Иришка балуется на полу в коридоре

🛑 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Иришка балуется на полу в коридоре


Всего книг - 572156 томов Объем библиотеки - 853 Гб. Всего авторов - 229650 Пользователей - 106023
Хороший роман. Мне понравился, не смотря на идеологические расхождения с автором.
Дополнил романом Головачева.

И усе. Иду за пывом. Буду отдыхать и слушать Бона Скотта.

Hell Ain't A Bad Place To Be.
Ну вот, добавил всю графику. Качайте. Если что-то не так - сообщайте в комментах или мне в личку.

А сейчас сижу слушаю Bad Boy Boogie Бона Скотта.
Автор не знает значения употребляемых слов. Куча граматических ошибок и сопряжения окончаний. Логики в действиях и размышлениях ГГ нет. 2 только за идею.
неплохая трилогия. жду продолжение...
Ребята, прошу извинения! Забыл в 3-е издание вставить иллюстрации.
Так что не качайте версию 3.0. Я сегодня вставлю иллюстрации и залью правильную версию. Подождите немного.

Цвет фона
черный
светло-черный
бежевый
бежевый 2
персиковый
зеленый
серо-зеленый
желтый
синий
серый
красный
белый


Цвет шрифта
белый
зеленый
желтый
синий
темно-синий
серый
светло-серый
тёмно-серый
красный


Размер шрифта
14px
16px
18px
20px
22px
24px


Шрифт
Arial, Helvetica, sans-serif
"Arial Black", Gadget, sans-serif
"Bookman Old Style", serif
"Comic Sans MS", cursive
Courier, monospace
"Courier New", Courier, monospace
Garamond, serif
Georgia, serif
Impact, Charcoal, sans-serif
"Lucida Console", Monaco, monospace
"Lucida Sans Unicode", "Lucida Grande", sans-serif
"MS Sans Serif", Geneva, sans-serif
"MS Serif", "New York", sans-serif
"Palatino Linotype", "Book Antiqua", Palatino, serif
Symbol, sans-serif
Tahoma, Geneva, sans-serif
"Times New Roman", Times, serif
"Trebuchet MS", Helvetica, sans-serif
Verdana, Geneva, sans-serif
Webdings, sans-serif
Wingdings, "Zapf Dingbats", sans-serif


Насыщенность шрифта
жирный


Обычный стиль
курсив


Ширина текста
400px
500px
600px
700px
800px
900px
1000px
1100px
1200px


Показывать меню
Убрать меню


Абзац
0px
4px
12px
16px
20px
24px
28px
32px
36px
40px


Межстрочный интервал
18px
20px
22px
24px
26px
28px
30px
32px

Вот почему когда у тебя всё хорошо, то обязательно должно случиться что-нибудь нехорошее?! Только у Веры Соболевой наладилась личная жизнь, как слух о ее романе с Великим и Ужасным в мгновение ока облетает всю больницу! Но это еще полбеды: четвертым интерном доктора Воропаева становится девушка, чье появление в терапии трудно назвать случайностью.
Черная магия не знает пощады: визит к гражданке Лукоморьиной не проходит бесследно, а после смерти Бориса Рейгана возобновляется охота на древнюю ведьму. Бывшей рационалистке предстоит выбирать: остаться в стороне от необъяснимых, пугающих событий, или принять в участие в жестокой игре, ведь на кону – жизнь дорогого ей человека.
Час утренний – делам, любви – вечерний,
раздумьям – осень, бодрости – зима...
Вопрос, на самом деле, интересный. Ему-то легко: Вера – она и в Каракумах Вера, куда уж короче? Когда я родилась, мама хотела назвать дочь Вероникой, а папа – Варварой или Любовью. Компромисса достигли на Вере. До сих пор радуюсь, что я не Варвара! И не Вероника: есть у нас в больнице одна скандально известная личность…
Воропаев снимал кожуру с апельсина и с ответом не торопился. Профессионально снимал, не пачкаясь и не брызгаясь, я даже залюбовалась.
- Как нравится, – наконец, предложил он, отдавая мне очищенный цитрус. – Вариантов масса.
- Мне нравится всё, – робко улыбнулась я, принимаясь за расчленение апельсина. – Ай!
Бывший когда-то рыжим плод метко стрельнул в глаз. Всё, не нравятся мне больше апельсины! Никогда им не верила!
- Держи, – обидчик сам собой распался на ровные дольки. – Витамин С.
Когда они уже закончатся, вещества эти?! Артемий кормил меня по определенной системе: сначала белки, потом жиры, за ними – углеводы с кислотами, а последними – эти самые витамины. Сначала А, затем В…
- Лопну ведь, – предупредила я и кинула в рот первую дольку.
- Заклеим. Питаться надо нормально, чтобы потом не страдать. Это даже не суточная норма, так, четвертинка. Давай-давай, не отлынивай!
- Ну не могу я больше, Ар… Вот опять!
- Да-а, – протянул он, конфискуя у меня половину цитруса, – вопрос, как говорится, ребром. Какие будут предложения?
- Артемий Петрович? – коварно предложила я.
- Уже лучше, но всё равно слишком… ммм… официально.
На этом я зависла. Либо недоставало фантазии, либо мне просто не хотелось коверкать его имя. Полезла в Интернет, благо, на счету оставался целый рубль. Уж там-то с фантазией всё в порядке…
Когда на Воропаева хлынули варианты типа «Артоша», «Артюня», «Артёмчик» и (барабанная дробь) «Артэмино», он выдрал из моих рук телефон, вынул аккумулятор и спрятал под подушку. Да-да, Интернет – вселенское зло.
- Тёма, – мрачно заключил Артемий Петрович. – Пускай лучше будет Тёма…
Пешка – единственная фигура, которая имеет цель и может стать тем, кем захочет.
- Почему все люди не могут просто быть счастливы, Рудольф? — шепчет она.
- Этого я не знаю. Может быть, потому, что тогда Господу Богу было бы скучно.
Доктор Наумова с постным лицом заглянула в мою палату.
- Вера, к вам тут посетители, – сухо сообщила она. – Впускать?
- Конечно, Лизавета Григорьевна, – обрадовалась я, пряча книгу под подушку. Саморазвлечение порядком наскучило, хотелось общаться, но доктор Лиза настаивала на «полном покое». Как по мне, от подобного «покоя» до «упокоения» один шаг.
- Только недолго, – сказала Наумова и посторонилась.
В узкие двери палаты протиснулись Толян, Славка, Жанна, Сева, Оксана и Натка с Кириллом. Сразу стало тесно, небольшое помещение не рассчитано на такое количество людей.
- Чур, не гомонить и вести себя прилично, – предупредила мой лечащий врач. – Вам и так послабление: больше шести человек не положено. Я бы не пустила, Вер, но они рвались.
- Большое спасибо, Елизавета Григорьевна! – хором ответили мы.
- Что с вами делать? – отмахнулась Наумова. – Двадцать минут, не дольше!
Уже третий день она ходит как в воду опущенная. Отвечает невпопад, хмурится, на хорошеньком лице – следы недавних слез. Стоило зазвонить моему телефону, как Лизавета хваталась за карман и бессильно опускала руку. Я не спрашивала, но, похоже, неприятный разговор с Печориным всё-таки состоялся. Лиза держится молодцом, а вот Бенедиктович заметно переживает. Кто рассказал бы – не поверила.
- Не могу так больше! – поделился он во время своего последнего визита. – Она ведь мне верит, ждет следующего шага, пытается помочь, а я… упыряка старая! Вот как мне быть?
- Мы в ответе за тех, кого приручили, – невесело улыбнулся Артемий. – Не будь скотом, Печорин, пригласи ее куда-нибудь, поговори по-человечески…
- Тебе это очень помогло! – не остался в долгу стоматолог, глядя почему-то на меня. – Всё началось именно с объяснения. Ну не готов я к жертвам во имя любви! Может, не стоит рисковать, а? Само собой рассосется...
Решили мы так: поговорить он всё равно обязан, а вот в какой обстановке будет протекать разговор, пускай решает сам. Чай, не маленький, сорок лет дитятке.
- Верка, мы соску-у-учились! – Оксана плюхнулась рядом и стиснула меня в объятиях. – Похудела, бедненькая, одни косточки остались…
- Будешь усердствовать, Ксюх, и косточек не останется, – пробасил Малышев, оккупируя свободный стул на секунду раньше Сологуба, – переломаешь.
- Ребята, я так рада вас видеть! Ну, рассказывайте, как у вас дела, как работа? Что новенького?
- Работа в лес не убежит, ибо не волк, – важно поведал Ярослав и протянул два набитых пакета. – Витамины, минералы и всякие полезные кислоты. Как говорит мой дед, наедай шею!
- Опять?! – ужаснулась я. – Помилуйте, я же лопну! Предыдущие не доела…
- Тогда зови нас, придем и поможем, – подмигнул Сева, подвигая возмущенно шипящую Оксану. – О, да ты и впрямь не бедствуешь. Целый склад!
- А я что говорю? Мне тут чуть ли не режимы питания составляют, поминутные. Такими темпами скоро в бегемота превращусь. Бананы из ушей торчат, и яблочный сок в желудке булькает, – с наигранным возмущением пожаловалась я.
- Нет, Вер, так дело не пойдет. Нужно кушать, – Жанна окинула меня критическим взглядом, забросила на плечо тяжелую косу. – Следуй доброму совету Славкиного деда и «наедай шею», заморенной тебя замуж не возьмут…
Сообразив, что сболтнула лишнего, медсестра быстро прикрыла рот ладошкой.
- А ну, тетя Жанна, колись давай: кого это ты нашей Верке сватаешь? – по-братски ткнул ее кулаком Толян.
- Ай, больно же! – она подозрительно долго терла плечо. – Никого я не сватаю, просто к слову пришлось. К Тайчук сходи, она давным-давно всех переженила. Ты у нас, кстати, самый перспективный холостяк, одному Антонычу пальму первенства уступаешь!
- Странно, а где Карина? – вдруг спохватился Ярослав. – Вроде с нами шла, больше всех рвалась проведать…
Мой мобильник слабо пискнул и пополз по тумбочке на виброзвонке, наращивая темп. Схватила его, опередив помощников, и взглянула на дисплей. Любимый номер. Гомон в палате стих, народ прислушался.
- Здравствуй. Нет, что ты, я с семи утра на ногах… то есть в кровати. Не встаю, ты не думай! Я жить хочу!
Он засмеялся. Судя по фоновым звукам, в пути-дороге: кто-то сигналит, фырчит двигатель, и щелкают «поворотники». Играет музыка, но еле-еле.
- Экстрасенс, однако. Гололед жуткий, за малым в «Хаммер» не влетел, – со вздохом поделился Артемий. – Теперь стоим на подъезде к Центру, здесь тоже ДТП. Вот уж точно, ходить пешком полезней!
- Ты там аккуратней, не геройствуй, – тихо попросила я. – Всё хорошо? Голос какой-то грустный…
- Голос? – переспросил он. – Да нормальный голос, просто не выспался. Не всё коту масленица, случаются и постные дни. Лег поздно, встал рано, вот и маюсь теперь. Сама-то как, спала нормально?
- Да, – не буду я говорить о кошмарах под утро, ерунда на постном масле, – всё замечательно. Представляешь, ко мне ребята пришли, с витаминами! Наверное, вы все сговорились. Других голодом морят, а меня – переизбытком питательных веществ!
Жанна поймала мой взгляд и понимающе хмыкнула. Чересчур понимающе.
- Молодец, что напомнила, – обрадовался Воропаев. – Ты завтракала?
- Это что, шутка юмора такая? Завтракала, обедала и ужинала на неделю вперед. Ну нельзя столько есть!
- Можно, Вера, и даже нужно. Лизавета меня поддерживает, твоя мама вообще горой стоит, так что ты в меньшинстве, смирись.
- Тиран ты всё-таки, – с улыбкой выдохнула я. Приятно, когда о тебе заботятся.
- Тиран и сумасброд. Ладно, не буду вас отвлекать, общайтесь. Заеду, как только выберусь отсюда. Тебе что-нибудь нужно?
- Приезжай скорее. Я тебя очень… жду.
- Жду и надеюсь, – вой встречного автомобиля заглушил окончание фразы, – … встречи!
- Передавай привет Оленьке! – хихикнула я.
Кому надо, тот поймет. Артемий, дабы не рисковать почем зря нашими добрыми именами, навещал меня в обличии тщедушной черноволосой девушки – «лучшей подруги Оленьки». Хрупкая фигурка, типичная внешность и скромная одежда Оленьки были призваны отвести глаза и пока неплохо справлялись со своей задачей. Правда, не обошлось без конфуза: надо было видеть лицо Елизаветы Григорьевны, когда эта самая Оленька указала терапевту на досадную оплошность. Так ладно бы просто указала – она еще и отчитала по полной программе в духе: «Какого хрена вы здесь забыли, Наумова? Идите, проветритесь для начала!» К счастью, всё обошлось, и с тех пор Оленька больше помалкивала.
Стоило мне вернуть сотовый в тумбочку, как коллеги незаметно засобирались.
- Мы еще зайдем, Верунь, – чмокнула меня в щеку Оксана. – Не скучай.
- Она и не станет, – ответил Кирилл, которого никто не спрашивал, – не до того будет.
- А ты, никак, ревнуешь? – дернула его за ухо Натка, сама ревнивая, как граф де Монсоро.
- Как можно, зай?! – притворно ужаснулся тот, потирая ухо. – Мое сердце во веки веков принадлежит тебе. Без обид, Верусик?
- Без, Кирюсик, – заверила я ловеласа. – Вы приходите, одной скучно тут. На волю не выпускают, садисты!
- Эх, Соболева, странный ты человек, – почесал в затылке Толик. Когда-то полностью сбритые волосы интерна немного отросли и теперь торчали коротким ежиком. – Болеть надо медленно и со вкусом, а ты в бой рвешься. Скучно ей, типа! Мне б твои проблемы.
Моих проблем, Толясик, и заклятому врагу не пожелаешь. Только-только разрешаться начали, потихоньку да помаленьку.
- Завидуйте молча, Анатолий Геннадьевич. Свободных коек еще полно, – поддел его Сологуб и, не дожидаясь возмездия, выскочил в коридор.
- Ой, Вер, я так рада а вас, не могу просто! – шепнула она напоследок. – Хорошо, что всё хорошо закончилось, но, на будущее, поосторожней. Мало ли что? Могут неправильно понять. Зачем вам такие проблемы?
Моя отвисшая челюсть стоила тысячи слов.
- Молчу-молчу! – приложила палец к губам медсестра. – Ты же знаешь, я как морг, никому не скажу. Буду держать за вас кулаки!
Выходит, не почудилось тогда дверное хлопанье, и она случайно заглянула в палату. Повезло еще, что Жанна, а не Карина, к примеру: тогда бы нам точно несдобровать.
Стать свидетелем грандиозного события и не растрезвонить о нем на всю округу оказалось выше хлипких Карининых сил. Первый день медсестра ходила гордая, точно Курочка Ряба, случайно снесшая яйцо Фаберже. Второй день обернулся настоящей пыткой: Кара то и дело открывала рот, но тут же его закрывала. Совесть – слабенькая, чахлая, – пищала, что это подлость. Девушка вздыхала, скрипела зубами, однако ушла с работы, так никому и не рассказав. Чужая тайна жгла нутро до самого утра.
И вот измученную бессонной ночью Карину прорвало. Подозвав подружку-сплетницу Ниночку Монахову, медсестра непрозрачно намекнула ей, что есть важная новость. Буквально международная. Ниночка повела себя как настоящий товарищ: сообразив, что подруге требуется как можно больше слушателей, кликнула всех охотниц до сенсации. В холле собрался целый консилиум из дюжины представительниц, всем им хотелось услышать сплетню из первых уст.
- Ой, девочки, у нас тут тако-о-ое! Просто жесть!
После многообещающего начала толпа девиц со всех уголков больницы в предвкушении облизнулась.
- Я ваще в шоке! Ну как так можно?! Слов нет!
Карину трясло крупной дрожью, но Ниночка неласково ее перебила:
- Ты, Кар, дело говори, а восторги мы как-нибудь сами выразим.
- В общем, послали нас с Романовой к Верке в палату…
- Верка – это которая? Та, что интернатура? – уточнила санитарка Таня.
На нее хором зашикали, а Ниночка даже кулаком погрозила.
- Да-да, у нее еще вроде как сердечный приступ. Ну, идем мы такие, идем, никого не трогаем, я впереди, Жаннка сзади. Хоть убейте, не помню, зачем мы к ней шли, но дело не в этом, – горячо шептала Кара. – Открываю я, значит, дверь, а там, та-а-ам…
- Что-о-о? – завыли слушательницы, кусая маникюрные ногти.
- Только вы никому, лады? – не вовремя спохватилась Карина.
- Да говори ты уже, нам доверять можно! Что «там»?
- А там Воропаев с Веркой целуется, страстно так!
Девицы синхронно прижали ладони ко ртам. Некоторые побледнели, тоже синхронно.
В глазах Карины плескалось облегчение пополам с экстазом. Как легко на душе, как хорошо и свободно! Знают только свои, а они верняк никому не расскажут.
- Этого просто не может быть! – последней выдохнула Ниночка.
Со стороны могло показаться, что миру стал известен рецепт вечной молодости.
- А ты не врешь? – догадалась спросить Таня.
Кара негодующе приложила руку к груди.
- Я? Вру?! Да за кого вы меня принимаете?!!
- Нет, – с грустью призналась медсестра, – вылетела, как ошпаренная, Жанну чуть не сшибла. Показываю ей: молчи, мол, не спугни, и тащу в сторону. Рассказала как на духу, руки ходуном ходят, ноги подгибаются…Нет, это ж надо, чтобы сам Воропаев, с Веркой!..
- Ага-ага, – поддакнула Ника. Она проходила интернатуру в прошлом году, – весь из себя неприступный моралист, слово поперек сказать боишься, а на самом деле…Все мужики одинаковые, тьфу!
- Не плюйся, я здесь только шо помыла, – пропыхтела тетя Зина. – Шо обсуждаете хоть, балаболки?
- Мне тоже интересно, что такого вы можете обсуждать?
Главврач, раскрасневшаяся с мороза, отдохнувшая от приевшихся подчиненных и довольно-таки благодушно настроенная, подкралась незаметно. Темы разговора в рабочее время она не уловила и потому решила полюбопытствовать перед разносом.
- Здрасьте, Мария Васильевна, – бормотали, лепетали и шептали девушки.
- Доброе утро, ленивицы! Значит, приличные люди трудятся, а они байки травят, – хитро усмехнулась Крамолова. – Так о чем вы тут щебечете, пташки?
- Что же вы заикаетесь, Тайчук? Я не требую невозможного: честно говорите, кого и почему обсуждали, и уходите по рабочим местам безо всяких санкций, – расщедрилась ведьма. – Неужели это так сложно?
Сотрудницы переглянулись и все как одна уставились на Карину. Та сглотнула – перед глазами до сих пор стоял кулак Жанны вместе обещанием долгих мук в случае трепа, – но выбор между медсестрой и главврачом был очевидным.
Куда только подевалось торжество и веселье? Под испытующим взглядом Крамоловой сплетница рассказала всё, что знала, и даже больше.
Лампочки моргнули и погасли, холл погрузился в полумрак. Девушки задрали головы, точно хотели отыскать причину поломки.
- Спасибо, Тайчук, – кивнула Мария Васильевна, в душе которой поднимались с колен демоны. – Вы и представить не можете, какую неоценимую услугу мне только что оказали.
Когда пятый лист на подпись шефу оказался не таким, каким требовалось, Галина швырнула его в урну и отключила компьютер. Пускай ее увольняют к чертовой матери, сосредоточиться на бестолковой работе всё равно не удастся!
- Галина Николаевна, документы готовы? – донесся из-за приоткрытой двери голос Василия Борисовича.
- Нет, – раздраженно ответила женщина.
- Тогда подготовьте, или вы предлагаете дождаться Конца Света? Недолго ждать осталось, как предсказывают, – плоско и совершенно не смешно пошутил начальник. – Я жду! И сделайте мне чай, этот кофе никуда не годится.
«Чтоб тебе подавиться своим кофе!» – мстительно подумала Галина.
Шеф в кабинете булькнул и поперхнулся: кофе вдруг попал ему не в то горло.
Черт бы побрал этот офис, этого идиота, этот договор! Черт бы побрал этого Воропаева!
Наплевав и на босса, и на документы, и на заказанный чай, женщина взяла из стопки чистый лист и каллиграфическим почерком написала заявление об уходе. Хорошенького понемножку, хватит с нее. Наплевать, что ли, на уязвленную гордость и вернуться в издательство? Лучше уж править графоманскую ахинею, чем торчать здесь изо дня в день и медленно деградировать.
Ручка вдохновенно порхала над бумагой, а дотошная память снова и снова пролистывала «любимые» периоды жизни, начиная с раннего детства и заканчивая минувшей неделей.
То, что она не такая как все, Галя Фильчагина осознала еще будучи ребенком. Тихая, застенчивая девчушка жила в своем собственном мире, где не было места склочной недалекой матери, квартире-однушке с видом на вечную стройку, болтливым одноклассницам, драчливым мальчишкам и многим другим раздражающим факторам. Галя терпеть не могла школу, училась из рук вон плохо, перебираясь с двойку на тройку, а после ненавистных уроков подолгу бродила по кривым улочкам и подкармливала бездомных кошек. Собаки сторонились ее так же, как она сторонилась собак. Школьница знала, что может понимать язык животных; может бросать вниз камни, и те не будут падать; сделает человеку больно, если очень того захочет. Вода примет любую форму безо всякого сосуда, а случайно пойманная рукавом снежинка не растает и в теплом помещении. Разве не здорово?
Мать, правда, совсем так не считала и за каждое проявление «ненормальности», «неполноценности», «уродства» запирала дочь в ванной, часто хваталась за ремень или мокрое полотенце.
- Мой ребенок не будет заниматься этим, поняла?! – в сердцах кричала Елена Аркадьевна, поминая добрым словом какое-то таинственное Мимопробегалло – Галиного отца.
Будь она верующей, непременно заперла бы дочь в храме до полного очищения, но сама боялась церкве
Профурсетки любят вафлить члены
Двадцатипятилетние девушки являются сексуальными
Мужчина старается над двумя