Ключ
Violetblackish======== Глава 16 ========
Почти час с лишним Франсуа, переругиваясь вполголоса с навигатором, продвигался в том же направлении, что и весь Париж, закончивший рабочий день и пробирающийся к заветному дивану, пиву в холодильнике и телевизору. Морель прикинул в уме, как долго работает без выходных, и устало отмёл эту мысль. Даже если бы его силком сейчас затащили в любимое кресло, он не усидел бы на нём и пяти минут, так сильно гнало его вперед чувство, которое он сам себе не мог объяснить и которому не было названия. Нет, он совсем не считал себя обязанным перед Ангелом. Но обращенная к нему фраза итальянца: «Вы ведь во всем разберетесь?» повисла в воздухе против всех законов и беспокоила Франсуа, как не срезанная с новой одежды этикетка, которая царапает обнаженную кожу не так сильно, чтобы обратить на неё внимание, но к концу дня выматывает так, что хочется орать. Естественно, он ничего не обещал Бертолини, но вместе с тем физически чувствовал, что только на его помощь может рассчитывать этот странный, размалеванный косметикой и живущий своей музыкой человек. Поэтому, если бы детектива попросили объяснить, какого чёрта он делает, он бы не смог. Он старался не думать об этом и не копаться в себе, рискуя дойти до того тёмного и страшного, что поросло пылью многих лет, и давало о себе знать лишь изредка в ночных кошмарах. Но он четко знал, если не сделает то, что от него ждут, совершит ту же ошибку, что и много лет назад. Ошибку, которая стоила Морелю покоя до скончания его лет.
Басель воспользовался представившемся ему временем с пользой и сладко спал, развалившись на пассажирском сиденье, раздражая Франсуа своим храпом ещё больше. За окном элегантные бульвары сменились строениями попроще и наконец вдоль дороги серой лентой потянулись многоквартирные дома — безликие и похожие один на другой — ашелемы, иначе говоря, социальное жилье. В одном из таких домов и проживала девушка, поклявшаяся убить Ксавье Седу несколько лет назад. Морель припарковал ситроен, сверился с адресом и растолкал напарника. Алжирец сладко потянулся и тут же упёрся головой в крышу салона.
— Купи машину побольше, — посоветовал он Франсуа.
— Сам себе купи машину, — огрызнулся Морель, — или пешком ходи. — Он осмотрелся и проверил, закрыта ли дверца. В районах, вроде этого, небезопасно оставлять свои вещи без присмотра.
***
Первое, что увидели детективы, едва открылась старенькая хлипкая дверь, был живот. Большой круглый с торчащим наружу пупком. За животом, держась за поясницу, следовала невысокая миловидная особа. Она была стройной, хорошенькой и создавалось такое ощущение, что живот ей дали взаймы — поносить немного. Очевидно было, что его обладательница готова отправиться в роддом если не сию минуту, то уж в ближайшие пару дней точно. За женщиной, ухватившись для верности за мамину коленку, стоял карапуз. Вероятно, навыки держаться вертикально пацан приобрел совсем недавно и теперь спешил продемонстрировать этот факт как можно большему количеству зрителей. Франсуа замешкался. Фотография в материалах дела была мало похожа на это воплощение плодородия в дверном проёме.
— Добрый вечер, мадам, — вежливо поздоровался он, доставая из нагрудного кармана удостоверение, — мы из полиции. Майор Франсуа Морель и лейтенант Басель Ромм. — Басель проделал тот же машинальный жест с удостоверением. — Мы разыскиваем Сесиль Бенуа.
Хозяйка на сносях удивлённо посмотрела на них. Малыш всё же не удержался на своих неокрепших конечностях и бухнулся на пятую точку, тут же разревевшись от несовершенства бытия. Женщина привычным жестом подхватила чадо на руки и ткнулась губами ему в макушку.
— Я — Сесиль. Только уже не Бенуа, а Аджани. Сесиль Аджани. Я вышла замуж два года назад. А в чём, собственно говоря, дело? — спросила она, покачивая расстроенного малыша на руках. Франсуа, с первых же минут понявший, что можно разворачиваться и ехать по парижским пробкам ещё два часа обратно, всё же должен был закончить начатое.
— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов в связи с убийством Ксавье Седу, — проговорил он, сильно надеясь, что женщина не родит в течение их беседы, тем более, что та обещала быть недолгой. Представить себе убийцу на таком крайнем сроке беременности можно было только в рамках научной фантастики.
— Ой, мамочки! — по-детски всхлипнула Сесиль и сделала шаг назад, приглашая мужчин во внутрь. — Алан! — закричала она куда-то вглубь квартиры. — Подержи малыша Диди, мне нужно поговорить с людьми из полиции.
Через десять минут они уже сидели в маленькой, но чрезвычайно уютной кухоньке перед тремя чашками с крепким сладким чаем. Сесиль прижимала руки к покрасневшим щекам, словно пытаясь остудить их. В приоткрытую дверь то и дело беспокойно заглядывал молодой муж, одного с ней возраста. Несмотря на то, что парень смотрелся диковато с цветными дредами, пирсингом и наколками, он выглядел искренне взволнованным за свою супругу. Видно было, что ещё вот-вот и он вмешается. Франсуа вдруг проникся симпатией к этой юной семейной паре. Он вспомнил Тамару с Вадимом и ему немедленно захотелось позвонить им и, уж если не приехать, то хотя бы пожелать спокойной ночи.
— Ваш супруг в курсе? — спросил он, сильно надеясь, что они не доставили новых проблем, заявившись со своими удостоверениями на ночь глядя.
— Тут нечем гордиться, — кивнула Сесиль, — но перед свадьбой я всё ему рассказала. У нас нет секретов друг от друга.
Морель с облегчением кивнул и раскрыл свой потрёпанный блокнот.
— Вам был вынесен запрет на приближение к Анжело Бертолини сроком на год, — начал он, сделав глоток горячего, сладкого и на удивление вкусного чая, — и в суде вы угрожали продюсеру Ангела Ксавье Седу.
— Господи, вы что думаете, это я его убила? — вскрикнула женщина и дверь на кухню моментально скрипнула, приоткрывшись едва заметно. Этой щели было достаточно, чтобы заметить в неё все того же неугомонного супруга. Детектив не смог сдержать улыбку.
— Не волнуйтесь, пожалуйста, — попросил он, — мы по долгу службы обязаны проверить все версии, а кое-кто из окружения Седу вспомнил этот случай.
— Боже, как стыдно! — прошептала Сесиль. Она встала, подошла к двери и что-то тихо сказала мужу, после чего тот неохотно удалился, оставив их наконец одних. Женщина вернулась на место и, слегка успокоившись, сделала глоток чая из своей большой кружки в цветочек. Потом посмотрела через плечо Франсуа в окно, где сгущались синие парижские сумерки и, вздохнув, начала. — Все девочки растут на сказках с мечтой о принце. Совсем не обязательно на белой лошади, но избранник должен быть необыкновенный, не такой, как все. А как влюбиться в одноклассников, которых помнишь с дыркой от выпавшего молочного зуба, сопливым и со сбитыми коленками? Они кажутся посредственными и абсолютно неинтересными. Мне было шестнадцать, когда я в первый раз увидела клип «Панацеи». Тот самый первый, который стали показывать по телевизору, помните? — Морель понятия не имел, о чем она, но не стал уточнять и механически кивнул. — Ангел там был таким… — она помолчала, подыскивая слова, — диким, страстным, необузданным. Помните, он там крался вдоль каменной стены в темноте и у него глаза горели, как у кота? Мне, в мои шестнадцать, полностью башню снесло. Нет, не сразу, конечно. Я и сама не поняла, что произошло, просто… — она словно не знала, как объяснить. — Сначала я часто слушала их музыку. У меня постоянно играли песни Ангела в наушниках, но со временем я поняла, что физически не могу обходиться без его голоса, а у него такой голос… — глаза тогдашней поклонницы на мгновение заволокло воспоминаниями. — Он вызывал восхищение, восторг, я стала жить мечтой о нем. Стала интересоваться его жизнью, фактами биографии. Мне важно было знать про него всё. Я ежеминутно заглядывала в его Инстаграм. И всё время было такое ощущение, что он где-то рядом. Ну, вот в этом городе, где-то на соседней улице. В статьях про него писали, что он одинок, что ещё не нашёл свою единственную и неповторимую. А я всегда была слишком эмоциональной. Тем более, что родителям было не до меня: они были на грани развода. А я — правильная девочка, но предоставленная самой себе. Теперь-то я понимаю, что по большому счету все случилось от скуки и от того, что я понятия не имела, что такое настоящая жизнь. Но до поры до времени всё было в рамках приличия. До тех пор, пока я не начала писать фанфики.
— Что вы начали писать? — не понял Франсуа. Басель тем временем с упоением пил чай и ел домашнее печенье из стеклянной вазочки.
— Фанфики, — спокойно повторила девушка. — Вы не знаете? Это такие рассказы, ну или не рассказы — хоть роман в пятьсот страниц. Можно писать про кого угодно и что угодно. Хотите пишите продолжение Гарри Поттера. Нет, пожалуйста, можете написать, что Винни-Пух и Пятачок были гей-парой. А хотите напишите, что Ангел влюбился в обычную девочку, вроде меня.
— А так можно? — поразился Ромм.
— Можно, — кивнула та, — я вот писала Мэри Сью про нас с Ангелом.
— Мэри-что? — опять не понял Морель, поражаясь, какой же он, видимо, старый. Он понятия не имел, чем сейчас увлекается молодежь. «Когда-нибудь Вадим будет тинейджером, а я старой занудной колодой», — с горечью подумал он.
— Мэри Сью, — рассмеялась Сесиль, — это фанфики, в которых девушки делают главными героинями себя, но только намного лучше, красивее, умнее. И главный герой — в моем случае Ангел — обязательно влюбляется в героиню. А дальше на усмотрение автора, — она печально вздохнула.
— И что, на вас это сильно повлияло? — спросил Франсуа, собираясь взять из вазочки печенье. Вазочка была пуста. Басель виновато потупил глазки.
— Ещё как повлияло, — кивнула Сесиль, — в моих фанфиках героиня — я назвала ее Элеонора — встречалась с Ангелом, он влюблялся в неё, потом у них была первая ночь, — в этом месте молодая женщина густо покраснела, — потом она выходила за него замуж, у них даже родился сын. Ну, вы понимаете, я описывала свои мечты, свои самые сокровенные фантазии, — она ещё больше покраснела, наверняка вспомнив, что именно писала.
— Почитать можно? — поинтересовался Басель.
— Нет! — поспешно закричала Сесиль и чуть более спокойно добавила: — Я всё удалила и больше такими вещами не занимаюсь. Но как бы то ни было, в какой-то момент я и сама начала верить, что всё то, что пишу, очень даже возможно. В моей голове словно жила параллельная реальность, в которой всё получилось и мы вместе. А потом я начала верить, что и в реальной жизни мы с Ангелом очень даже можем быть рядом. Что ему просто нужно меня увидеть, познакомиться со мной, чтобы понять, что я его судьба, — она потупилась. — Понимаю, это ужасно глупо, но на момент суда мне едва исполнилось семнадцать.
— История про свечу, это правда? — поинтересовался Морель. Мадам Аджани опять покраснела и опустила глаза к своей чашке. Казалось, она готова расплакаться от стыда и досады.
— Мои родители решили поменять интернет-провайдера. Всё должно было произойти быстро, но случилась какая-то накладка. В результате мы на четыре дня остались без интернета. Для меня это было сущей трагедией. Я не могла зайти на его станицу в Инстаграме. Не могла писать свои фанфики. Не могла ничего. У меня было такое ощущение, что нас с ним разлучили. Родители велели готовиться к выпускным экзаменам и уехали в наш загородный дом. Я была уже в принципе взрослой девочкой и меня не боялись оставлять одну на пару дней. Так вот я… — она замолчала, не зная как рассказать то, что было дальше. — Короче, да, это правда. Я выпила целую бутылку вина, наслушалась его песен и сделала это…
— И послали эту свечу Ангелу? — уточнил Франсуа. Сесиль опять кивнула.
— Мне это казалось очень символичным, — призналась она, — я в шестнадцать очень любила красивые жесты и ритуалы и… в общем, да! Я послала Ангелу посылку.
— И письмо кровью написали? — снова спросил Морель.
— Что? Нет! Фу, какая гадость! — затрясла она головой так, что несколько прядей выбились из заколотых волос и упали ей на лицо. Она сдула их, чтобы не мешали, и объяснила: — Это газеты потом придумали.
— А Ксавье Седу вы угрожали во время судебного процесса? — продолжил детектив, делая ещё глоток чая.
— Да, к сожалению, — кивнула она, — я была такая малолетняя максималистка, а он меня просто выбесил в суде. Он смотрел на меня, как на… — она пощелкала пальцами, подбирая подходящее слово, — как на грязь, как на последнее ничтожество. Словно я мерзкая жаба. Я понимаю, я была не права. Совсем не права. Я сделала ужасную вещь и мне теперь всю жизнь будет стыдно. Но он поступил со мной резко. Я в его глазах, конечно, была просто обычной фанаткой. Но, как я уже сказала, мне тогда только исполнилось семнадцать. Он мог быть и помягче, что ли… А он сказал, что таких, как я, перевидал сотни, если не тысячи. Что Ангел на меня и не посмотрел бы, если бы встретил. Что такие, как мы, портят артистам жизнь. Он так и говорил во множественном числе, подчеркивая, что никакая я не особенная, а одна из бесчисленной толпы. Для меня это было самым худшим оскорблением. Можно было обойтись и без этого. Один журналист мне потом сказал, что Седу специально раздул скандал, чтобы повысить интерес к группе. Но что я тогда в этом понимала со своим юношеским максимализмом? Вот я и заорала, что убью этого гада. Господи, прости, нельзя так про покойника, — спохватилась она. — Но я, поверьте на слово, не собиралась его по-настоящему убивать, — она замолчала. Молчали и полицейские. Все было в принципе понятно.
— Что было потом? — всё-таки не выдержал лейтенант. Сесиль грустно пожала плечами.
— Ничего весёлого, — усмехнулась она. — Суд вынес постановление о запрете на приближение сроком на год. Родители узнали про фанфики и жутко разозлились. Я ведь там много чего написала. Одни НЦ чего стоят.
— Чего? — снова озадачился непонятой лексикой Франсуа.
— НЦ. Детальное описание секса, ну или сцен насилия, — объяснила девушка терпеливо, — это нельзя читать несовершеннолетним. Ну, а уж писать — тем более. Журналисты до всего докопались. Я всё удалила, но кто-то сохранил тексты. Их напечатали в одной газете. Родители были в шоке. Они даже не пытались разобраться, что к чему. Не пытались помочь. Они наперебой орали, что я их опозорила. Кажется, их больше заботило, что скажут их друзья или соседи, а не что творится с их собственной дочерью. Сейчас я их не виню. У них самих был тяжёлый период в жизни. Они ведь так и не смогли сохранить семью. Развелись через год после всей этой истории. А тогда они всё время орали: на меня или друг на друга. Отец кричал, что мать вырастила из меня проститутку, а мать кричала отцу, что он не уделял мне достаточно внимания. У меня голова разрывалась от этого нескончаемого ора. Мне казалось, я совсем одна. В наказание меня заперли дома. Не разрешали общаться с друзьями, пользоваться интернетом и мобильным. И однажды я не выдержала… — она замолчала, рассматривая свои руки. — Я до сих пор жалею о том, что сделала тогда. Гораздо сильнее, чем о случае с Ангелом. Я ведь не хотела никого пугать, как это часто делают подростки. Я глотала таблетки не для того, чтобы привлечь внимание. Я и правда хотела уйти. Хотела, чтобы всё это в конце концов закончилось. Психотерапевт потом сказала, что у меня был очень сильный стресс. Если бы у меня получилось, не было бы сейчас ничего, — девушка обвела маленькую кухоньку дрожащей рукой, и Франсуа понял, что она очень гордится тем, что у неё есть. — Я бы не встретила Алана, не родила Диди. И вот ещё один на подходе, — она нежно положила ладонь на живот. Все трое молчали, не зная, что сказать. Сесиль задумчиво смотрела на пустую вазочку из-под печенья. Вдруг взгляд её сфокусировался. — Вы голодны? — переполошилась она, глядя на Баселя. — А давайте я вас накормлю? Я рагу приготовила.
— Нет-нет! — замахал руками Морель, быстро поднимаясь со своего стула, чтобы Ромм ещё чего доброго не согласился. — Нам пора! Извините, что побеспокоили!
Когда друзья вышли из подъезда, на улице было уже темно.
— Да уж, — хохотнул Басель, сгибаясь в три погибели, чтобы залезть в ситроен, — ей явно не до убийства.
Франсуа вынужден был согласиться. Ещё одна версия полетела ко всем чертям.