Как психология государственных деятелей влияет на нарративы российской политики
Даниил Егармин...В этом можно углядеть основной нарратив российской политической системы — тенденцию к сосредоточению всех параллельных структур в одну единую. Вот так метакогнитивные установки отдельных людей, облаченных властью, становятся политическими нарративами, а они, в свою очередь, становятся реальностью. — написал я недавно в своем канале. Хочу остановиться на этом моменте подробней.
Для начала давайте разберемся, что такое нарратив и метакогнитивные процессы. Начнем с первого.
Часть 1. Почему нам так важно знать
Нарратив — это контекст, повествование, которое объединяет собой некие факты, из которых в итоге получается цельная история.
Например:
1) девочка шла по лесу
2) на нее напал волк
3) она убежала
4) и долго потом лечилась от ПТСР
Возьмем эти факты и добавим контекст:
Девочка пошла погулять в лес, несмотря на предупреждения взрослых о волке. Думая о своем, она не заметила, как зверь подкрался к ней в темноте. Волк прыгнул на нее и укусил за бок. Девочка закричала, начала махать сумкой перед волком и побежала в сторону дороги. Благо, трасса оказалась близко, и свет от фар проезжающих мимо машин отпугнул волка. Увидев плачущую девочку в крови, одна из машин остановилась, водитель вышел, усадил девочку в автомобиль и довез ее до больницы. Рана оказалась не опасной, но прошло много лет, прежде чем девочка вновь отважилась заходить в лес, даже если с ней рядом были другие люди.
Что мы здесь можем прочитать между строк? Девочка знала, что в лесу водиться волк, но все равно пошла туда гулять в темноте. Еще и была неосмотрительной, задумалась, и не смогла услышать приближающуюся опасность. Повезло, что рядом была дорога и неравнодушный водитель, который не проехал мимо, а остановился, помог и отвез ее в больницу. Рана оказалась не смертельной, ну а то, что девочка после боялась ходить в лес — поделом, ну и не надо ходить туда, где волки кусают за бочок.
Если проанализировать этот рассказ с психологической точки зрения, можно выделить в нем следующее мнение автора: «девочки — глупые, мир в целом безопасен и окружающие люди добры ко мне, но есть места, где опасно. Не нужно там бывать, и все будет хорошо»
А теперь изменим контекст, оставив факты прежними:
Девочка шла по лесу, затаив дыхание и постоянно оглядываясь. Она очень боялась, что на нее нападет волк, о котором часто рассказывали взрослые. Но спор есть спор — Вовка, её одноклассник, никак не соглашался, что девочки могут быть такими же смелыми, как мальчики. Они поспорили, что она пройдет через всю лесополосу в темноте и не испугается. Если она победит, то Вовка признает её правоту и будет месяц делать за нее домашние задания, если проиграет — наоборот. Пробираясь по темному лесу, девочка уже сто раз отругала себя за глупый спор, но стремление доказать свою смелость (и смелось всех девочек мира) упорно толкало ее вперед, несмотря на страх.
Вдруг она услышала громкий шорох справа. Замерев, она испуганно вглядывалась в темноту. Шорох повторился ближе. И тут девочка увидела два красных глаза, которые смотрели на нее из темноты, на расстоянии нескольких метров.
Она громко закричала и побежала в другую сторону. Ей казалось, что волк бежит за ней следом, и его клыки почти касаются её платья. Крича и царапаясь о ветки кустов и деревьев, девочка выбежала на дорогу, где её чуть не сбила машина. Водитель, успев затормозить, выскочил из машины и принялся кричать на девочку, не заметив, что она плачет и ничего не может ему ответить. Только после того, как он обругал её и её родителей, он увидел, что с девочкой явно что-то не так. Она была вся исцарапана, платье ободрано, а сама она сидела на коленях, плакала и мелко дрожала. Не понимая, что произошло, водитель попытался поговорить с девочкой, но она ничего ему не отвечала, только плакала. Походив вокруг нее, водитель решил, что не стоит оставлять ее одну, усадил в машину и отвез в больницу. Там девочке поставили острое стрессовое расстройство, прописали успокоительное и вызвали родителей. Еще много лет после этого девочка боялась оставаться в темноте одной — ей каждый раз казалось, что на нее смотрят красные глаза волка, который готов кинуться на нее.
Что мы сделали? Мы изменили контекст, по-новому прописав мотивацию главных героев, углубив её и расширив. При этом факты остались теми же — лес, нападение, спасение, ПТСР.
Что теперь читается между строк? Девочка хотела доказать свою смелость, и отважно отправилась в лес темной ночью. Однако увидев волка (или ей показалось), она испугалась и убежала. На дороге ей повезло, что её не сбили, но водитель накричал на нее. Потом он все-таки помог и отвез её в больницу, но стресс был таким сильным, что девочка не могла разговаривать, только плакала. Непонятно при этом, чем думал Вова, когда спорил со своей одноклассницей — неужели не боялся, что её действительно могут съесть волки? В целом люди сначала выражают свои эмоции, а потом уже разбираются в ситуации, мир довольно опасен, но в конце концов все будет нормально.
Совсем другая картина, не правда ли? Вот это и называется нарративом — то, как и благодаря чему факты связаны в истории, которые создают реальность.
В человеческом мышлении можно выделить два модуса: логико-парадигматический (фактический) и нарративный (контекстуализированный). Последний в свою очередь и является основным средством осмысления жизненных событий и переживаний человека. Это приводит нас к тому, что жизнь каждого человека полиисторична. Разные истории соревнуются за право быть в привилегированном положении для восприятия человеком окружающего мира. При этом у нас есть естественная потребность в наличии нарратива — он выполняет организующую функцию в нашей психике, без него она не может нормально воспринимать и запоминать окружающую реальность.
В самом нарративе существует два «ландшафта повествования»: ландшафт действия (конкретные факты) и ландшафт сознания (мотивация и чувства людей). Изменяя эти ландшафты, мы изменяем нарратив. Мы можем добавлять какие-то детали или выдумывать факты, которые будут менять мотивацию, чувства героев, и таким образом менять историю в целом.
Зная все это, перейдем наконец к российской политике.
Что нам известно о том, как принимаются политические решения в России? Разные люди по-разному ответят вам на этот вопрос — и вы увидите, что субъективно они живут совершенно в разных странах. Например, сторонники теории «мирового правительства» скажут вам, что Covid-19 был придуман для сокращения населения пенсионного возраста, чтобы государства не тратились на содержание людей, которые уже не приносят пользу экономике. Могут ли они привести какие-то факты в пользу своей точки зрения? Да.
1) Коронавирус в основном приводил к смертям пожилых людей.
2) Многие государства далеко не сразу среагировали на угрозу эпидемии, что привело к увеличению количества умерших.
3) Государственная статистика лгала о количестве заболевших и умерших.
4) Когда коронавирус затмили другие политические события, он сразу же исчез — но ведь так не бывает, вирусы независимы от политики!
Для них все эти факты (ландшафт действия) логично связаны с объяснением мотивацией людей, обладающих властью (ландшафт сознания): «тайное правительство» ставит свои экономические интересы превыше всего остального, выше жизни и здоровья людей. Есть ли факты, на которые опирается этот ландшафт сознания? Безусловно: в СМИ (особенно желтых) полно историй о том, как «богатые» угнетают «бедных» ради увеличения своего богатства.
Так нарратив «тайного мирового правительства» живет в головах людей, и через него эти люди воспринимают все политические события, происходящие в стране. Они сразу же встраивают новые факты в картину своего мира, связывая их между собой собственным контекстом, который для них очень логичен. Насколько это реалистично — другой вопрос.
Даже если мы рассмотрим другие (менее шизовые) теории принятия политических решений, механизм нарратива везде будет работать одинаково, организуя факты реальности в определенные истории, с помощью которых мы объясняем себе происходящее.
Нарратив российского либерала, нарратив феминистки и нарратив z-патриота будут существенно отличаться между собой. Каждый из них по-своему объясняет себе, почему РФ движется нынешним политическим курсом (беру в пример именно эти группы, потому что на радикальных примерах легко продемонстрировать, как работает нарратив).
Либерал думает, что Путин хочет установить тоталитарный контроль над всей БССР, а демократическая Украина ему сопротивляется, поэтому 24.02.22 произошло то, что произошло.
Феминистка считает, что мужчины биологически и, в силу их доминации в обществе, культурно и социально склонны к агрессии и стремлению к власти, что в целом приводит к конфликтам и войнам.
Z-патриот уверен, что, если бы РФ не начала СВО, Украина первая начала бы войну против России.
Ни в коем случае не хочу сказать, что кто-то из них неправ! Как и в примере с теорией тайного мирового правительства, у каждого из них есть серьезные аргументы и доказательства в пользу своих точек зрения. Но их проблема в том, что наличие того или иного нарратива делает нас предвзятыми. Склонными неосознанно интерпретировать факты в пользу наших личных нарративов, которые создают для нас реальность, но при этом настоящей реальностью не являются.
У нарратива, несмотря на его очевидную необходимость в повседневной жизни, есть одна практическая проблема, которая делает его наличие помехой в процессе исследовании окружающего мира. Если ландшафт действия легко поддается проверке (мы можем понять, является ли факт правдой или ложью, как минимум, эмпирически), то с ландшафтом сознания все сложнее. Мы далеко не всегда понимаем мотивацию, эмоции и чувства других людей, особенно если их действия влияют на нас и вызывают у нас собственные эмоции и чувства. А без понимания ландшафта сознания мы не можем выстроить полноценный контекст повествования, не можем связать происходящее в единую историю, и это вызывает у нашей психики дискомфорт. Смотрите, как это выглядит на примере нарративной терапии психологических травм:
1. Невыстроенный нарратив
В классе надо мной издевались. Одноклассники прятали мои вещи, перекидывались моим пеналом, заставляя меня быть собачкой, которая между ними бегает, больно тыкали карандашами в спину во время урока. Учитель делал вид, что ничего не происходит, а они посмеивались над тем, как я дергаюсь.
2. Выстроенный нарратив
Я был самым умным в классе. У меня легко получалось справляться с заданиями на уроках, учителя хвалили меня за успеваемость. Но из-за этого некоторые одноклассники завидовали мне, им было обидно, что мне все легко дается. Помимо этого, я нравился девочкам внешне, даже старшеклассницы обращали на меня внимание, сами добавлялись в ВК, писали мне. Это только усиливало зависть одноклассников, которые чувствовали себя не только глупее, но и хуже, как парни. Поэтому они всячески меня изводили, зная, что я не дам отпор: прятали мои вещи, перекидывались моим пеналом, заставляя меня быть собачкой, которая между ними бегает, больно тыкали карандашами в спину во время урока. Почему я не давал сдачи? В детстве родители всегда говорили мне, что все конфликты нужно решать словами, диалогом, а те, дети, которые дерутся — дураки. Если тебя задирают, не подавай виду, и от тебя отстанут, конфликтов нужно избегать, говорили мне. Я был ребенком, и конечно верил маме и папе. Поэтому не давал сдачи и старался просто скрыться с глаз обидчиков. Чего, конечно, не удавалось сделать в классе, где вы видитесь каждый день на уроках, поэтому мне приходилось терпеть все издевательства. Учителя ничего не предпринимали, потому что не знали, что им делать, а многие из них и сами, я уверен, подвергались травле в своей школе. Это сильно влияет на человека — потом сложно восстановить самооценку и веру в себя. Поэтому ждать от учителей помощи не стоило, им бы самим со своими проблемами разобраться.
Чувствуете разницу? Первый текст наполнен фактами, но контекста в нем мало. Когда читаешь, испытываешь эмпатию к автору, проникаешься его болью, становится дискомфортно.
Второй текст также наполнен фактами, но теперь в нем много контекста, связанного с ландшафтом сознания. Раскрывается мотивация обидчиков, главного героя, учителей. Эта история уже не откликается нам болью, она откликается грустью и сочувствием. Интенсивность дискомфорта меньше.
А это всего лишь текст. Когда мы не можем рассказать цельную историю происходящего сами себе, это откликается гораздо большим дискомфортом и болью. Поэтому наша психика склонна достраивать ландшафт сознания исходя из теоретических предпосылок и попыток объяснения событий с точки зрения других людей. Нам настолько нужно объяснение произошедших событий, что мы скорее примем иллюзию за реальность, чем откажемся от полноценного понимания ситуации.
Этот же механизм работает, когда мы пытаемся разобраться в процессе принятия политических решений. Реальность такова, что мы не знаем, как работает голова Путина / Мишустина / Собянина / Шойгу / Герасимова / Медведева / любого другого политического деятеля, который имеет хоть немного политической субъектности. Но их действия напрямую влияют на нашу жизнь, а после начала СВО это влияние стало невероятно огромным. Одни только электронные повестки чего стоят.
Можем ли мы принять, что мы понятия не имеем, почему эти люди принимают те или иные политические решения? Нет. Человеку крайне тяжело принять, что плохие события в его жизни иногда происходят просто так, «нипочему». Поэтому мы стараемся объяснить себе их мотивацию исходя из фактов, которые нам известны, например мы видели вот такую выстроенную логику:
1) Логика политических идеологий (Путин держит всю власть в своих руках, закручивает гайки, потому что он тиран, психопат, ему плевать на народ, ему нужна абсолютная власть)
2) Прочитанное в интернете (Чиновникам важны только деньги, им плевать на народ, все они только и делают что воруют, поэтому у нас все плохо)
3) Политическая аналитика (Экономике РФ осталось 3 дня)
4) Пропаганда (Путин вынужден был напасть на Украину, иначе ВСУ напали бы на РФ)
Все эти 4 пункта могут пересекаться между собой. И все они объясняют нам реальность по-своему.
Однако есть две вещи, которые объединяют все эти источники информации.
Никто из тех, кто пытается объяснить нам мотивацию политических элит, во-первых, не является её частью, во-вторых, делает это на основе собственной интерпретации.
Часть 2. Внутри элитной головы
А что мы вообще знаем о людях, которые занимают высшие политические посты в нашей стране? Как они живут, о чем мечтают, что для них важно и ценно? В чем их мотивация к жизни в целом и отдельных решений в частности? Можно ли вообще составить некий общий психологический портрет этих людей или они все разные? Под высшими политическими элитами я понимаю Президента и его окружение. Окружение — это неопределенный круг людей, которые в разное время являются приближенными Путина. Как пример человека из окружения можно привести Медведева, Шойгу, Пугачева, Суркова.
Если задаться вопросами о мотивации элит беспристрастно, окажется, что мы ничего или почти ничего не знаем о тех, кто управляет нашим государством. «Личные дела на дороге не валяются», а Википедия может предложить нам только сухой карьерный трек с вставками пропаганды. Значит, говоря объективно, мы ничего не знаем о том, почему и как они принимают решения.
Здесь начинается ловушка нарратива. С одной стороны, ну как же не знаем — они хотят денег, и еще больше власти, и еще больше денег, и еще больше власти, и так до бесконечности. Но давайте пойдем на шаг дальше: а зачем нужны деньги? А зачем нужна власть? Это очень хорошие экзистенциальные вопросы для любого человека, и это наш ключ к пониманию настоящей мотивации.
Вот зачем вам, читатель, нужны деньги? Зачем вы каждый день ходите на работу? Подумайте над этим вопросом пару секунд, не торопитесь. «Чтобы жить/выживать» — это не ответ, можно жить и на зарплату в 20 тысяч, но ведь вряд ли это будет вас будет мотивировать. «Чтобы жить комфортно, как мне нравится» — уже лучше, но все еще слишком абстрактно. А что такое для вас? Жить в своей квартире, ездить на хорошей машине, одеваться в качественную одежду, позволять себе несколько раз в год отличный отпуск на крутых курортах? Или все менее тривиально — для вас комфорт, это заниматься любимым делом, без оглядки на материальную составляющую? Или комфорт для вас — возможность заниматься благотворительностью, создавать школы, больницы, помогать нуждающимся?
Представим, что вам каждый месяц на счет капает 10 миллионов рублей, и так до конца жизни. Что бы вы с ними сделали в первый месяц, во второй, в третий? Подумайте, не торопитесь. Представьте себе эту ситуацию.
Обычно первые пару месяцев представить легко, дальше сложнее, а с построением перспективы 5 лет почти никто не справится. Почему? Ведь, казалось бы, деньги играют огромную роль в нашей жизни, мы постоянно испытываем нужду в них. Ответ прост: вспоминаем пирамиду потребностей Маслоу:
1) Физиологические потребности (выживание)
2) Потребность в безопасности
3) Социальные потребности
4) Потребность в уважении и признании (престиж)
5) Духовные потребности
Деньги помогают нам в удовлетворении всех видов потребностей, но глобально они нужны только в первых двух: для покупки пищи и безопасного проживания. Социальные потребности с помощью денег удовлетворить можно, но уже сложнее (с вами будут общаться из-за богатства, но это совсем не то общение, которое строится на межличностной симпатии). Потребность в уважении и признании — уже слабо удовлетворяется с помощью денег (с вами, опять же, будут уважительно общаться из-за богатства, но это совсем не то уважение, которое строится на признании заслуг в деятельности или личностных качествах). Духовные потребности с материальными связаны совсем опосредованно — реализация себя в духовном плане, безусловно, легче, когда у вас есть для этого материальные возможности (возможность заниматься творчеством без оглядки на финансы, возможность заниматься с психологом / коучем / тренером и т.д.), но все же основная часть приложения усилий, необходимых для самореализации, находится совсем не в материальной сфере.
Поэтому, получив 10-20-30-50-100 миллионов рублей, человек закрывает свои потребности в комфортном выживании и безопасности, и остается один на один с потребностями следующего уровня. После определенного ежемесячного заработка деньги обесцениваются — нет большой разницы между Lamborghini и Maybach, отдыхом на своей яхте и арендованной, учебой детей в Берлине или Лондоне. Поэтому мотивация к деньгам как таковым бывает только негативной — то есть «от чего-то» (от бедности), а не позитивной «к чему-то» (к достижению целей самореализации).
Но что же тогда мотивирует людей стремиться зарабатывать еще больше — расширять бизнес, строить международные компании, инвестировать в стартапы? Отнюдь не деньги. Бизнесменов, которые заработали больше денег, чем успеют потратить до конца жизни, деньги не мотивируют. В основном они делают то, что им нравится, попутно зарабатывая деньги: инвестируют в понравившиеся проекты, строят бизнесы в интересующих сферах, становятся популярными, финансируют научно-технический прогресс... или участвуют в борьбе за политическую власть.
Если деньги рано или поздно перестают мотивировать, то стремление к власти бесконечно. Стремление к власти — это всегда стремление к абсолютной власти, власти над всем миром. И в отличии от стремления к деньгам как к таковым, имеющего только негативную мотивацию, у стремления к власти как таковой, возможна и позитивная, и негативная мотивация.
Негативная мотивация стремления к власти состоит в удовлетворении травмированного чувства безопасности. Человек с сильной травматизацией в раннем возрасте, даже будучи взрослым, испытывает дефицит чувства безопасности, мир кажется ему опасным и страшным. Чтобы хоть как-то утвердить контроль над собственной жизнью, который систематически нарушался в детском или подростковом возрасте, человек старается получить максимум власти над окружающим пространством любыми средствами. Таким образом власть становится способом избегания тревоги. Если такой человек в итоге получает власть, то использует её для упрочнения своего положения в социальной иерархии и дальнейшего сосредоточения власти в своих руках.
Проблема данного подхода в том, что это иллюзия, а не решение проблемы — с помощью власти избавиться от страха можно, лишь получив абсолютную власть над каждым человеком в мире, что попросту невозможно. Человеку травмированному нужна не власть как форма компенсации нарушения своих границ, а психотерапия.
Очень кратко поясню, как работают психологические травмы, и почему они так сильно связаны с властью и контролем.
Травма — это переживание настолько сильного страха, ужаса или беспомощности вследствие события, угрожающего физической / психической целостности человека, что оно переходит границы обыденного человеческого опыта. Яркий пример — изнасилование. Нарушение физических границ человека, отнятие у него контроля над ситуацией, действиями, собственным телом.
Травмы имеют тенденцию к «отыгрыванию обратно», то есть гиперкомпенсации пораженной части личности. Например, когда человека насильственно лишали контроля над его действиями (ты не будешь делать что хочешь, ты будешь делать, что я сказал), в будущем, освободившись от насильника, он специально будет совершать действия, нарушающие установленные нормы и порядки, чтобы доказать себе, что способен сопротивляться доминирующей ситуации (я не буду делать домашнее задание, потому что не хочу; я перебегу на красный свет, потому что не хочу ждать зеленого; я не буду терпеть скучную работу и не стану ее выполнять, вместо этого займусь своими делами). Таким образом он пытается утвердить пораженное чувство контроля над собственной жизнью, вернуть его в свои руки. Такая компенсация, конечно же, является иллюзией, и будет бесконечно преследовать человека, подсознательно толкая его отыгрывать травму снова и снова — например, утверждая свою власть над другими вновь и вновь, как раньше другие делали это с ним, когда он не мог сопротивляться.
Второй вид мотивации — это позитивная мотивация стремления к власти.
Позитивная мотивация стремления к власти состоит в убеждении «я лучше, чем другие, знаю, как организовать процесс для общего блага». Человек в какой-то момент своей жизни обнаруживает, что лучше других понимает, как делать то или иное дело более эффективно. Интерес к этому процессу заставляет его совершенствоваться и стремиться к большей власти над процессом, чтобы улучшать его ради собственного удовольствия. Деятельностью в данном случае может выступать что угодно — от проведения урока в школе до макроэкономики.
Человек с позитивной мотивацией, получив власть, старается реализовать ее для совершенствования процессов, над которыми у него есть контроль, а также распространить ее на процессы, над которыми контроля (пока) нет, чтобы и их подвергнуть улучшению по своему усмотрению.
Таким образом, любое стремление к власти в итоге становится бесконечным стремлением к абсолютной власти. Конечно, в личности уживается сразу множество различных мотиваций, и бывает так, что и негативная, и позитивная мотивации подпитывают стремление человека к власти. Поэтому не стоит сразу делить людей с негативной и позитивной мотивацией на «плохих» и «хороших» — мир сложнее, чем черно-белый. Порой человек с негативной мотивацией к власти на нужном месте принесет гораздо больше пользы, чем человек с позитивной мотивацией. В конце концов в «я знаю лучше, чем вы, поэтому хочу делать по-своему» тоже есть изрядная доля нарциссизма.
Если разделить людей на тех, кто хочет денег, и кто хочет власти, то у первых путь лежит в бизнес (потому что там легче заработать), а у вторых — скорее в государственную службу (потому что там есть возможность получить власть над чем-то).
У высших политических элит есть и деньги, и власть. Как мы уже определили, политическими элитами становятся скорее от стремления к власти, а не от стремления к деньгам. Но это справедливо для современного мира. А если представить, что... бизнеса не существует? Что тогда делать людям, стремящимся к деньгам? Если вы правильно дважды угадали мою мысль, то честь вам и хвала. Да, я имею ввиду СССР. И да, такие люди закономерно пойдут на госслужбу. Ведь там зарплаты в перспективе выше. И единственный выход для них, это повышение по службе, что закономерно приводит к увеличению власти.
Поэтому нынешние высшие политические элиты можно разделить на несколько категорий:
1) Те, кто пришел во власть с целью улучшить свое материальное положение (потому что просто хороший заработок в СССР для госслужащего очень дискуссионная тема), еще со времен СССР.
2) Те, кто пришел во власть ради самой власти, чтобы удовлетворить свою внутреннюю тревогу и чувство контроля.
3) Те, кто пришел во власть ради улучшения тех или иных процессов.
Но если денег у всех примерно одинаково много, то власти у всех разное количество. У Президента — самый огромный кусок, у его ближайшего окружения — небольшие, примерно равные доли. Соответственно, можно предположить, что стремление к деньгам у высшей политической элиты удовлетворено. А вот со стремлением к власти ради собственной безопасности есть проблемы.
Есть важный аспект жизни элиты, который мы часто не замечаем (потому что завидуем их власти и деньгам). В России, может быть, даже самый высокий чиновник всегда остается уязвимым. Примеры из открытых источников:
— 2017 год, ФСБ громит управление экономической безопасности МВД, руководитель получает 12 лет колонии, его заместитель выпадает из окна кабинета Следственного комитета, еще 20 офицеров от лейтенанта до подполковника получают сроки.
— 2016 год, ФСБ задерживает действующего министра экономического развития, он получает 8 лет.
— 2015 год, ФСБ добивается отставок и посадок всех руководителей Московского СК. Один из самых влиятельных следователей страны, генерал Михаил Мурзаев, получает 20 лет колонии, будучи 65-летним ветераном.
— Почти каждый год с 2015 один из российских губернаторов оказывается под стражей (кто ведет дело, догадаться несложно)
— Внутри ФСБ тоже периодически случаются громкие скандалы: в марте прошлого года украинские и оппозиционные СМИ писали об аресте всего генералитета внешней разведки ФСБ. Само ведомство до сих пор никак не прокомментировало эту информацию, но и не выпускало опровержений. Сюда же можно записать и дела высших офицеров ФСБ Захарченко, Фролова, Черкалина, Васильева и т.д.
Продолжать можно долго. Не будем останавливаться на роли госбезопасности во всех этих примерах, главное — никто из представителей российской элиты не может чувствовать себя в безопасности. Даже место высокопоставленного силовика не дает экзистенциального ощущения безопасности, возможно даже напротив — чем выше пост, тем больше риска. Что уж говорить о «простых» губернаторах, министрах и депутатах обоих палат парламента.
Таким образом, страх потери нажитого имущества, власти и вообще свободы составляет значимую долю мотивационной сферы личности. У тех, кто пришел к власти со стремлением обезопасить себя — он, естественно, больше, потому что сильно откликается их глубинному страху вновь потерять контроль над собственной жизнью.
Что в таком случае им остается делать? Стараться максимально контролировать свою жизнь, конечно же.
Продолжение читайте здесь