Ирис в дождливые дни (Новелла). Глава 1.2
RanobeLibМы прижимались друг у другу, и в любое другое время я бы сполна насладилась моментом. Но сейчас мне казалось, что зомби в любую секунду вылезут из афиши. Особенно располовиненные, с торчащими внутренностями. Бр-р, от одной мысли в дрожь бросает.
– Улыбочку! – крикнул служащий и нажал на кнопку.
Я фото я вышла мертвенно-бледной, с вымученной улыбкой, а доктор – веселой и даже озорной.
Мы перекусили в кафе, за полчаса обошли магазины, купив продукты на ужин, и, держась за руки, отправились домой.
Доктор читала купленную в киоске газету. Одна из статей называлась: «Отряд роботов новой модели сровнял с землей вражескую базу».
– Доктор, опасно читать на ходу.
– Я не боюсь, ведь ты меня держишь за руку.
– Точно?..
– Статьи в «Овал Таймс» такие интересные, не оторваться. Карен Клауди – робототехник с мировым именем.
Доктор на свидании со мной, а поглощена какой-то газетой. Как же я завиду этой бумаженции!
Мы дошли до площади Венеры.
«А вот и оно».
Метрах в пятидесяти от площади стоял магазин с разрушенными стенами и ямами перед ним. Подходы к нему преграждала желтая лента.
– Доктор.
– М?
Она наконец-то оторвалась от газеты и подняла голову.
– Это...
Я указала на здание, и доктор тотчас кивнула.
– Это здесь робот разбушевался, да?
Видимо, и она знала о происшествии.
– Почему робот вышел из-под контроля? – спросила я.
– Не могу ответить. Приказано молчать, – негромко сообщила доктор.
– Э? Приказано?
Доктор слегка улыбнулась и пожала плечами.
– Шучу. Робота отправили в исследовательский центр для анализа. Им занимается наша группа.
Я удивленно заморгала. Никогда бы не подумала, что робот из новостей попадет к доктору. Хотя чему удивляться, в Овале только первая университетская лаборатория специализируется исключительно на роботах.
– Вы узнали что-нибудь?
– Ну, да...
Доктор коснулась подбородка указательным пальцем.
– Если в двух словах, то мы полагаем, что его двигательную систему замкнуло, что повлекло сбой в контуре безопасности. Однако есть и неясности из-за серьезного повреждения механизмов.
Роботы обладают так называемым триконтуром – контуром разума, контуром управления и контуром безопасности.
Если проводить аналогию с человеком, контур разума – это головной мозг, контур управления – спинной мозг и нервные окончания. Приказы контура разума попадают в контур управления, а тот разносит их по всему телу, приводя его в движение.
Контур безопасности можно считать экстренным тормозом, который бережет первые два. По закону он должен быть установлен у всех роботов. У меня он тоже есть.
– Однако кое-что тревожит меня до сих пор, – продолжила доктор, закурила сигарету из портсигара и выдохнула горьковатый сиреневый дым. – Я восстановила данные из контура разума и обнаружила нечто странное. Похоже, робот видел иллюзию.
– Иллюзию?
Доктор кивнула.
– Он преследовал того, кого видел только он. Если рассуждать в таком ключе, его действия обретают логику. Он увидел кого-то снаружи, выломал дверь и пошел за этим «кем-то» к фонтану.
Роботы видят галлюцинации. Возможно ли такое?
– Я получала данные о визуальных настройках и цветокоррекции других ломавшихся роботов, но на сей раз случай попался особый... А остальные в группе ничего не заметили, пока я не показала. Да уж... – взахлеб рассказывала доктор. Ее глаза сияли, как летнее солнце.
Она всегда такая, когда говорит о роботах. Мне нравится.
Однако мы затронули робогрех, весьма неоднозначную для меня тему.
– Оу?
Внезапно доктор остановилась.
– Что случилось?
– Ирис, подожди секундочку.
Она перешла через дорогу.
Там, перед закрытым магазином лежал скрюченный, разбитый робот со сломанной правой ногой.
Доктор, не задумываясь о чистоте одежды, подняла его туловище, оперла на стальную дверь и принялась тщательно изучать схемы.
– Хм, модель ноль-ноль-семь?.. – бормотала она.
Она вытащила из кармана запасную батарею и вставила в грудной отсек. Через несколько секунд послышался писк, и робот вздрогнул, как при дефибрилляции.
– Отлично, контуры еще функционируют.
Она отсоединила батарею и достала телефон.
– Ральф? Это я. Я у фонтанной площади.
Доктор кратко обрисовала собеседнику модель и состояние робота. Через минуту она положила трубку и взглянула на лежавшую рядом крышку канализационного люка.
– Он... прошел через столь темное, узкое место...
Судя по ее словам, покрытый мхом робот выбрался из канализации. Я представила ползущего по тесной трубе беднягу, и сердце сжалось от боли.
Доктор приклеила на его грудь стикер с надписью «Первая робототехническая лаборатория университета Овала. Подлежит изъятию» и развернулась ко мне.
– Прости, что заставила ждать.
– Доктор, вы звонили в исследовательский центр?
– Ага. Сказала, чтобы его забрали.
Я посмотрела на робота.
– Вы почините его?
– Не узнаю, если не попробую.
Доктор часто ремонтирует брошенных роботов. Опознав их, она отыскивает зарегистрированного пользователя. Некоторых счастливчиков забирают, но большинство остается в хранилище.
Если до роботов первым добирается Департамент по управлению роботами, то после необходимых процедур их утилизируют. Да, везет тем, на кого наткнулась доктор.
– Доктор, – начала я, идя с ней рука об руку.
– Что?
– Почему вы помогаете роботам, чините их?
– М-м, ну... – она немного подумала и посмотрела мне прямо в глаза. – Может, потому что... таков смысл моего существования?
Она улыбнулась мне нежно, но в то же время с затаенной грустью.
Иногда на ее лице появлялось такое выражение.
После ужина началась долгожданная особая лекция. А все потому, что доктор освободилась раньше обычного. Какой замечательный день – и свидание, и особая лекция...
Предвкушая наслаждение, я перенесла в лабораторию стол и стул, поставила небольшую доску с тряпкой, приготовила чай и вкусняшки. Все, можно начинать.
Особая лекция.
Частная беседа, которую доктор временами проводит со мной.
В университете Овала она каждую неделю читает лекции. Аудитория всегда полна слушателей, даже из других учебных заведений, ведь доктор – молодой гений сражающийся на переднем крае робототехники.
Ее лекции уникальны. Они начинаются рассуждениями на философские темы наподобие «Роботы и этика», «Роботы и любовь». Еще очень давно я изъявила желание присутствовать на них, увидеть, как доктор в белом халате стоит за кафедрой в уверенной позе, с указкой в руке, но к прискорбию своему узнала, что роботам нельзя посещать школы, а тайное проникновение плохо отразится на репутации доктора.
Я опустила было руки, но тут доктор внесла предложение:
– Почему бы нам не проводить лекции дома?
Вот так и начались частные занятия Венди Фо Амбреллы с Ирис Рейн Амбреллой.
Я вытащила из любимой папки толстую тетрадь, куда записывала вопросы с прошлых лекций.
Например...
«Развиваются ли мышление у роботов?»
«Есть ли у роботов периоды взросления и бунтарские периоды?»
«В чем различие между эмоциями роботов и людей?»
«Могут ли роботы тоже попасть в рай?»
«Настанет ли день, когда люди и роботы смогут заключать браки?»
«Насколько сильно профессор любит меня?»
Среди них затесалось несколько личных вопросов, однако они были в допустимой зоне. Частное занятие есть частное занятие.
В лабораторию вошла доктор.
– Прошу садиться.
Она – в костюме и белом халате, чудесные волосы завязаны в хвост, я – в костюме горничной. Странноватое сочетание.
Доктор встала за старую деревянную кафедру из университета.
– Начнем перекличку. Ирис Рейн Амбрелла.
– Здесьздесьздесьздесь!
Я вскочила на ноги, вытягивая руку вверх, точно новоиспеченная ученица.
– Ирис.
– Что?
– Одного «здесь» достаточно.
– Да!
Я была поистине счастлива. Вот бы роботам однажды разрешили ходить в школу.
Доктор кашлянула и начала.
– Откройте страницу пятьдесят два.
Я взяла учебник, по которому доктор преподавала в университете. Книга поистрепалась, потому что я часто читала ее.
– Тема сегодняшней лекции – «В чем смысл существования роботов». С недавнего времени эта область исследований относится к разделу психологии роботов. Около восьми лет назад ученые вели жаркие споры на эту тему...
Доктор говорила и говорила, попутно усеивая доску ровными буквами.
Я записывала услышанное в тетрадь. Конечно, можно было сохранить весь текст в контуре разума, но тогда терялся сам дух лекции. Ведь важнее всего атмосфера и наше отношение к предмету.
Прошло полчаса.
– Итак, студенты, мы вкратце рассмотрели вопросы смысла жизни и психического здоровья роботов на протяжении всей истории их существования. С научной точки зрения компоновка так себе, но теперь у вас есть общее представление о теме, а отдельные вопросы освещены в специальной литературе. Вопросы?
– Я!
Я вскинула руку и замахала ею изо всех сил. Хотя я тут была единственным студентом.
– Ирис.
– Ваша лекция была очень интересной! Огромное спасибо!
Вежливость прежде всего.
– У меня вопрос о смысле существования. Оно включает концепцию «роботы должны служить своим хозяевам»?
– Безусловно. Среди семейных роботов превалируют обучающиеся. Основной смысл их существования – служить своему пользователю.
– Значит, мой смысл существования – служить вам.
– Почему ты пришла к такому заключению?
– Потому что я люблю вас.
– Ладно-ладно.
– Одного «ладно» достаточно, вы сами сказали.
– Какая же ты дотошная, – вздохнула доктор.
Списывая с доски таблицы и объяснения, я раздумывала над сегодняшней темой.
Далее краткое изложение собственных мыслей, и все, лекция кончится.
– Я все!
– Ого, быстро как.
Я со стуком положила доклад на кафедру, словно распутавший сложное дело детектив в старом кино.
«Доклад о впечатлениях номер восемнадцать». Тема... «Роботы и смысл существования».
«Смысл моего существования – доктор. Мой любимый доктор. Я люблю вас, доктор. Давайте поженимся. Конец!»
Прочтя его, доктор смутилась, как опытный полицейский, у которого украл славу детектив-самозванец.
– Э-э, Ирис.
– Да?
– У тебя доклад всего в одну строку.
– В ней вся суть!
– Ты хоть стараешься?
– А то как же!
– Смеешься надо мной?
– Не могу отрицать такую возможность!
Доктор вздохнула, вытащила из портсигара сигарету-восьмерку, переломила ее и сунула половину в рот.
– Доктор, сигареты...
– Ладно тебе, мы же не в университете.
– Нет, я не об этом... Нельзя курить в лаборатории.
– А... – внезапно у нее испортилось настроение. – Тогда сегодняшняя лекция окончена!
Она сняла халат, бросила его на стол и стремительно вышла, оставляя за собой сиреневый шлейф дыма.
– Ну знаешь... – услышала я.
Я взяла доклад. По центру шла большая красная надпись: «Переделать».
Наверное, я перегнула палку. Но что поделать, подшучивать над доктором удается только во время частных лекций, а они так редки.
Надо принести ей красного чая и пирожных, чтобы развеселить.
Три дня до моей разборки
Сегодняшнее утро отличалось от остальных.
С самого рассвета небо хмурилось, шел дождь. Казалось, природа грустила из-за разлуки с солнцем. А вместе с ней грустили и люди.
Я разбудила доктора, приготовила ей завтрак... и в процессе пережарила яичницу.
Необычным утром и разговоры были странные.
Доктор под зонтом вышла из арочных ворот и обернулась.
– Ирис, м-м...
– Что, доктор?
– Я должна сказать тебе кое-что важное, когда вернусь.
– Кое-что... важное?
Она кивнула. Такая спокойная... и одинокая.
– Что случилось? – приподняв зонт и глядя ей в глаза, спросила я.
– Потом скажу. Да, после ужина.
– Как же я не люблю ваши загадки!
– Хе-хе-хе. Ну, предупрежу сразу, новость приятная... Можно даже сказать, подарок.
– Ух ты! – воскликнула я и подняла зонт еще выше. – Ч-что вы мне подарите?! Брачный договор?
– Не глупи. Хм, брачный договор... Думаю, описание «вечное счастье» подойдет.
– А? Вечное? О-о чем вы?!
– Расскажу, когда вернусь. Веди себя хорошо.
– Да! Доктор, я буду вести себя очень-очень хорошо!
– Тогда пока.
И доктор ушла.
– Счастливого пути! Возвращайтесь скорее!
Она, не оборачиваясь, махнула мне рукой.
Бледно-голубой зонт потерялся среди капель.
Дождь усилился, и я побежала к крыльцу. Отчего-то мне показалось, что за волосы кто-то тянет. Я оглянулась.
У арочных ворот никого не было.
К полудню я убрала весь дом и подзарядилась. Настало время сесть на диван, взять в руки учебник и учиться.
Книга называлась «Основы новейшей теории робототехники». Я позаимствовала ее у доктора. К слову, она хоть и была молода, красива, умна, но на ее полках стояли только научные труды без всякого намека на журналы о моде.
Я открыла главу «Эмоции и мимика роботов».
В ней рассказывалось, как эмоции рождаются в контуре разума и как они влияют на мимику, отображаемую искусственной кожей лица.
Обычно люди смеются в минуты веселья и плачут в моменты грусти.
Однако роботы другие. Их эмоции закладываются в особый контур разума, а искусные техники настраивают искусственные мышцы и кожу для выражения мимики.
Вдобавок ко всему, человеческие эмоции очень сложны. К примеру, смех может быть нежным, заливистым, глупым, «хе-хе», «ха-ха» и так далее. Мимика также богатая. Существуют сотни классификаций. А у роботов точные выражения эмоций требуют ювелирных изменений в контуре разума. Следовательно, подобные опции по качеству и цене идут наравне с программой распознавания речи. Подчас цена развитого мимического модуля может превышать себестоимость самого робота.
Во мне установлена последняя версия программы эмоций. Благодаря доктору я способна смеяться, плакать, злиться, дуться и многое другое.
Когда часы показали пять сорок пять пополудни, я закрыла книгу.
До прихода доктора осталось совсем немного. Пора готовить ужин.
Однако...
Семь тридцать.
«Доктор задерживается...»
Она до сих пор не вернулась. Опоздание – один час тринадцать минут и двадцать одна секунда. В котелке на плите ужин, рагу по-ророруаньски. Требовалось лишь слегка подогреть его.
«Как странно».
Доктор всегда сообщала мне, если собиралась задержаться. Но сегодня вестей от нее не было.
Я бы позвонила ей, но доктор просила не беспокоить ее на работе.
Я нетерпеливо сверлила взглядом настенные часы
Тик-так, тик-так.
Доктор не возвращалась.
Тик-так, тик-так.
Я переделала всю работу по дому.
Тик-так, тик-так.
Еще не вернулась, еще не вернулась?
Секундная стрелка описала круг, два, три...
И когда стала заходить на седьмой...
В коридоре зазвенел телефон.
«Это доктор!»
Я пулей прилетела до аппарата и схватила трубку.
– Прошу прощения за ожидание! Это поместье Амбрелла! – с волнением и нетерпением вырвалось у меня..
– Извините за поздний звонок. Вас беспокоят из первой робототехнической лаборатории университета Овала, – произнес мужской голос.
Та же лаборатория, где работает доктор.
Я немного расстроилась, но не подала виду, и спокойно ответила:
– Я – робот Венди Фо Амбреллы. Ее сейчас нет дома, но вы можете оставить для нее сообщение.
После небольшой паузы мужчина негромко представился:
– Я Ральф Сиэл, ассистент доктора Амбреллы.
Я тут же выставила чувствительность слуха на максимум.
– Ясно. Спасибо, что заботитесь о ней.
– Насчет доктора Амбреллы...
– Да?
«Непонятно».
По коже побежали мурашки.
Зачем он позвонил именно сюда?
Если он искал доктора, связался бы с ней напрямую.
Тревога и страх ледяными когтями впились в спину.
– Э-э... С доктором что-то случилось?!
Ральф мгновение поколебался, а затем решительно ответил:
– Доктор Амбрелла погибла в результате несчастного случая.
Правда острым клинком резанула по ушам.
«?..»
Что?..
Что...
...произошло?
Мысли...
Мир...
Все...
– Алло? Алло, алло?! – кричала трубка чьим-то голосом.
«...гость».
Интересно, сколько времени прошло?..
«...гость».
Электронный голос взывал ко мне снова и снова.
«У ворот гость».
Я наконец-то пришла в себя.
– А?
Что-то коснулось ноги.
Я опустила взгляд и увидела качающуюся трубку.
«Ах да...»
Пальцы шевельнулись.
«Доктор...»
«Точно...»
Из глубин сознания всплывали обрывки воспоминаний.
«...погибла...»
«Был звонок...»
Ужасный звонок.
«...в результате несчастного случая».
«У вас гость. Встретьте его немедленно», – поторопил меня электронный голос.
Я сдвинулась с места.
Неловко спустилась по лестнице, будто бы убегая отсюда, открыла дверь.
И вышла наружу.
На улице стояла кромешная тьма.
Подойдя к воротам, я увидела припаркованную неподалеку черную машину.
К водительской двери прислонился одетый в костюм мужчина. Он был молод, но нездоровая бледность, убитое выражение и обвисшие щеки придавали ему вид старика.
Когда я окликнула его, он подошел к воротам.
– Ральф Сиэл, ассистент доктора, – представился мужчина. Именно он сообщил мне ужасную весть. – Вы Ирис Рейн Амбрелла? – тихо спросил он.
Я кивнула.
Ральф открыл дверь переднего пассажирского места.
Я села, не стала даже спрашивать, куда мы поедем.
Я смотрела в окно пустым взглядом. Неоновые вывески на торговой улице отбрасывали тонкие лучи и уносились вдаль, словно падающие звезды.
Ральф молчал. И вовсе не из-за тактичности, он просто не мог говорить. Наша беседа строилась бы сугубо вокруг доктора, а он не вынес бы упоминания о страшном событии.
Минут через десять машина остановилась у больницы. Я вышла и окинула взглядом выступившее из ночи белое здание.
Ральф повел меня к подвальному помещению. Мы миновали посты охраны в холле и у лифта, где охрана проверяла наши удостоверения и личные вещи. Некоторые, узнав, что я – робот доктора, с любопытством посматривали на меня.
Наконец, мы добрались до конца коридора на четвертом подземном этаже.
Я толкнула дверь с табличкой «Холодное хранилище» и увидела в центре комнаты продолговатую капсулу длиной метра два. Ральф сказал, что в ней лежит тело доктора.
Также он вкратце рассказал о происшествии.
Утром доктор находилась в седьмом кабинете разборки и анализа на двенадцатом этаже лабораторного комплекса, где производила судебную аутопсию – в последнее время участились случаи выхода роботов из-под контроля, и их часто отсылали в университет.
Я вспомнила робота, который разбушевался на площади Венеры.
– Инцидент произошел через полчаса с начала вскрытия.
Ральф облизал сухие губы.
Их группа приступила к разборке.
Полчаса все шло нормально, но затем робот внезапно, несмотря на низкий уровень заряда батареи, перезагрузился, встал и начал буйствовать. Он с невероятной силой крушил толстые стены комнаты, и никто не успел даже схватиться за лазерные винтовки.
– Доктор Амбрелла стояла ближе всех к нему... Все произошло слишком неожиданно, она не успела убежать. И робот...
Пронзил ее живот насквозь.
Доктор умерла.
Затем робота застрелили.
Вот и все.
Крышка капсулы открылась, точно распустившийся цветок, и я увидела ее.
– До-ктор...
Я на ватных ногах подошла к ней.
Бледное лицо выглядело умиротворенным, будто она спала. Однако запекшаяся в уголках рта, на груди, на животе кровь резко контрастировала с белой кожей, нарушая спокойную картину.
Доктор источала ледяную красоту, как алая роза в белых льдах.
Я протянула руку и коснулась ее щеки.
Как холодно.
Она намного холоднее, чем живой человек. Я ненароком подумала, что мой температурный датчик из строя вышел.
Я беззвучно воззвала к ней.
Доктор, это я, ваша Ирис.
Доктор, вам больно? Вы потеряли столько крови, это, наверное, больно.
Доктор, почему вы занимались столь опасными вещами? Почему не доверили взбесившегося робота другим?
Доктор, вы столько помогали роботам, так почему погибли от руки робота? Это нелогично.
Доктор, я здесь. Ваша Ирис здесь.
Доктор, откройте глаза, прошу. Отдайте мне приказ. Пошутите надо мной. Коснитесь моих волос.
И тут...
Я заметила, как что-то блеснуло. На столике рядом с капсулой лежал защелкивающийся серебристый портсигар. Доктор очень любила его и носила как медальон.
Я дрожащей рукой взяла окровавленную вещицу, открыла крышку и сперва обнаружила только круглые сигареты...
– А-ах...
А затем увидела на внутренней стороне крышки фотографию. Девушка с вымученной улыбкой и обнимающая ее за плечи, довольная женщина, а позади – постер фильма.
Наше с доктором фото.
– Доктор Амбрелла умерла с портсигаром в руке, – тихо произнес Ральф.
Два дня до моей разборки
Прошел день после смерти доктора.
Я не выходила из дома, всю ночь сидела в гостиной у окна. Небо словно насмехалось своей яркой голубизной, а птицы – заливистыми трелями во имя мира. Но мне казалось, что на свете больше никого нет. Нет, я не грустила, скорее, не могла принять правду.
Чтобы хоть как-то занять себя, я вернулась к привычной работе – уходу за поместьем: перемыла все полы, подстригла газоны и оплатила счета.
Попыталась постирать одежду доктора – затряслись руки, приготовила обед – с изумлением осознала, что он останется нетронутым.
Кровать в комнате доктора холодная и будет такой всегда... Как же больно на сердце.
Я двигалась на автомате, не задумывалась над своими действиями, сбегая от реальности, страшась взглянуть ей в лицо.
К вечеру дела закончились.
Я села в коридоре перед спальней, обняв колени и сжав портсигар. Казалось, я просто жду и жду возвращения доктора.
Миновала ночь. Но она так и не пришла.
Рассвело.
«Внимание, – деловым тоном произнес электронный голос в контуре разума. – Через пять минут батарея разрядится. Немедленно зарядите ее».
Я кое-как встала и поплелась в лабораторию.
Энергии осталось очень мало, поэтому я упала на лестнице и вывернула ногу. Пришлось плестись, волоча ее за собой.
Я села на молочно-белую кушетку, открыла разъем...
И внезапно ощутила жгучее искушение.
Стоит разрезать запястье, и я умру. Легкая смерть. И встреча с доктором.
Уже более суток в моей голове царил хаос. Поэтому я не стала мешкать.
Из раструба паяльной лампы вырвался поток горячего воздуха, предвестник потока красного пламени. Я медленно поднесла его к руке. Соединительное гнездо заплакало металлическими слезами, электрические контакты сгорели за десять секунд. Хлынула темная струя.
Жалкая сцена.
Вонючее масло ударило в потолок, подобно фонтану на площади рядом со станцией. Белоснежная лаборатория почернела. Я в экстазе смотрела на происходящее. Контур разума истерично вопил: «Внимание! Внимание! Внимание! Внимание!»
Через пять минут в «жилах» не осталось ничего. Последние капли стекали по запястью.
А затем...
Меня начала бить крупная дрожь.
Впервые мне довелось такое испытать. Головокружение, тошнота и колющая боль накатывались волнами и раздирали череп изнутри. Губы дрожали, как после употребления яда.
Я скатилась на пол и вцепилась в грудь.
«Внимание! Тридцать секунд до полной разрядки! Немедленно начните процедуру зарядки!» – бесстрастно возвестил скорую смерть электронный голос.
Внезапно я распахнула глаза.
«Нет, я не хочу умирать!»
Я вскочила, схватила кабель и принялась пихать его в гнездо на запястье. Однако разъем оплавился, и я раз за разом промахивалась, как при вдевании нитки в иголку.
«До отключения батареи десять, девять, восемь, семь...»
От страха хватая ртом воздух, я тыкала шлангом. Снова, снова, снова и снова.
Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать...
С хрустом установилось соединение, и меня стали наполнять электричество и масло. Предупреждения, дрожь и тошнота исчезли.
Я облегченно выдохнула.
Ах, теперь мне не нужно умирать.
Как здорово.
«Здорово?» – мысленно повторила я.
А надо ли мне жить?
Доктора больше нет.
Весело ли жить одной?
Весело ли бесстыже цепляться за жизнь и жить в бесчестье?
Другая я в голове шептала:
«Ирис Рейн Амбрелла, почему ты еще жива? Ты ведь робот. Почему ты боишься смерти? Хозяйка, которой ты служила, ушла навсегда, смысл твоего существования пропал. Почему же ты так цепляешься за жизнь? Умри! Умри! Умри сейчас же!»
Испытывая небывалое омерзение, я впилась пальцами в волосы.
«К несчастью, я боюсь смерти. Я хочу жить и не хочу умирать», – осознала я, будучи одной ногой на том свете.
Я презирала себя. Я любила доктора, каждый день докучала ей признаниями, но не решалась следовать за ней.
Я сидела на полу, в черной вонючей жиже, своей крови, и вырывала у себя волосы. Кабель неудобно бил по руке, однако я не осмеливалась вытащить его.
День до моей разборки
Днем ко мне пришли.
Мужчина в незнакомой серой униформе и три крупных угловатых робота. Он представился служащим Овальского Департамента по управлению роботами и, морщась от вони машинного масла, попросил меня пройти с ним.
Он объяснил следующее. Я принадлежала доктору, но, так как у нее не осталось родственников, меня никто унаследовать не может. По закону я стала ничейной и перешла в категорию государственной собственности. А они, как представители государства, пришли за мной.
Два робота встали по бокам и отконвоировали меня в укрепленное отделение перевозочной машины. Я не сопротивлялась, не осталось энергии.
По прибытии в офис Департамента мужчина всучил мне несколько толстых папок и отправил под охраной металлических стражей на предприятие по обслуживанию роботов.
До поступления в продажу роботы проходили здесь проверку на соответствие стандарту безопасности, как того требовал закон. Удовлетворяющих всем требованиям покупали на аукционах частники.
Я впервые попала на предприятие по обслуживанию, поскольку меня всегда диагностировала доктор.
– Раздевайся, – первым делом сказали мне. И никакого представления.
Я неохотно, дрожащими пальцами стянула с себя носки, фартук, платье...
– Хорош копаться! – рявкнул инспектор, сверля меня яростным взором. – Это тоже снимай! – добавил он, указывая на белье.
Его коллеги не сводили с меня взглядов.
– Мы уже взрослые мужики, чего тебе стесняться! – насмешливо сказал кто-то, и все загоготали.
Они не остановились на раздевании. Обесчещивание продолжалось.
Мужчины принялись ощупывать меня. Одни бесстрастно, другие с нескрываемой похотью.
Я молчала, не препятствовала им.
Осмотр оставил после себя непереносимые стыд и отвращение.
Сканирование контура разума, проверка контура управления, диагностика контура безопасности – я ходила по предприятию, проходя различные процедуры.
Одежду мне не вернули, оставили лишь портсигар, который болтался на шее.
Наконец, я подошла к последнему испытанию – тесту перепродажи.
Так называется аукцион, на котором выставляют роботов, удовлетворяющих требованиям безопасности. Если никто не покупает робота, его разбирают и отправляют в магазин подержанных запчастей.
Прежде всего на меня надели ошейник – эдакий ценник с выбитыми на нем числами и штрих-кодом, а затем пропустили в тестовую комнату.
Там располагался круглый конвейер. Мы с другими роботами расселись на нем в линию.
Лента ползла медленно, со скоростью десять сантиметров в секунду. По ту сторону камер люди, возможно, решали, стоит ли купить меня, прикидывали мою стоимость и возможность перепродажи.
Я же смотрела в никуда и думала о самых обычных вещах: «Какой же здесь белый потолок... А какой сегодня день?..»
Карусель кружила нас между берегами жизни и смерти.
На десятом круге меня сняли с ленты: покупателей не нашлось.
Оставалась одна дорога – в металлолом.
День моей разборки
Неподалеку что-то громко клацало.
Я лежала обнаженной на ленте мерно движущегося конвейера.
Нас, обреченных на разборку роботов, кинули в грузовик и отвезли на роботостроительную фабрику близ Овала. Попутчики молчали, будто отправившиеся в последнюю дорогу каторжане.
Болтаясь в кузове, я думала: «Почему никто не захотел купить меня? Из-за суицидального порыва, обнаруженного во время сканирования контура разума? Или из-за уникальной модели, основанной на сестре доктора? Или из-за высокой цены на новые версии?»
Понятия не имею.
Но одно я знаю точно.
Скоро меня разберут.
Одно это казалось дурным сном.
Что я здесь делаю? Куда делись проведенные с доктором дни, наполненные теплом и счастьем?
Я не могла убежать. Контур безопасности заблокировал контур разума, да и энергии почти не осталось.
Надвигался момент истины. Ремень конвейера не останавливался. Приближающийся этаж разборки разинул демоническую пасть.
Портсигар, звякая, трясся на груди, будто живое существо.
На неприятно-сером этаже манипулятор разборщика бесстрастно сжал мою правую руку и с хрустом вывернул локоть за спину, как полицейский. Контур разума выдал предупреждение, и я отключила бесполезную программу.
Сотни выступов на манипуляторе зашевелились, словно присоски на щупальце, и выплюнули горячую вязкую субстанцию белого цвета, облепившую предплечье. Наверное, это было огнеупорное вещество, предохраняющее предметы от возгорания. Оно немного смахивало на мыльную воду.
Манипулятор включил лазер и принялся отрезать мою руку. Я заорала из-за сильнейшей боли и рефлекторно вырубила сенсорную функцию, иначе сошла бы с ума.
Вскоре затрещали искусственные мышцы, отделилась трубка с маслом. Темная жидкость зашипела в голубом луче, источая вонючий дым.
Через тридцать две секунды после начала процесса я лишилась правой руки.
Настала очередь левой.
Манипулятор выкрутил и ее. Сотни выступов выплюнули белую жижу и облачили конечность в белый кокон. Лазер описал дугу, и отсек ее.
Я осталась без рук. Все заняло тридцать четыре секунды.
Теперь пришла пора правой ноги.
Отрезанная лазером, облепленная пузырящейся жидкостью часть фиксировалась, источая дым и смрад.
Вследствие различий в толщине процедура заняла больше времени – минуту и одиннадцать секунд в общей сложности.
Тут я заметила на отсеченной конечности бирку. Нога больше мне не принадлежала, ей предстояло занять место на полке рядом с другими б/у товарами.
Ее кинули в корзину рядом с конвейерной лентой. Там лежали десятки ног, причем некоторые еще дергались. Просто омерзительно.
Разборочная машина взялась за левую ногу.
Я бессмысленно смотрела на синий луч. Изображение перед глазами плыло.
Только бы все закончилось поскорее. Даже на секундочку.
Я убегала от реальности с помощью мыслей о докторе.
На следующей неделе мы собирались пойти в парк аттракционов. Через неделю – еще раз посетить кино. Через месяц – устроить шопинг. А еще...
Тут в фокус попал лазер, и я внезапно задалась мыслью: «А он такой же, как и в винтовках для подавления роботов?»
Ах да, кстати о лазерных винтовках...
Что произошло с роботом, который буянил на площади?..
Когда я пришла в себя, левая нога уже исчезла. Не знаю, сколько занял весь процесс.
На ленте остались голова и туловище.
Механическое чудище сперва взялось за голову.
Два холодных, жестких манипулятора сжали ее по бокам. Они разительно отличались от мягких и нежных рук доктора.
Бесстрастная машина миллиметр за миллиметром приближала раскаленный синий скальпель к шее.
Я снова погрузилась в себя. Конечно же, в воспоминания о докторе.
В последнюю нашу встречу она сказала, что она откроет мне кое-что важное, когда вернется. И это будет приятно.
Да, доктор...
«Что она сказала?.. А, подарок?»
Доктор.
О каком подарке вы говорили?
С резким хрустом голова отделилась от тела.
Из шеи торчали трубы, похожие на вены и артерии. Туловище дергалось, словно чужое.
Странно, но я совсем не ощущала ужаса.
В душе царило небывалое спокойствие. Я спокойно шла навстречу смерти. Однако я не примирилась с неизбежным, мне не открылись грани бытия и забвения. Просто разум начал ломаться.
Манипулятор замер над моей головой и принялся препарировать ее.
Сперва он срезал скальп и выкинул его вместе с чудесными каштановыми волосами. Затем полукруглый металлический инструмент нырнул в правую глазницу и с чпоком вытащил правый глаз. Мгновение я смотрела на него левым, но потом вырвали и его.
Свет померк.
В уши вонзились какие-то щупы. Я ничего не видела и не могла идентифицировать их. Предположительно лазер описал две дуги, и я лишилась слухового органа.
Звуки затихли.
Машина стянула кожу, будто с фрукта, выдернула зубы, язык, нос...
Я утратила зрение, слух, вкус, осязание...
Но до самой последней секунды думала о докторе.
Доктор.
Где вы сейчас?
Вы в раю? Там удобно? Хорошо ли вы питаетесь? Помните, курить в кровати нельзя.
Доктор.
Куда я отправлюсь дальше?
Существует ли рай для роботов? На что он похож? Удобная ли там кухня? А хорош ли бакалейщик?
Доктор.
Почему вы умерли?
Потому что я была плохой? Потому что я не смотрела фильм? Или потому что несерьезно подошла к отчету?
Доктор. Я хочу вас увидеть. Очень-очень-очень-очень хочу.
Но, если я пойду вам навстречу прямо сейчас, попаду ли в рай для людей?
Доктор.
Ах, доктор.
Близко ли рай для людей и рай для ро тов др