II

Вопрос об историческом отношении России к Европе не совсем оригинален в науке; ведь он уже более ста лет занимал умы как в России , так и в Европе. Однако сегодня этот вопрос вновь будет поставлен Новой Европой во главе с Адольфом Гитлером.

Пространственная взаимосвязь России с Западом уже показывает, что отношения чрезвычайно динамичны, в зависимости от соответствующей силы двух факторов. Где же заканчивается Европа на Востоке? Статические вспомогательные понятия старой географии, такие как «граница Европы лежит на Урале», нам малопригодны. Обоснование Варяжской империи в Волховско-Днепровском пространстве означает для нас, что этот район восточнославянских поселений входит в зону Европы. Там, где когда-то германские порядки вошли в другие народы под властью готов, как и здесь, еще до господства норманнских варягов, в первые века нашей эры, они оказали существенное влияние. Это касается всей зоны "варяжского пограничья", чтобы применить этот Пенковский термин [произв. от имени нем. ученого Альбрехта Пенки – прим.] здесь, от Балтийского моря до Черного моря. С другой стороны, позднее Великое княжество Московское, развивающееся на почве восточнославянской колонизации, больше не может считаться Европой в изложенным выше смысле, поскольку оно развивалось как новое государственно-образовательное ядро по другим чертам, приобретенным с Востока. Округлив свою территорию путем включения соседних княжеств («Собирания русских земель») и завоевания Великого Новгорода с его крупными северными колониальными владениями, Москва из прежней оторванности от Европы поворачивает к Западу. Между Московией и Центральной Европой теперь на протяжении веков идет борьба за эту пограничную область и, следовательно, за восточную границу Европы.

Символическое значение имеет возникшая в Днепровском царстве Владимира идея Киевской «Руси»: единство восточнославянских племен и претензия на церковно-политическое руководство над «русскими землями», взятая Москвой и противопоставленная «Ягеллонской идее» польско-литовской империи. На этом утверждении «правителя всех русских земель» (государя всея Руси) основан и экспансивный тезис московского церковного притязания на то, чтобы «являться Третьим Римом», разработанный после Флорентийского Союза и падения Византии. Идея о единстве восточнославянских земель впоследствии стала зваться «неделимой Россией», верой в неделимую Россию, которая до сих пор жива в эмиграции и была подхвачена советским патриотизмом. Не случайно, что Московия, власть которой была хоть и основана на владении новыми колониальными территориями на Востоке и Севере, берет начало в своем правлении из старой европейской пограничной страны. С завоеванием побережья Балтийского моря в 17-м и 18-м веках происходит ещё одно пространственное расширение России в Европе, существовавшее до мировой войны. Заняв немецко-ориентированный ландшафт, каким была протестантская Прибалтика благодаря достижениям Тевтонского ордена, украинские и польско-литовские области, Россия вторгается в чисто европейское пространство. При Петре Великом возникает то политическое переплетение России с Европой, существовавшее до распада царизма : царская империя входит в качестве партнера в секуляризованное и раздробленное западное общество государств. Из русского «государя» он становится европейским «императором». Восточная деспотия укладывается в европейские термины и, таким образом, легитимируется на международном уровне. «Правитель всея Руси», опираясь на свою неограниченную власть над неевропейскими колониальными территориями, становится влиятельной фигурой среди европейских держав. При Александре I, противнике Наполеона, который в своем проекте «Священного Альянса» мечтал о судействе над всей Европой, это столь опасное для Европы развитие достигает своего апогея.

В основе Петербурга преданность Западу дается наглядно. Ядро этого развития, вероятно, находится в «немецкой слободе», «немецком пригороде» Москвы, где молодой Петр получил решительные впечатления. Здесь жили приехавшие из Германии и всей Европы строители, купцы и ремесленники. Желание получить их знания и навыки для развития собственных средств власти на широкой основе, вероятно, является основной движущей силой Петра для его поездок в Европу и ускоренной им европеизации России. Россия открывает себя Западу; Европа является для неё дарующей стороной. С приходом всех призванных и незваных людей с Запада, которые хотели попытать счастья в России, влияние Европы распространилось на все сферы жизни. Европейские и особенно немецкие культурные достижения вместе с самии люди развивают Петербургское государство, не имея возможности определить его подлинную сущность. Возникает тот полуевропейский высший класс, который нес государственный аппарат царизма и всю культурную жизнь вплоть до 19 века. С гольштейнским Петром и с Екатериной на царский престол вступают немцы. Прусский военный стиль становится определяющим для Петербурга, и сам город до сих пор свидетельствует о своем европейском происхождении и прошлом. Западноевропейским окраинам, особенно Прибалтике, при этом отводилась роль посредника между Европой и Россией. Таким образом, Россия управлялась со своей европейской окраины, со стороны правителя, гордостью для которого было принадлежать к европейским монархам. Экспорт в Европу был источником богатства и власти. Для того времени царизм можно назвать функцией Европы по развитию и эксплуатации обширных колониальных территорий на Востоке и Юго-Востоке.

Против этой зависимости от «Запада» после Наполеоновских войн выступает встречное течение, которое, руководствуясь экономическим и начавшимся промышленным освоением восточных регионов и гордясь властным положением России, представляет тезис о своеобразии русского народа и о «специфически русском развитии» по сравнению с Европой. Он также зависим от европейской философии и борется с Европой понятиями немецкого романтизма и историзма. Появляется модная фраза «славянофилов» о «Загнивающем Западе», которому предначертана гибель. Старая поговорка из Москвы в «Третий Рим» (Леонтьев) возобновляется. Понятие о «истинном человечестве» у Достоевского уже становится требованием: «Все люди должны стать русскими!». В «истинном социализме» ранних социалистов выдвигаются те же притязания на лидерство в будущем, которые, в конце концов, воплощаются в большевистской доктрине всепомощи и в претензии на ведущую роль в мировой революции вплоть до настоящего времени. Внутренняя политика обращает русский национализм против более высокой европейской культуры в западных областях с целью русифицировать Прибалтику, Польшу и Украину, культурно сопоставить их с центром страны, мерой, которая в известном смысле уже предшествует советской политике.

Русский национализм и чрезмерное лидерство сказались и на внешней политике царизма, который всегда любил пользоваться такими идеологиями, которые позволяли ему завоевать влияние в других странах. Подобно тому, как Екатерина, на самом деле не очень-таки приобщенная к церкви, стала защитницей православного христианского мира, чтобы утвердиться на Балканах и в Польше, так и политика правительственного кабинета в Петербурге, в угоду русскому национализму подхватила возникшую на Западе идеологию «славянской общности», чтобы принять балканских славян к себе, в качестве «великого славянского брата», и тем самым подорвать Габсбургскую монархию. Эта попытка настроить славянские народы против Центральных держав Европы и поставить их под русское руководство снова была подхвачена советской политикой; ибо не совсем подлинный славянин Литвинов скрывал свою внешнюю и Коминтерновскую политику в Праге, Пресбурге, Софии и Белграде панславистскими тонами, напоминая об этой довоенной традиции, в то время, когда советская политика против Европы снова более широко использовала русизм.

В большевизме, находящемся вне европейского народного и государственного порядка, к полному его проявлению добавляется антиевропейская враждебная сила. Перенос столицы в Москву -- лишь внешний признак отречения от Европы и поворота на Восток. Отрицание западных ценностей и связей, таких как народность, раса, нация и религия, в чем еврейство играло особую роль при большевистском руководстве, полная пролетаризация города и страны и строгая изоляция создали ту глубокую пропасть, которая заставила нас почувствовать старую советскую границу при пересечении чуть ли не как границу между Европой и Азией. Лозунг «мировой революции» был прежде всего декларацией войны Европе, когда он повсеместно издавался в учетом континентальных границ Советского Союза и его империалистических тенденций. Даже во внутренней политике советская пропаганда долгие годы жила с антитезой к Европе; ведь вести борьбу с капитализмом в России намеревались преимущественно в его европейском облике. «Догнать и перегнать», эта ключевая фраза пятилетних планов работала в сопоставлении с европейской экономикой. Гордость за промышленное развитие обширных колониальных пространств, «гигантские» размеры и показатели советской экономики не без успеха внушалась советской пропагандой, что мы можем заметить среди многичисленных военнопленных, как и чувство превосходства над Европой среди советской молодежи. Посредством американских технологий надлежало перескачить Европу.

Несмотря на прославление американских технологий и обращение к востоку, советская система – будучи противоположной по своей сути – духовно не оторвана от Европы. Стабилизация чистой силы [reinen Macht] и развитие технических средств, включая естественные науки, в значительной степени удались. Любая попытка большевизма, правящего не народами, а, наоборот, народными доктринами против народов, добраться до собственной «советской культуры» претерпевала плачевный провал. Поэтому, как сейсмограф, Москва реагировала на все духовные движения Европы. После захвата власти национал-социализмом и общего фиаско международных лозунгов в советской пропаганде стал очевиден поворот, который открыто перенял традицию довоенного русского национализма.Чтобы мобилизовать народные силы, Москва опиралась на сильнейший фактор: русскость; даже если броские фразы «семьи наций» и «советского дома» не были отброшены полностью. Большевистская доктрина всепомощи и вера в технологии переплетаются с русским мессианством и гордостью за Ломоносова и Пушкина. Лишенный своей истории большевизм теперь вел пропаганду на официальных выступлениях, в прессе и в исторических фильмах, о таких как: Александр Невский, Минин и Пожарский, Суворов и других, прививая русский патриотизм посредством исторического восприятия, воспитывая в молодежи дух атаки против врагов «русской земли» (уже не только лишь «социалистического Отечества»!). Все эти силы, будь они большевистско-марксистского, будь они большевистско-русского происхождения, объединяются в «Советском патриотизме», под знаком которого сегодня массы мобилизованы против Европы. Привязанная к Европе в пространственном, политическом и культурном отношении, Россия остается своего рода «чужой Европой» до наших дней, которая может получить новый порядок только от Европы, которая, конечно, также предъявляет самые высокие требования к ее мировой политической силе.

"Страна наша велика и богата, — но порядка в ней нет. Приходите и властвуйте над нами." Эти слова, которыми летописец призывает норманских варягов на земли славянских племен, наши солдаты слышали почти буквально сотни раз, особенно на Украине, когда их просили в покинутом красным руководителем колхозе остаться у них и организовать работу. Радуясь освобождению от порабощающей государственной машины изощренного московитского централизма, здесь под «порядком» надеются на власть, которая обеспечит и позволит человеку и народу существовать в своей собственной ценности.

Какие ценности и какие исторические силы существуют на этой земле и у разных народов, сегодня решить не представляется возможным. В своем нынешнем состоянии народы являются туловищем и не должны оцениваться соответствующим образом; ибо национальные движения, интеллигенция и активные силы были изрезаны большевизмом до жалких остатков. Однако это не древние и усталые народы, которые могли бы быть истреблены такими потерями, а изумительная сила возрождения. Независимо от того, будь они, как и многие русские, украинцы, грузины и другие, преданы Европе, или вступай они в непосредственный контакт с Европой впервые, как тюркские народы, на которых российское и рационалистическое советское устройство мало повлияло, им придется доказать, какие силы в них ещё дремлют и как они могут направить их в рамках Нового Порядка под Рейхом.

По старинке, руководствуюсь методом своевременного изложения всех ведомостей о книге, и о том, как получить к ней доступ, дабы сразу развеять все лишние вопросы скептиков.

1. Ostaufgaben der Wissenschaft. Vorträge auf der Osttagung deutscher Wissenschaftler. München: Hoheneichen Verl., 1943. S. 116—126. Archive.org [полностью отсканирована, текст книги копируемый]:

https://archive.org/details/OstaufgabenDerWissenschaft/page/n1/mode/2up

2. Книга «Ostaufgaben der Wissenshaft» (1943) на чешском аукционе: http://www.antikvariat-ichtys.cz/katalog/dokumenty/ostaufgaben-der-wissenschaft.html [Её фото в реальном виде: http://antikvariat-ichtys.cz/full/20535-ostaufgaben-der-wissenschaft.jpg]

3. Ссылка на книгу в Google Books: https://books.google.co.uk/books?redir_esc=y&hl=ru&id=nGJjyAEACAAJ&focus=searchwithinvolume&q=Neuen+Europa

4. Библиографический сайт (каталог) Worldcat: https://www.worldcat.org/title/ostaufgaben-der-wissenschaft-vortrage-der-osttagung-deutscher-wissenschaftler-herausgegeben-vom-hauptamt-wissenschaft-der-dienststelle-rosenberg/oclc/681821712

5. Немецкий библиографический сайт (каталог) HEIDI (Katalog fur die Biblioteken der Universitat Heidelberg): https://katalog.ub.uni-heidelberg.de/cgi-bin/titel.cgi?katkey=66226508