Последнее напутствие
Insane 1.01 › Глава 7
Джон Стивенс стоял под молодой липой, наблюдая за тем, как роботы собирают информацию о парке Колумба. Дубы, липы, берёзы — каждое дерево становилось отдельной карточкой на планшете, включавшей в себя множество подробностей, пожалуй, весьма интимных по древесным меркам. От этого размеренного занятия директора отвлекло злобное шипение:
— Начинай молиться, паскуда!
Футах в пятнадцати от Стивенса возник темнокожий парень в сером пальто с капюшоном. Навскидку этому джентельмену было лет тридцать, а его гладко-выбритое лицо не имело ни одной выразительной черты. Стивенсу подумалось, что эта внешность подошла бы профессиональному убийце, кем данный субъект точно не являлся — револьвер в его руке ходил ходуном.
— Повторите погромче, — попросил директор.
— Мозги вышибу!
— Спасибо.
Вместе с благодарностью ненавистник Стивенса получил удар в висок. Последующие удары распределились между коленями, лбом и носом — их совокупность привела к тому, что мужчина оказался на земле. Крича от боли, он не сразу разглядел своего врага.
Это был Поливатор. Разгоняясь, он ударялся своим корпусом, как яростная черепаха. Робот прыснул в лицо нападавшему зловонной смесью, пустил в его руку электрический разряд и вырвал револьвер.
— А-а-а! Прочь, демоны!
Пока вопли разносились по парку, другие роботы уже заматывали несчастного садовым шлангом. С минуту он бранился и извивался, как раненый червяк, несколько усмирившись, когда роботы промыли ему глаза.
— Согласно законам Азимова, — объяснял Стивенс, опираясь спиной на липу, — роботы не могут навредить человеку или оставаться в стороне, если ему грозит опасность. В этом заложено некое противоречие, и мне повезло, что искусственный интеллект оказался на моей стороне.
Незнакомец надул щеки и постарался доплюнуть до Стивенса, но Поливатор сбил плевок струйкой воды, пожурив:
— Не делай так.
— Не могут навредить? Эта тупая кастрюля сломала мне нос!
— В теле человека 215 костей, — сказал Поливатор. — Я сломал всего одну.
— Займитесь делом, — приказал Стивенс.
Роботы послушно разлетелись по парку, разве что одна машина продолжала вертеться поблизости, сканируя кору липы.
— Ты заботишься о деревьях, — проговорил горе-киллер, отплёвываясь от удобрений, — и не заботишься о людях, тьфу!
— Зато вам помог Поливатор.
— Чем, сломанным носом?!
— Он уберёг вас от дурного поступка, который запустил бы череду трагических последствий. Вы подняли много шума, так что патруль с набережной будет здесь с минуты на минуту. Слушайте и запоминайте: «Я испугался робота, который выскочил на меня из ниоткуда. Повёл себя неадекватно. Роботы стали защищаться и замотали меня шлангом. Я сильно ушиб нос при падении». Вас отведут в ближайший участок для выяснения обстоятельств. Вечером вас выпустят. Вы найдёте меня, если захотите решить свои проблемы.
— В смысле, что...
Со стороны пирса стали доноситься резкие голоса. Ничего не объясняя, Джон Стивенс застегнул пиджак и устремился в противоположном направлении.
— Стой, распутай меня! — бросил ему вслед незнакомец, не дождался ответа, переключился на Поливатора. — Эй, помоги мне, жестянка!
— Hasta la vista, baby! — произнёс робот, скрываясь в кустах.
Судебный процесс над Александрой Стенфилд огорчил журналистов, которые рассчитывали на сенсационный материал. Подсудимая выслушала череду обвинений, подписала соглашение о признании вины и получила три года тюрьмы. Свой приговор она встретила с мужественным спокойствием, сказав в последнем слове, что греческая богиня Фемида держала в руках весы и рог изобилия, который римляне заменили на меч, потому что слепая женщина с мечом больше ассоциируется с правосудием.
Пока собравшиеся осмысляли данный факт, Александру Стенфилд уже вели к полицейской машине. От здания суда её отвезли в аэропорт, где люди в форме конвоировали её на борт самолёта. В салоне было около дюжины заключённых, а роль стюардесс играла вооружённая охрана. Один из конвоиров, добрый усач лет сорока, попросил у Стенфилд автограф.
— Сын скидывал мне ссылку, — признался он. — Хорошенькая была гоночка! Вас надо на трек, в гоночную команду!
— Будет время спланировать карьеру.
Александра оттопырила три пальца.
— Беда... Получается, пропустите чемпионат в девяностом, придётся навёрстывать для следующего, а там ещё трассу новую открывают. Это надо подумать, как вам лучше вписаться...
Охранник шёл дальше по рядам, планируя светлое будущее Александры, пока она думала о своих недавних поступках. Она ничего не сказала ни мистеру Дениму, ни Тому, ни Монике, отключила телефон и пару дней бесцельно бродила по городу, ночуя в съёмной комнате. В последнюю ночь она приехала на велосипеде к университету, оставила его на привычном месте, а сама заглянула в актовый зал. Это было тихое и уютное место, где они с Моникой иногда выступали с докладами. Сидя на ступеньках, Александра проговаривала себе вслух: «Я вляпалась в одну историю, поэтому... Если бы ты могла мне прислать немного денег или, скажем, нанять адвоката... Сама же и виновата... Да, всё отлично, скоро экзамены...»
В этом состояла давняя особенность Александры: любой непростой разговор она мысленно прокручивала в голове, продумывая столько вариантов, что сам разговор уже не имел смысла. Один такой разговор не состоялся в августе, когда Александра уехала от родителей. Внутренний диалог успешно заменял ей настоящий с тем упущением, что она всё сильнее зацикливалась на проблеме, и любая дружеская ремарка была бы полезнее, чем её продуманный план. Допуская и такую вероятность, Стенфилд вовлекала в разговор воображаемых друзей, советовалась с учёными, слушала мнения литературных героев. Гости заполняли актовый зал: полицейские жевали пончики, прокурор что-то доказывал судье, профессор Нолан увлечённо спорил с Исааком Ньютоном, а на сцене стояла чёрная фигура в костюме.
— Дамы и господа, — сказал Джон Стивенс. — Прошу вас занять свои места. Представление вот-вот начнётся!
В ушах появилось давящее чувство. Александра вырвалась из сонного дурмана, покрутила головой и увидела в иллюминаторе бескрайние поля, нарезанные ровными прямоугольниками. Красное солнце клонилось к закату.
Самолёт приземлился в аэропорту Канзас-сити, откуда Александру снова повезли в неизвестном направлении. В темноте проносились редкие дорожные указатели. Вдалеке виднелись огоньки сельских домов. На обочине промелькнула испуганная корова, бледная в свете фар, словно призрак. Дорога становилась всё более пустынной. Спустя полчаса машина проехала блокпост, где дежурили солдаты в камуфляже. Навстречу выезжала рычащая колонна тягачей с мощными фарами, буквально ослепившими Александру.
Водитель проехал ворота и остановился. Двери распахнулись, и внутрь салона ворвался громкий гул.
— Выходите.
Стенфилд вышла из машины, пытаясь избавиться от ряби в глазах.
— Возьмите.
Правое плечо оттянула сумка.
— Идите.
В смятении Александра огляделась по сторонам и поняла, что находится на лётном поле, где творилось настоящее столпотворение. Обстановка напоминала призывной пункт во время войны: под открытым ночным небом было несколько сотен её ровесников, а люди в форме распределяли всех по группам. Сам воздух накалялся здесь от тревожного напряжения.
— А куда нас отправляют? — спросил кто-то.
— В академию волшебства! — засмеялась девушка с выбритой головой, стоящая среди друзей. — Будем летать на швабрах!
«А где моя тюрьма?» — недоумевала Стенфилд, как человек, которого высадили на чужой остановке, пока не услышала знакомый голос:
— Саша!
Из толпы выскочила Моника Локхарт, которая искрилась счастьем так, что по нормам безопасности её требовалось обмотать изолентой.
— Мон? Где мы?
— На военном аэродроме.
— Неужели? — Александра усмехнулась. — Скажи мне ещё, что...
— Молчите, второй пилот, — осадила Моника. — Вы не отвечали на мои сообщения, сознательно нарушив устав. Если бы не ваш находчивый друг, мы бы сейчас находились на разных концах страны.
— Томас?
— Не буду преувеличивать свои заслуги, — заметил Томас, подошедший следом. — Мы с Моникой пересеклись на кафедре физики, пытаясь найти твои резервные контакты. Кафедра нам не помогла, зато мы смогли обменяться деталями пазла. Моника первой предположила, что ты исчезла с радаров, чтобы хорошенько всё обдумать и отправиться в тюрьму.
— Я настолько предсказуема, Мон?
— Мне повезло с гипотезой. Она сильно укрепилась, когда знакомая Томаса из полиции отследила твой маячок на часах. Я же воспользовалась запасным ключом от твоей квартиры, собрала вещи и книги — они в твоей сумке. Вдруг тебе что-то пригодится на стажировке.
Александра подняла одну бровь.
— Постойте, меня не брали на стажировку. Я должна сидеть в тюрьме.
— Там вы ещё насидитесь, мисс Стенфилд, — вмешался в разговор Ричард Хоу, возникший за спиной Александры. — Как долетели?
— Бизнес-классом, — ответила она язвительно. — В духе всего бизнеса вашей компании. Вы не сумели заманить меня честным способом и решили применить старый добрый обман?
Ричард торжествующе улыбнулся.
— Будет вам ломать комедию. Вы настолько не хотите работать в EVA, что мечтаете оказаться в тюрьме?
В тюрьму Александре совершенно не хотелось, но ещё меньше она хотела уступить этому самодовольному франту.
— Мечтаю.
— Хорошо! — Ричард щёлкнул пальцами, как всемогущий джин. — Я обещаю вам уютную камеру и замечательного начальника тюрьмы.
— Очень мило с вашей стороны. Я только не понимаю, чему вы так радуетесь.
— Своему продвижению по службе, — бросил Ричард Хоу, удаляясь танцующей походкой. — Меня ведь назначили начальником тюрьмы.
— Кем?
Перед ошарашенной Сашей возник человек в тёмно-синей форме.
— Александра Стенфилд — группа «А». Томас Левенштайн — «А». Моника Локхарт — «С». Двигаемся по ориентиру, не задерживаемся!
— Разные группы?
— Я думала, мы будем вместе, — сказала Моника и вздрогнула.
Над взлётной полосой взорвался заряд пиротехники. Звучный голос огласил всю округу:
— По самолётам!
— Чёрт, с этой компанией не расслабишься! — выругалась Александра. — Надеюсь, мы скоро увидимся. Чистого неба, первый пилот!
— Подходящее место для такого напутствия.
— И правда...
Саша крепко обняла Монику. Только сейчас она поняла, как тяжело расставаться с любимым другом и желать ему хорошего пути, когда путь этот ведёт к разлуке. Она что-то прошептала Монике на самое ухо, хотя гомон вокруг поднялся такой, что и обычные слова приходилось дочитывать по губам.
— Это важно. Я в тебя верю.
Через мгновение их уже разделяла оживлённая толпа, лишь дрожащий взгляд Моники пробивался через неё, провожая и Тома, и Александру.