорошо, поверь…

Его голос убаюкивал и успокаивал. Постепенно Леон начал затихать. В конце концов, говорил он сам себе, всё ещё может десять раз поменяться. Главное, подождать. А ждать Леон умеет. Наконец, он улыбнулся Ксавье сквозь слезы.

— Всё будет хорошо, — снова сказал продюсер с отеческой улыбкой, и Леон почти поверил. А потом Седу встал и расстегнул ширинку.

***

Анжело ничего не хотел знать. Все разговоры про Ксавье он отметал сразу, прежде чем Ноэль что-то успевал сказать. «Ксавье мне как отец. Если бы не он, я бы никогда не смог писать музыку. Не хочу ничего слышать, Леон, пожалуйста». И Ноэль отступил. Он проглотил и это. Ради любимого он готов был на любые унижения. Тем более, что Седу больше не напоминал о себе. Он дал ему главное — возможность быть рядом с Ангелом. И Леон смел надеяться, что рядом с ним тот будет в безопасности. Но время показало, что Леон не в силах его уберечь. Время отбирало у него то малое, что Ноэль смог отвоевать. На его глазах из Ангела уходила жизнь. Солнечная улыбка всё реже озаряла лицо. Он всё меньше спал и всё больше работал. Он был то болезненно возбуждён, то апатично вял. Леон старался не оставлять его одного и всегда быть рядом в случае чего. Всё чаще он стал находить у него странные таблетки. На вопрос, что это, Ангел лишь неопределённо мотал головой. «Витамины. Ксавье дал.» Леон бросился к Седу за разъяснениями.

— Организм Анжело нужно немного поддержать. У нас сейчас сложный период — нам нужно дописать второй альбом, — спокойно объяснил продюсер. — Эти препараты не опасны. Их принимает пол-Европы. Современная медицина давно шагнула вперед. Мы же не в каменном веке живем, Леон. Как только Ангел допишет альбом, я дам ему отпуск. Вы сможете съездить куда-нибудь вдвоем. Развеяться. Куда-нибудь в шикарное местечко, а? Анжело отоспится, отдохнёт и вернётся в норму. Не паникуй.

Тогда Леон ему поверил. Но, когда альбом был дописан, Ксавье заявил, что его нужно раскручивать и сейчас останавливаться нельзя. Группа оправилась в турне, и отпуск откладывался. Седу клялся, что после турне по Европе можно будет расслабиться. Но сразу после европейского гастрольного тура, группа незамедлительно вылетела в Южную Корею. Ноэль сжал зубы и стерпел и это. Однако стоило группе вернуться в Париж, как тут же началась студийная работа по подготовке третьего альбома. Таблеток становилось всё больше. Леон кинулся к Нино за советом. Он, конечно, не надеялся, что гитарист станет его другом, но ведь в конце концов у них были какие-то отношения, и Леон видел в нём человека, близкого по духу. Вероятно, тот сможет помочь хотя бы советом, надеялся он. Но Тьери не желал помогать.

— Ты ведь сделал своей выбор, Леон. Ты этого хотел. Ты мог получить всё и жить со мной. Ты бы был в порядке. А теперь… — В глазах Нино мелькнула тень удовлетворения. — Чего ты хочешь от меня? Ангел с Ксавье повязаны по гроб жизни. Не думаю, что ты можешь что-то изменить.

— Что за таблетки дает Анжело Ксавье? — допытывался он, но Нино упорно отводил взгляд.

Ангел, казалось, не замечает, что творится вокруг него. Теперь Ноэль, не веривший Ксавье ни на секунду, старался спускать в унитаз все медикаменты, которые тот давал. Однако вскоре продюсер просёк, что к чему.

— Чего ты добиваешься? — зло прошипел он, заламывая Леону руку за кулисами и оттаскивая его подальше от посторонних взглядов. Леон беспомощно оглянулся. Ангел в это время был на сцене. — Ты хочешь быть со своим любимым?

— Ксавье, ты его убиваешь, — заплакал Леон, — я прошу тебя, неужели он для тебя ничего не значит? Ты понимаешь, что он так долго не выдержит?

Седу некоторое время молчал, рассматривая его заплаканное лицо. Потом выпустил из своей медвежьей хватки и медленно покачал головой.

— Он сам себя убивает, Леон, — и, подумав, сказал, — единственное, что могу тебе посоветовать — уходи от него. Тогда тебе не будет так больно потом.

Сердце Ноэля сжалось. Он резко оттолкнул Седу и пошел прочь от сцены, размазывая по лицу слёзы. Он не собирался пускать это на самотёк и решил, что будет бороться. «Ты его не получишь», — зло шептал он, полный решимости. Но потом всё стало ещё хуже. Ангел практически перестал спать. Ноэль, имевший поистине лошадиное здоровье, впервые столкнулся с таким явлением, как бессонница. Для него было странно и дико, что уставший человек не может лечь в постель и отоспаться. Всё чаще по ночам он просыпался от того, что Анжело нет рядом. Всё чаще Леон находил его у окна в предрассветной нежной утренней дымке. Худой, одетый в одни джинсы, он что-то наигрывал на гитаре. Ноэль подходил к нему сзади, обнимал его и прижимался к нему всем телом, душа подступающие к горлу рыдания. Обычные средства от бессонницы почти не действовали. Пропофол, подсказанный другом-медиком, давал кратковременный отдых, но не решал проблему в целом. Леон осознавал, жизнь Ангела находится в опасности. Каждый день он слышал, как бешено стучит в худой грудной клетке его сердце, перегоняя горячую вязкую кровь. И неустанно молился, чтобы это сердце выдержало.

Когда был дописан третий альбом, надежды на отдых рухнули в который раз. Недолго думая, Ксавье завёл разговор про гастроли по Японии. Ноэль устроил Ангелу настоящий скандал. Он умолял, взывал к его логике, плакал и кричал, пытаясь достучаться до любимого. Ангел слушал его молча, склонив голову и занавесясь отросшей чёлкой. В конце концов он поднял на Леона глаза, и он в который раз подивился, какой же Ангел красивый. Он запнулся на полуслове и сник, осознавая, что слова и аргументы закончились. Сказать больше нечего. Тогда Анжело встал, подошёл совсем близко и, взяв в ладони его лицо, заставил посмотреть на себя. Леон завороженно смотрел в его глаза — тёпло-карие с золотой каймой, словно кто-то уронил обручальное кольцо в бокал с коньяком, и не находил в себе больше ничего, кроме мёртвого страха за него. «Я всё решу», — сказал Ангел, наконец разбив молчание между ними, и уехал в клуб, оставив его одного. Ноэль кинулся к телефону в надежде дозвониться до Ксавье, но старый мерзавец не брал трубку. Промаявшись весь вечер, Леон решил, что единственный выход — ехать к дому Седу и подкарауливать его там. В двенадцать ночи он был на бульваре Сен-Жермен и, ещё раз набрав номер Ксавье на мобильном и не получив ответа, стал ждать, удивляясь, как за несколько лет смог превратиться в дёрганную истеричку. Вскоре подъехал чёрный мерседес продюсера. Ноэль дёрнулся ему навстречу, но тут его ждал сюрприз. Вслед за Ксавье из машины вышел Ангел. Даже с другой стороны проезжей части Леон мог видеть, как он похудел и осунулся. Выбираясь из машины, он чуть не упал и водитель Тома вынужден был поддержать его. Теперь он стоял на тротуаре, ожидая, пока из машины выберется Седу. На какой-то момент Леону показалось, что Ангел смотрит прямо на него. Он смутился и уже приготовился выдать какое-нибудь оправдание своему присутствию, но Анжело лишь равнодушно отвернулся, и Ноэль подумал, что ему показалось. Мужчины зашли в подъезд. Леон стоял в замешательстве, понимая, что разговор с Ксавье невозможен в присутствии Ангела. В конце концов он решил подождать, пока Анжело покинет квартиру продюсера. Но не дождался. Вместо этого тишину ночи разорвала полицейская сирена.

Глава 22