«Исторические подоплеки вхождения России в Новую Европу» —В. Маркерт, 1943

Dr. Werner Markert, Generalsekretär der Deutschen Gesellschaft zum Studium Osteuropas: Geschichtsbilderide Kräfte im Osten

Комментарий Neues Europa: «Данные исторические сведения публикуются на русском языке впервые. Они представляют из себя материалы немецких научных конференций, проводимых с 24 по 27 марта 1942 г. в берлинском «Доме Европы» («Europahaus») на «Конференции Немецких Деятелей Науки» („Osttagung deutscher Wissenschafder"), совместно с Национал-Социалистическим Союзом Доцентов, входившим в Главное научное управление под началом Рейхсляйтера и Рейхсминистра Альфреда Розенберга. На данной конференции сотрудники Рейхсминистерства по делам Восточных территорий и немецкие исследователи обсуждали в порядке докладов вопросы политического, культурного, социального и экономического характеров, касающиеся восстановления оккупированных территорий.

Впоследствии материалы конференций оказались изложены в книге «Ostaufgaben der Wissenschaft» (1943). [Ostaufgaben der Wissenschaft. Vorträge auf der Osttagung deutscher Wissenschaftler. München: Hoheneichen Verl., 1943. S. 116—126.] Сия книга представляет из себя огромную историческую ценность для понимания германской политики на оккупированных территориях и переоценке их потенциала. Помимо того, что она насчитывает тринадцать статей, раскрывающих взгляды немецкого командования касаемо различных аспектов жизнедеятельности оккупированных территорий, сам авторитет книги и ученых, приложивших к ней руку, является бесспорным. С первых страниц она встречает нас предупреждением: «Vertraulich! Nur für den Dienstgebrauch!» -- «Конфиденциально! Только для служебного пользования!», что, вместе со сведениями о тираже, подтверждает её значимость как непредубежденного исторического источника, а также исключает все возможные пропагандистские спекуляции

Автором данной статьи под названием «Geschichtsbilderide Kräfte im Osten -- Исторические силы на Востоке», взятой из книги «Ostaufgaben der Wissenschaft» (1943), официально изданной Министерством оккупированных восточных территорий Рейхсляйтера Альфреда Розенберга, является д-р Вернер Маркерт (1905-1965), немецкий историк, эксперт в области Восточной Европы, сотрудник абвера, член СА и национал-социалист. Ещё в 1931 году он защитил диссертацию на тему "Политическая социология в России". Работал экспертом в Центральном бюро по делам Восточной Европы, научным секретарем Германского общества по изучению Восточной Европы в Берлине, занимал место редактора журнала «Osteuropa». В годы войны, помимо научно-публицистической деятельности, он также служил в качестве зондерфюрера во 2-м отделе абвера (теракты, диверсии и выполнение особых задач). После войны продолжил научно-историческую и преподавательскую деятельность, достигнув профессорского звания.

Собственно, перевод данной статьи, как это можно понять из данного мною красноречивого оглавления, представляет интерес для понимания немецких взглядов касаемо исторических подоплек вхождения России в Новую Европу после её оккупации и всех процессов реорганизации, о разношерстности населяющих это пространство расовых типов и вытекающих отсюда политических задачах. Здесь емко и очень метко изложена непростая историческая динамика взаимоотношений России с западноевропейским миром и культурой, все существовавшие факторы и процессы, которые отдаляли это огромное пространство от Европейского континента; поднята проблема ментальности русского человека, актуальность которой и самих наблюдений автора бесспорны и по сей день. Подымаются одни из самых интересующих нас вопросов: Россия -- это навечно азиатский Восток? «Или же эти грязные лачуги, оборванное население и пугающе низкий уровень цивилизации были всего лишь опустившейся, полуразвалившейся Европой?», «Где заканчивается Европа? Принадлежит ли Россия по прежнему Европе?», «Как можно навести новый порядок для этих людей из Европы?» -- ответ на которые попытался дать Вернер Маркерт в статье, изложенной ниже. Перевод W. Hohenzollern.

Вернер Маркерт «Geschichtsbilderide Kräfte im Osten — Исторические силы на Востоке»

Немецкий солдат на Востоке, как вершитель исторического процесса, значение которого пока ещё не представляется таким очевидным для немецкого народа и всей Европы, сегодня задает самые неотложные вопросы немецкой науке и исследованиям Востока — вместе с ним каждый немец, который несет ответственность за обустройство новых восточных территорий. Из тысячи индивидуальных наблюдений он сам выстраивает картину движущихся сил Востока, которая, несомненно, охватывает самое основное; но в разговорах и полевых письмах он требует разъяснений и подтверждения того, действительны ли эти знания, полученные на его участке фронта, за его же пределами.

Мысль о том, что все большевики -- русские, была преодолена уже через несколько дней восточной кампании. Немецкий солдат давно знаком со смесью народов [das Völkergemisch] в советских войсках и хорошо знает, как отличить, есть ли перед ним узбекские снайперы, суровые сибиряки, дивизии из кавказцев, татар или туркестанцев, есть ли перед ним русские полки из городских гарнизонов или плохо обученные провинциальные войска. Он знает об этом многонациональном государстве из своей армии и спрашивает о его происхождении и составе.

Он умеет оценивать совершенно разнящееся поведение народов, когда использует военнопленных туркестанцев или украинцев для охраны или когда привлекает крымских татар и кавказцев к вспомогательным службам. Он также давно ознакомился с расовым обликом различных народностей и очень скоро распознает в массе военнопленных, какие из авантюрных форм [abenteuerlichen Gestalten] являются хорошей расой [gute Rasse], а какие -- непредсказуемыми расовосмешанными типами, пропагандируемыми советским правительством.

Определенное единообразие в мышлении, понятиях и образе жизни через более чем 20 лет большевизма отмечено у всех военнопленных. Однако у тюркских народов и некоторых кавказских народностей эта особенность намного превышает „советских людей", и удивительно наблюдать, как быстро подавленное народное самосознание возгорается у многих и они вспоминают свои старые песни, нравы и религиозные обычаи, как только они, освобожденные от советского давления, находят понимание и содействие с немецкой стороны. Кажущееся единство Советского Союза распадается, как только отдельные люди прозревают и народы сталкиваются с внешним миром. «Какими являются эти люди: русские, украинцы, грузины, туркестанцы и т. д.? Что в них большевистского? Какие самостоятельные силы еще живы в них?» Вопрос о происхождении и составе этой многонациональной империи возникает из типа большевистского централизма, который, очевидно, охватывал народы лишь механически.

В то время как в других кампаниях немецкий солдат часто сознавал трагизм того, что народы равных рангов должны были противостоять друг другу, на Востоке смысл неумолимой борьбы с антиевропейской силой большевизма стал понятен каждому. Для многих вообще все, что находилось за пределами старых советских границ, казалось уже не европейским. Или же грязные лачуги, оборванное население и пугающе низкий уровень цивилизации были всего лишь опустившейся, полуразвалившейся Европой? Изредка при взгляде на киевские церкви, Псковский Кремль или оборонительные монастыри в Новгороде, возникало предчувствие, будто здесь тоже когда-то существовали центры самостоятельной культуры. И в разговоре с украинским населением их желание принадлежать не к Азии, но к Европе, будет близко каждому немцу. Где заканчивается Европа? Принадлежит ли Россия, принадлежит ли по-прежнему Европе Советский Союз, перенявший себе столько европейской техники, организации и интеллектуальных достижений? Как можно навести новый порядок для этих людей из Европы?

Большинство вопросов с фронта сегодня носят локальный характер и касаются населения, ситуации с поселениями, экономических и жизненных форм района, в котором находится человек. На этом этапе уже подчеркивалось, что у нас пока нет достаточного материала с немецкой стороны, чтобы ответить на эти вопросы. Проработка материала, который в значительной части теперь уже находится перед нами, не может срочно быть поставлена науке как насущная задача. Кроме того, переговоры на Востоке постоянно вращаются вокруг фундаментальных вопросов, касающихся будущей организации Востока.

Некоторые основные направления исторического развития сегодня должны быть обобщены в теме «Исторические силы на Востоке».Они также являются дополнением к лекциям, которые читает д-р Лейббрандт, заведующий кафедрой профессор фон Менде и профессор Вайнхандль, благодаря чему их основные требования к новым терминам и региональным подходам также применимы здесь, однако определенных повторений нельзя избежать.

I

Появление московского централизма, каким он еще противостоит нам сегодня в лице Советского Союза, мы будем искать не в традиции Киева, а в становлении Московского великого княжества. В лесном массиве между Окой и Волгой, недалеко от крупного торгового пути из Скандинавии в богатые культурные центры на Каспийском море, зародыш поздней Российской империи возник на колонизованной почве, имеющей существенно новые черты по отношению к Киевской „Руси". Ведь при столкновении с азиатскими формами правления в Москве был выработан принцип неограниченного самовластия (самодержца), ставший решающим для возникновения Континентальной великой империи.

Великое Московское княжество, будучи окруженным Золотой Ордой на востоке и юго-востоке, Тевтонским орденом и Польско-Литовским княжеством на западе, и до начала 16-го века находящееся в ограниченном пространстве, сумело утверждать свою власть, скрепленную узами феодализма и церкви. Формирование абсолютной центральной власти, в руках которой находился весь государственный аппарат и исполнительная власть, и от которой полностью зависели все другие факторы, такие как церковь, местные правители и дворянство, давало Москве преимущество над соседями на западе, востоке и юге и, следовательно, основу ее расширения власти.

Существует четыре естественных пути, основные торговые пути, по которым экспансия малой Московии выходит из замкнутости посреди широкой Сарматской равнины и которые до сегодняшнего дня оставались ориентирами российской политики: проход к Балтийскому морю. После падения богатого торгового города Великого Новгорода на Ильмене [Groß-Nowgorod am Ilmensee], двор Ганзейского союза в котором был закрыт в 1494 году, Москва начинает бороться со Швецией в Северных войнах за выход к Балтийскому морю. Балтийское побережье в конце концов было завоевано. Политика России в отношении него никогда не переставала стремиться к обеспечению и расширению своих позиций. Экспансия вдоль Волги приводит к завоеванию Казани (1552 г.) и Астрахани на Каспийском море (1556 г.), остатков некогда могущественной Золотой Орды. Таким образом это стало отправной точкой для дальнейшего продвижения в Каспийский регион и в Центральную Азию.

В направлении Востока колонизация Сибири началась знаменитым походом Ермака в 1581 году, которая уже к середине 17 века достигла Берингова пролива. Промышленное и сельскохозяйственное освоение Сибири и расширение властных позиций на Дальнем Востоке были главными задачами российской и советской политики после перенесения упора на Восток.

На Юге, вдоль старого торгового пути к генуэзским колониям, целью было завоевание побережья Черного моря, которое попало в руки России лишь в конце 18-го века, когда был завоеван Крым (1783). Овладение Черным морем и обеспечение влияния на Дарданеллы оставались политической движущей силой этой континентальной империи в борьбе за доступ к мировым морям до самого недавнего времени.

На данном этапе уже проявлялась важность колонизации как следствия экспансии. Однако нельзя достаточно подчеркнуть, будто «история России -- это история непрекращающейся колонизации» (Ключевский) до наших дней. Наиболее ярким примером является колонизация Сибири, которая продолжалась при большевизме путем индустриализации и всеми мерами принудительного переселения. При этом не только русские несли это развитие, но и другие колонизирующие народы, такие как украинцы, и особенно наши черноморские и поволжские немцы, которые были сметены на Восток. Освоение Волжского торгового пути было также великим процессом колонизации, для обеспечения чего немцы были призваны на Волгу в конце 18-го века. Точно так же покорение Черноморского побережья после его предварительной колонизации украинскими и русскими казаками удалось только путем постепенного заселения, в результате чего немцы вновь были призваны в страну и в отличном виде колонизировались вплоть до мировой войны.

Хотя Московское княжество было основано на месте молодой колонии в результате иммиграции восточнославянских племен в финские поселения в верхнем Поволжье, русский народ также формировался только в ходе этого постоянного процесса колонизации и постоянно менялся, смешиваясь с местным населением. Этот процесс не был завершен и по сей день и всячески стимулировался советским правительством.В этих вечных странствиях в пространстве без установленных границ русский народ с его обширными экономическими формами никогда не знал состояния покоя [niemals zur Ruhe gekommen]. Быть может, это и объясняет тот факт, что твердое русское народное ядро [ein fester russischer Volkskern] так и не было нигде сформировано

Русскость [Das Russentum], как носитель православия и с его удивительной ассимиляционной силой, стала ферментом внутреннего единства территорий, завоеванных народной и государственной колонизацией, внешнее единство которых было обеспечено московитским централизмом благодаря единой управленческой системе.

Расширение власти в России в XIX веке носит чисто империалистический характер и продолжается в четырех направлениях, уже продемонстрированных в последующей аннексии Финляндии, Княжества Молдавия (Бессарабия), Королевства Польша, Западного Кавказа (покорение всего Кавказа произойдет только после тяжелых сражений в 1864 году). В Центральной Азии русские позиции была продвинуты к Мерву в 1884 году. Борьба с Англией за влияние в Афганистане и Персии носила упорный характер, поскольку Россия здесь, как и в Центральной Азии, имела преимущество внутренней линии.

Большевизм продолжил империалистическую традицию царизма, восстановив во внутренних войнах прежнюю территорию царской империи, за исключением земель на Западе. Кто-нибудь задавался вопросом об аппетитах Москвы касаемо Прибалтики или Финляндии? Бывшие польские восточные территории никогда не списывались советами даже после Рижского мира (1921), а передачу Бессарабии советское правительство не признавало до последнего времени. Натиск на Иран, произошедший несколько месяцев назад, был лишь еще одним шагом в старой борьбе с Англией, которая, несомненно, останется эпизодом текущих мировых событий. Советская политика также шла следами царизма касаемо влияния на китайский Туркестан и в создании „Монгольской Народной Республики" (Внешней Монголии).

Пытаясь понять природу этой империалистической тенденции в рамках мировой политики, мы приходим к выводу, что Москва расширяется от распада соседних держав: Москва перенимает наследие татарского хана и постепенно продвигается к распадающейся Османской империи; только после распада польско-литовского княжества и упадка шведского владычества на Балтийском море она завоевывает земли на Западе и доступ к Балтийскому морю; она способна использовать слабость Китая, дабы отделить Внешнюю Монголию, а также извлечь выгоду из краха английского империализма на Востоке и Центральной Азии. Колоссальные направления действуют одновременно во все стороны. Она продвигается туда, где чувствует слабость, не обращая внимания на народности и культуры прилегающих территорий. Содействие этой слабости всегда было целью московской политики, в сочетании с умением ждать и приспосабливаться. Слабость и упадок Европы -- вот чего ждала Москва.

Таким образом, от силы соседних государств и факторов порядка Европы, Востока и Азии, что были частью этого пространства, зависело, может ли и какие именно из этих территорий Москва способна подмять под себя. Единым целым, как хотелось бы верить „Евразийской теории", это пространство и это государство 19 и 20 веков никогда не было. Оно охватывает не только различные народы, но и разнообразные культурные пространства, которые, не имея возможности развития собственной власти и не опираясь извне на русский централизм, были механически объединены в однородную массу. Таким образом, речь идет о силе соседних держав, какие части этого пространства могут быть связаны в другом порядке. Действующие против московского централизма самостоятельные силы, ищущие нового назначения, и народы, по своей сути почти нетронутые Россией (тюркские народы), если принять во внимание короткий период Московского владычества в некоторых областях, по крайней мере потенциально существуют и сегодня.

Политическая целеустремленность национальных сил всех крупных нерусских народов становится очевидной лишь во второй половине XIX века. К тому времени царизм умел ловко перехватывать местное сопротивление. Постепенно и очень гибко действовало управление на новых завоеванных территориях. Особые права, местное самоуправление оставались в отдельных странах, как, например, в Прибалтике или Финляндии, долгое время, пока после постепенного введения не была проведена общая губернская Конституция. Обширность пространства также была элементом сплоченности, ибо гигантская империя предоставляла наибольшие возможности именно в эпоху колонизации, а экономическое освоение огромных богатств полезных ископаемых привлекло много сил для выполнения широкомасштабных задач, которые в противном случае стали бы элементом противодействия в тесноте Родины. Объединяющий фактор для всех народов был дана в лице царя, который стоял выше всех народов. Петербургский двор был средоточием дворянства и высшего класса всех частей страны, которые, правда, наиболее легко отчуждались от своего народа кадетскими корпусами, придворной жизнью и должностями.

С тенденцией к русификации во второй половине прошлого века в этом развитии произошел перелом. Либеральный национализм подрывал наднациональную позицию царя и, следовательно, особую властную структуру этого многонационального государства. Меры русификации среди нерусских народов, которые, например, в более высоких западных областях с русификацией также стремились к приблизить уровень культуры к центру страны, пробудили силы национального сопротивления. Языковые и школьные постановления, прозелитизм православной церкви только усилили сопротивление и способствовали распаду царской империи, как это произошло во время революции 1905 года и стало фактом после Октябрьской революции. Национальные силы всегда присутствовали на Украине или на Кавказе; но теперь у них появилось политическое движение, которое в сочетании с социальными мотивами вливалось в политические течения царского государства. Среди тюркских народов, европейское духовное достояние которым было передано из рук русских, существовало только народное сознание, сила которого прочно укоренилась в религии.

Важно вспомнить движения того времени в Киеве, Тбилиси, Баку, Казани, поскольку тогда возникли народные силы, которые после кровавой бойни большевизма перестали быть узнаваемыми, — и все же всегда могли вновь и вновь вырваться из этих непримиримых народов.

После интервенционных войн большевизм поставил перед собой задачу отвоевать нерусские окраины, которые не смогли получить свободу или новое назначение в результате распада Центральных держав (Украина, Кавказ!), и так прочно связать их с ядром, что отделение этих значительных источников сырья стало бы невозможным в будущем С другой стороны, он имел целью воссоздать разрушенную в царизме центральную власть.

К решению обеих задач большевизм подошел самым жестоким методом. Москва провозгласила «освобождение угнетенных народов». Поднятые большевизмом элементы представляли интересы народов в духе советского правительства, после того как политика классовой борьбы уничтожила высший класс, настоящего носителя традиций и национальных стремлений. Советский Союз конституционно становился „федеративным государством", состоящим из национальных республик, автономных республик или областей, в зависимости от размеров этносов и народностей. Москва стремилась максимально продвинуть раскол на малые и наименьшие народности, народные остатки и народные осколки, дабы не позволить крупным народам обрести значимый вес. Отдельным народам были предоставлены правительства или местное самоуправление, и наиболее важным было право, ограниченное раннее царизмом: свобода в использовании собственного языка. Нелегко будет переоценить пропагандистское значение этой национальной политики, проводимой Москвой во всех новых вариациях. Если для Украины достижением горячожелаемой цели означало, что она может называть себя Украиной, то возможность учреждения правительства, „парламента", собственных газет, собственного театра и т. д. была подарком для азиатских и других народов, которые подняли своё самосознание. Распространение языка, школьного образования и письменности развивалось в широких масштабах. Академии наук в Киеве, Минске, Тбилиси и т. д. вначале пробудили большие надежды. То, что это „государство" было фикцией и не обладало ни одним из признаков суверенитета, не задевало отдельного человека. Советское правительство достигло своей цели, установленной на опыте царизма, чтобы большевизм преподавался народам «национальными» правительствами на их же языке. Международный марксизм лишил Москву одиозного русского правления. Однако, с упрочением советской власти приоритет русских вновь возобладал.

О внешнеполитическом значении этого народоустройства для политики Коминтерна, особенно на Ближнем Востоке, следует вкратце упомянуть; подобно тому же было с империалистической стороны: вспомним короткий эпизод «Финской народной республики» в декабре 1939 года, «включение» бывших польских территорий в «Белорусскую Советскую Социалистическую Республику», Волыни, Галиции и Буковины в «Украинскую Республику», Бессарабию в «Автономную Молдавскую Республику». Включение в состав «советских республик» Эстонии, Латвии и Литвы показало, что в формальной государственной структуре уже была заложена основа для империалистической аннексии соседних или даже отдаленных государств. В то время как народы первоначально были завоеваны путем сохранения «национальной формы», Москва определяла «социалистическое содержание». Мало того, что газеты, школьные учебники и почти вся литература республик допускались только как перевод московского оригинала, то есть с русского языка, инструкции по всем сферам жизни издавались и контролировались Москвой. Большевизм и партия большевиков должны установить единство в «семье наций» Советского Союза, что не принесло успеха, как показывает незначительная доля нерусских (и не евреев!) в большевистской партии. По мере того как «идея» терпела неудачу, в последние годы пропаганда все больше подчеркивала личность Сталина, который должен был взять на себя наднациональную роль, которую ранее выполнял царь. Напряженность между Москвой и другими народами сохранялась, и процессы „буржуазно-националистического сговора" или „фашистских происков" показали, что постоянно нарастал слой интеллигенции даже на ведущих позициях отдельных республик, против которых выступала Москва. Власть советского централизма была расширена невиданным образом, так что она была вездесущей в каждой деревне и каждом советском гражданине как неотвратимая судьба. Все средства власти были объединены в руках Москвы: большевистская партия с ее дочерними организациями, ЧК и ее правопреемники, Красная Армия и вся тяжелая и оружейная промышленность. По всей стране была создана единая территориальная администрация, в которую были включены отдельные республики.

Старая политика колонизации была возобновлена и усилена всеми средствами принуждения с целью ускорить слияние народов в «советского человека». Население Мурманска и станции «Северного морского пути», рабочие новых промышленных центров и шахтных районов в Сибири и на Дальнем Востоке состоят почти исключительно из переселенцев. Переселение земледельческого населения на Дальний Восток поощрялось специальными правами и премиями. Миграционное движение захватило в этом пространстве многие миллионы людей. В закрытые народные районы переселялись другие национальности, часто русские. Смешанные браки между разными народами и русскими приветствовались в советской политике. Носителем промышленного развития были прежде всего русские, так что их доля в городах и промышленных районах инорасовых территорий значительно возросла. В пропагандистском секторе и политуправлении еврейство сыграло роковую роль в разложении народов на службе Москвы. По всей стране, из каждой деревни посредством этой экономической политики были выведены активные молодые силы и отчуждены от родины специальностями и вузами и дальнейшим использованием. Главный удар по внутреннему сопротивлению народов был нанесен коллективизацией: страна оставалась в значительной степени нетронутой до 1928 года, а за весьма поверхностным советским фасадом существовал старый земельный порядок, этнические и родовые общества, например, кавказские и тюркские народы. Только благодаря коллективизации, которая привела лозунг классовой борьбы в страну, старый образ жизни, из которого люди обновлялись снова и снова, был разрушен. Сознательная пролетаризация должна была уничтожить любую высшую форму жизни и размыть различия между народами. Большевизм выступил против остального мира с боевым объявлением «мировой революции». Используя исторические условия этого пространства и традиции царизма, развитие центральных средств власти являлось первой целью. Этот принцип абсолютной власти вводил народы в систему, призванную лишить их народности и сделать пролетаризованной массой. Таким образом, в советской системе нет порядка, который мог бы существовать в народах, а только постоянная мобилизация масс против иного мира, будь то против переселенцев в собственно же стране, или будь то против Европы.

Продолжение: https://telegra.ph/II-01-07-2