Как психология государственных деятелей влияет на нарративы российской политики
Даниил ЕгарминЧасть 3. Как контроль внутренний становится контролем в государстве
Перейдем наконец к той части заголовка, которую мы пока не упоминали.
Когнитивные установки — это когнитивные образования, части когнитивной системы, включающие глубинные мировоззренческие установки человека по отношению к самому себе и окружающему миру, систему убеждений и зафиксированные в его памяти, определяющие его актуальное восприятие и категоризацию и тем самым организующие опыт и поведение.
Если говорить по-простому, то когнитивные установки — это наши мнения о себе и окружающем мире, зафиксированные в нашей личности через эмоциональный эмпритинг. Они есть у всех людей.
Психологическая травма влияет на когнитивные установки, фиксируят определенные представления о мире через переживания сильных негативных эмоций.
Человека на улице избивают хулиганы. Спустя некоторое время он идет в магазин, и вор по дороге вырывает у него портфель с кошельком. А через пару дней пьяная компания попытается спровоцировать его на конфликт, выкрикивая оскорбления и высмеивая внешний вид человека.
В когнитивном плане такой жизненный опыт приведет к установке «на улице — опасно», которая закрепится через переживание страха, обиды и унижения. В субъективной реальности человека улица будет довольно опасным местом, и чтобы вновь не переживать чувства страха, обиды и тревоги — не стоит его посещать. Как следствие, человек будет больше сидеть дома и оградит себя от многих возможностей, потому что будет оказываться от дел, предполагающих нахождение на улице.
Самое интересное, что если травма была достаточно сильной, то установка сохранится, даже если человек сменит место жительства. То есть даже в другом городе он будет испытывать тревогу и страх, находясь на улице, и будет оценивать свой выход из дома как опасную затею.
Сильные когнитивные установки продолжают жить в субъективной реальности человека, даже когда причины (условия) их возникновения давно перестали существовать в реальности объективной.
Этот простой пример показывает, как работают когнитивные установки на практике. Но так как жизнь человека состоит из сотен и тысяч различных ситуаций, со временем мышление по принципу обобщения выделяет из разных ситуаций одни и те же компоненты и на их основе «обучается», создавая глобальные когнитивные установки, которые становятся фундаментом мышления.
Травмированная личность получает жизненный опыт, который показывает ей, что вокруг — опасно, и часто в этой опасности невозможно выделить никакой структуры (папа бьет меня и когда пьяный, и когда трезвый, и я не знаю что ждет меня, когда я приду домой), что приводит человека к выводу, что опасность никак нельзя предсказать, поэтому нужно максимально контролировать или избегать всех ситуаций, которые могут быть связаны с опасностью. Те, кто выбирают справляться с опасностью с помощью избегания, стремятся отдать контроль над своей жизнью кому-то другому (я не буду ничего делать, пусть учитель всегда ставит два, как-нибудь потом разберусь; я найду себе партнера, который будет обо мне заботиться и контролировать, а я просто буду его любить). Те, кто справляются с опасностью с помощью жесткого контроля, стремятся контролировать все и всех вокруг (мама сильно ругает меня, если я приношу домой четверки из школы. Я сделаю все, чтобы получить пять, даже если для этого нужно идеально переписать тетрадку; Я буду стремиться полностью контролировать своего партнера, потому что иначе он сделает мне больно).
В итоге у последних формируются примерно следующие когнитивные установки:
1) Нужно все держать под контролем
2) Нужна полная определенность, 120% информации об окружающем мире
3) Вокруг много опасностей
4) Нужно всегда быть готовым реагировать на опасность, бить в ответ или прятаться
5) Все, что не под моим контролем — разрушится, этому нельзя доверять
Человек с установками на контроль, получив власть, будет реализовывать этот контроль максимально, насколько возможно. Периодически это даже будет совпадать с целями эффективного управления, но оно всегда будет на втором-третьем-десятом месте, по сравнению со стремлением сохранить и преумножить свой контроль, чтобы чувствовать себя спокойно. Ведь если человек с вышеописанными установками теряет контроль, это вызывает дикий ужас: в его субъективном мире это ведет к потерям, боли, унижению, и, в абсолюте — к смерти.
Таким образом травма делает контроль инструментом для совладания с тревогой, а власть — лучшей возможной реализацией контроля.
Стиль управления такого человека становится авторитарным, а при самых радикальных вариантах травматизации — тоталитарным, стремящимся абсолютно контролировать все аспекты подчиненного ему процесса. Усиление травматизации может произойти со временем, ведь мы получаем жизненный опыт на протяжении всей жизни. Например, когда партнер по бизнесу обманывает, человек с фиксацией на контроле лишь утвердится во мнении, что никому нельзя доверять, всех нужно контролировать. Другой человек на его месте, возможно, пришел бы к другим выводам и увидел ситуацию с другой стороны: может быть, партнер вовсе и не обманывал его? Или сделал это из-за сложностей в коммуникации? Или дело не в партнере, а в нереалистичных ожиданиях от сотрудничества? Или, даже если конкретно этот партнер обманул, есть другие, надежные?..
Как можно заметить, когнитивные установки сужают наше восприятие реальности. Субъективная реальность человека оказывается сильнее материальной, а искаженные выводы только укрепляют её. Если человек предвзят, он оценивает реальность из своей предвзятости — и обязательно находит подтверждение своим установкам.
Ничего не напоминает? Если вы подумали про нарратив — поздравляю, вы верно подумали! Когнитивные установки связаны с нарративами, они организуют восприятие реальности, которое в итоге собирается в нарратив. Но об этом чуть позже.
Решения политических элит, направленные на усиление контроля, позволяют нам немного больше понять этих людей. Государство — это огромная система, обладающая монополией на власть, и эта власть последние годы активно усиливает сама себя (говоря психологически, занимается расширение зоны доступного контроля). Делают это вполне конкретные люди. Соответственно, можно говорить о конкретной мотивации конкретных людей.
Не подумайте, что я все пытаюсь свести к роли Путина — дескать, он такой травмированный, что стал тираном, и всех контролирует. Нет, совсем не это я имею ввиду. Ситуация гораздо шире, чем один представитель политической элиты, пусть и самый важный. Кажется, вся высшая политическая элита стремится к реализации контроля. В этом дело.
И это предположение логично состыкуется с карьерной лестницей почти всего окружения президента. Почти все люди на руководящих постах РФ — это либо прямые выходцы из КГБ-ФСБ, либо люди, с ними прочно связанные. А одна из главных вещей, которую разведчик усваивает за время службы — доверять можно только самому себе. Влияет ли опыт службы на личность человека, и, как следствие, на его дальнейшую деятельность как чиновника? Безусловно. Ведь установки, связанные с контролем и доверием, сильно культивируются в этих структурах. Там они эффективны, какая армия возможна без четкой иерархии, основанной на контроле? Но, условия меняются, а собака продолжает бояться лампочки.
Поэтому высшая политическая элита России, кажется, чисто психологически не может отпустить контроль над государственными процессами, и старательно концентрирует их в своих руках (недавний военный реестр, например). Заметьте, я не пытаюсь сейчас воспроизвести стандартный нарратив «чиновники хотят только народ использовать и богатеть». Я уверен, очень многие представители элиты серьезно относятся к своей работе и хотят блага для России, или точно не хотят её краха. Во многом этот контроль даже приносит свои результаты: посмотрите на работу Госуслуг и Сбербанка.
Но и минусы у данного подхода к управлению, очевидно, есть.
Политические элиты своими когнитивными установками создают определенные условия жизни народа, которые тоже в свою очередь приводят к когнитивным установкам. Считаю, что вопрос этот очень дискуссионный. Почему? Мы не знаем, когнитивные установки ли это или целенаправленная политика гиперболизации этих установок. Но перечислю несколько из этих когнитивных установок, на мой взгляд самых частых:
— Политика — грязное дело;
— Все чиновники ворье и коррупционеры;
— Россия держится на героическом народе.
К этим установкам россиянин легко приходит, столкнувшись с работой государственной системы, услышав истории своих родственников и друзей, ознакомившись с историей страны. В дальнейшем эти убеждения формируют у него определенные нарративы, какие именно и в какую сторону повернутые — зависит от образования, любопытства, жизненного опыта и окружения человека. С одними и теми же когнитивными установками можно придти к разным нарративам и разным идеологиям. Это обширная тема, влияния психологии на политические предпочтения человека, и я еще не раз буду поднимать её в своих текстах.
Из приведенных выше когнитивных установок у россиян легко выстраивается нарратив «народа-превозмогателя», который терпит множество лишений, но в итоге добивается триумфов и долгожданной стабильности. Стабильность все еще остается главной ценностью россиян, и, соответственно, главным запросом к государству — «власть, сделай так, чтобы у нас все было стабильно, чтобы не было гражданской войны, голода, глобальной и всеобщей войны, чтобы была возможность работать, зарабатывать, по возможности развлекаться и ходить по улицам ночью, не опасаясь преступников». Этот запрос отлично встраивается в нарратив «народа-превозмогателя», который один борется против всего мира, и заодно против внутренних врагов в лице воров-коррупционеров, но все-таки побеждает и с достоинством вкушает плоды победы в виде стабильности. Отсутствие контроля не то, чтобы сильно кому-то было нужно за пределами Москвы и Петербурга.
Таким образом когнитивные установки высшей политической элиты делают подчиненное ему государство... довольно счастливым. Те, кто к власти не стремится — получают стабильность (а у них сильных травм то и нет, амбиций тоже). Те, кто власти хотят — получают свою бесконечную гонку за право почувствовать спокойствие и безопасность.
Обидно, не правда ли?
Заключение
Конечно, эта теория не является универсальной и не претендует на то, чтобы ею стать. Она объясняет только логику принятия решения отдельных лиц во власти. Страх и чувство безопасности лишь важные причины принятия важных решений, но:
а) далеко не единственные
б) далеко не все обладают страхом и потребностью безопасности для принятий решений во власти
в) роль разных политических акторов (кои могут и не быть люди) принятий решений меняется очень быстро.
Я лишь хочу показать, как люди с определенными когнитивными установками влияют на политику целого государства. Где-то меня нужно читать между строк, где-то — не соглашаться и критиковать, но главное, эта теория — лишь начало для размышления над правильными вопросами из серии «а что дальше?»:
Как выйти из созданных внутриполитических условий для того, чтобы не действовать ради личной безопасности и удовлетворения страха, чтобы перевести свое мышления на рельсы пользы государства, и на пользу улучшения благосостояния населения?
Где граница между «реалистичной» когнитивной установкой и «нереалистичной» когнитивной установкой (не «плохой» и «хорошей», заметьте!) для человека во власти?
Где граница принятия решения политического деятеля «от себя» или «от сложившихся условий», то есть, когда он руководствуется когнитивными установками или чем-то другим?
Конечно, вышеприведённый анализ во многом строится на теоретических предпосылках и логических взаимосвязях. Никаких индивидуальных психологических исследований представителей политической элиты никто не проводил, чтобы я мог ссылаться на них. Но мне, как и любому автору своей теории, все написанное кажется правдивым, объективным и непредвзятым, насколько это возможно.
Я постарался кратко объяснить взаимосвязь травматизации и когнитивных установок, оставив за бортом множество важных деталей об этом процессе, чтобы не перегружать текст психологическими теориями. В конце концов, цель этой статьи — совсем не раскрытие процесса и последствий травмы. Цель этой статьи — задаться новыми вопросами. Только психология не всегда может дать на них ответы, но междисциплинарный подход — вполне. Может быть, он сможет дать не только ответы, но и решения.
Я думаю, мы вы понимаете, почему расставляю # у себя в канале. Чтобы вы смогли проследить красные нити, которыми пронизаны сложные темы, состоящие из разных дисциплин. Мир — сложный. Давайте понимать его сложным, многообразным и противоречивым, не сводя к черному, белому и личным нарративам.
Буду рад вашему мнению в комментариях и личных сообщениях!