Грандасанго

<Предыдущая часть

Первой сверху лежала карта с рубашкой цвета червонного золота. На золотисто-красном фоне зажаривался на вертеле дракон, большой сочный плод инжира торчал у сказочной рептилии из пасти, а на самой карте изображена была рама, сваренная из тонкостенных стальных труб.

– Это колода «Магнат Стайл», – легко опознала карту Фрейзе.

Следующей в стопке лежала еще одна карта «Аква Олимпик». Спортсменка застыла на полусогнутых ногах на краю трамплина, рельефные мышцы напряглись, чтобы одномоментно высвободить энергию и толкнуть девушку вперёд. Лицо Иветты помрачнело, но, ничего не сказав, она стала перекладывать карты дальше.

– О! Да это же «Парижск»! – воскликнула Фрейзе, когда очередь дошла до карты с сетчатой рубашкой, цвета почерневшего серебра. – Глазам не верю!

– Париж? – переспросила Иветта.

– Парижск, – поправила Фрейзе. – Легендарная колода, говорят, её собирал Высоцкий. Это Химера. Видишь, значок?

Внизу рубашки карты была нарисована крошечная птичка с кудрявой женской головой, а на картинке бурлил эпический Парижск, точно из песни Высоцкого. Дамы и кавалеры, весёлые и беззаботные, шли по прекрасной улице в мини-юбках и расклёшенных брюках; белое авто с открытым верхом стояло припаркованное под поросшей виноградом террасой. Какой-то мужчина стоял на террасе, но видны были только его руки: красивые сильные руки с бокалом белого вина.

– Что значит Химера?

– Это то, чего никогда не было, то, что существовало лишь в чьих-то мечтах или фантазиях.

Далее последовала еще одна карта из колоды «Пётръ Фрейзе». По горной дороге ехала вереница автомобилей. Поблескивали никелем ручки и бампера; густой черный дым исторгался из выхлопных труб, а колёса поднимали облака пыли. Сверху вилась надпись: «Пробег автомобилей по Военно-Грузинской дороге из Владикавказа в Тифлис». Тонкий рисунок передавал мелкие детали лучше фотографии. У автомобилей сверкали на солнце фары, а борта местами были тёмными от осевшей грязи.

– Кто выпускает эти карты? – спросила Иветта. – Нет, ну, где-то же должна быть типография, где их печатают! Лиза глубокомысленно указала взглядом куда-то вверх, а потом пожала плечами, скорчила скорбную рожицу и ткнула пальцем куда-то вниз.

– На форумах разное болтают, – заметила она. – А я так думаю – если есть Игра, значит должны быть и Мастера Игры. Вот встретить такого, да расспросить, что, да как, да почему.

– Понятно. Кстати, Лизка, а как долго ты собираешь карты?

Лиза погрустнела.

…В девять лет папа подарил Лизе на день рождения почти собранную колоду «Лазурный берег». Рассказал, что колода уже много лет хранится в их семье, но еще никому не подошла. А дедушка отдал внучке две свои обменные карты – он в юности тоже пытался играть в Грандасанго, и карту «Пётръ Фрейзе». Через месяц Лизе и самой удалось отыскать карту. Это оказалась карта из колоды «Мисс Вселенная». Девочка нашла её в собственном школьном рюкзачке, который зашвырнула на дерево злая и здоровая, как кабан, старшеклассница с ПМС. Никто не захотел помочь Лизе, а в рюкзаке были деньги на проезд и ключи от дома. Юной Фрейзе пришлось самой карабкаться по веткам, а чтобы не так было страшно, она напевала песенку: «Иди, где не ждут».

– Номер десять «Ярмарка антиквариата в Жуан-ле-Пене», – мечтательно зажмурившись, произнесла Лиза. – Вторая найденная карта «Лазурного берега». Нашлась в твоём капюшоне, помнишь, курточка у тебя была синяя с красным? В тот день меня застукали, и раздеваться пришлось… Мне было восемнадцать.

– А первую ты, когда нашла?

Лиза густо покраснела, но нашла в себе силы ответить.

– Тоже в восемнадцать, но на два месяца раньше. В трусах у Мирона, полезла туда рукой и… нашла.

– Ты лезла парню в трусы и при этом пела песню?!

– Я нервничала. Он тоже. Я его успокаивала… и себя, – поджав губы, ответила Лиза.

– Слов нет. Как ты не побоялась связаться с тем уродом?

– Боялась, конечно, но игрок в Грандасанго должен быть рисковым. Без риска никак! – Фрейзе сжала худенькие пальчики в костлявые кулачки, потрясая ими в воздухе. – Да и не было у нас ничего. Мирон так перепугался, когда карта в трусах нашлась, что у него случился приступ астмы.

– А где же ты пропадала тогда два дня? – удивилась Иветта.

– С папой знакомила, – хихикнула Лиза. – Мирон пожаловался на проблемы с мотоциклом, что-то стучало-вытекало, а у меня папа автомеханик, ездили к нему на работу.

– Хм. Что за карту хоть тогда нашла?

– Номер пятнадцать «Велогонка “Париж-Ницца”», – Лиза так душевно улыбнулась, что на мгновение стала почти хорошенькой. – За то время, пока мы с тобой дружили, я собрала семь карт, а потом ты вышла замуж за своего тренера, компания наша распалась, и с тех пор я нахожу только обменники, – грустно подытожила она. – А! Ещё на две удалось поменяться…

Номер шесть «Праздник Сен-Девот в Монако» Лиза поменяла на карту из колоды «Акуна Матата». Для этого Фрейзе пришлось тайно встречаться с одним из служащих северокорейского консульства. Номер сорок «Карнавал в Ницце» удалось поменять на карту из колоды «Мистер Президент». За ней приезжала француженка глубоко бальзаковского возраста, что собирала колоду для молодого бой-френда, начинающего политика. Иветта так заслушалась рассказами Лизы, что не заметила карту, которая будто бы прилипла к её ладони, как намазанная мёдом.

– Она тебя выбрала! – воскликнула Лиза.

– Кто?

– «Красная Луна»!

Большая красная пятиконечная звезда на рубашке карты, восходила на фоне лунных кратеров. По краю шёл узор из колосьев, переплетенных с зубчатыми колёсами. На обратной стороне по белой безжизненной плоти планеты ехал луноход с красной звездой на круглой крыше, оставляя позади себя две полоски следов, на втором плане прилунившаяся красная ракета выпускала из своего чрева вереницу космонавтов с красными звёздами на шлемах.

– Химера… – процедила сквозь зубы Иветта, рассмотрев в сплетении колосьев крошечный овал, в котором был нарисован человечек с птичьей головой и шестью крыльями. – А ведь в детстве я, действительно, мечтала стать космонавтом и просто бредила полётами на Луну.

– «Лазурный берег», – прошептала Лиза, увидав рубашку следующей карты – абстрактный узор в пастельных тонах. – Переверни… только медленно…

Вниз по кривой улочке ехали-летели велогонщики. Напряжённые мышцы ног и рук, сжатые губы, надутые желваки спортсмена на первом плане свидетельствовали, что до финиша ещё далеко.

– «Париж-Ницца», – всхлипнула Фрейзе. – У меня такая есть.

– Вот еще одна, – пряча улыбку, сказала Иветта и медленно, с каким-то садисткам наслаждением перевернула следующую карту.

– «Ралли Монте-Карло», – упавшим голосом сказала Лиза. – Тоже есть.

– И ещё…

Пожилые краснощекие женщины в национальных костюмах на следующей карте держали в руках огромные букеты мимозы, похожие на пламенно-жёлтые водопады.

– «Праздник мимозы в Мандельё»! Пятидесятый номер… – прошептала Лиза одними губами, сняла очки и заплакала от счастья. Иветта протянула Лизе карту. Фрейзе взяла её и держала осторожно, двумя руками, будто она была такой хрупкой, что могла треснуть пополам.

– И что теперь? – спросила Иветта.

– Теперь нужно сложить все карты по порядку от первой до пятьдесят четвертой и трижды перетасовать. Спасибо тебе, Веточка! – Лиза обняла Иветту за шею. – Ты настоящая подруга! – Фрейзе заскочила на кухню, стала убирать свои карты в бисерную сумочку, приговаривая: – Хочу поговорить с Мироном, перед тем как закончить игру. Не уверена, что он останется в моей жизни после того, как произойдут мои большие перемены, моя Грандасанго. Фрейзе направилась к двери, но Иветта перегородила ей дорогу.

– Ты ничего не забыла, подруга?

Лиза непонимающе похлопала ресницами.

– Ты про тысячу? Я оставила деньги на столе. А за «Парижск» на инет-аукционе можно выручить десять тысяч рублей, не меньше. Его давно уже не находят просто так. Ты попробуй, Веточка!

От злости у Иветты перекосило рот.

– «Лазурный берег». Быстро давай сюда!

– Но… но она не твоя! Ты должна собрать свою колоду!

– А ты её сама собирала? – Иветта крепко схватила Фрейзе за тоненькое запястье и сжала так, что Лиза охнула и осела на пол. – Почему тебе досталась почти полная колода, а мне только пять карт? И где мне взять остальные? Собирать «Дольче Виту» пока от старости в психушке не загнусь, как баба Лера? Где взять? Где? Я тебя спрашиваю!

– Не знаю, Веточка! Пусти! – выла от боли Фрейзе.

– Не знаешь? А я знаю! Ты отдашь мне «Лазурный берег», и я его перемешаю.

– Не сработает! Он – не твой!

– А вот и проверим!

– Не отдам!

– Отдай! Я попробую перемешать первая. Ничего не выйдет – заберешь и уйдешь. Я отпущу тебя, обещаю.

– Не отдам! – заупрямилась Фрейзе, хотя от боли у неё уже лоб покрылся холодной испариной.

– Драться со мной собралась? – рассмеялась Иветта, снимая с носа Лизы очки и с удовлетворением наблюдая вселенский ужас в её косящих глазах. – Попробуй! Если ты со мной не справишься, я порву колоду и оставлю тебе… пять карт, как у меня. Готова рискнуть?

– Нет, – сдалась Фрейзе, испугано тряся головой.

– Тогда… наберись терпения, – издевательским тоном проговорила Иветта, вырывая из свободной руки Лизы бисерную сумочку.

∗ ∗ ∗

Что-то неуловимо волшебное витало в воздухе. Ароматы лаванды и соленый запах моря. Открыв глаза, Иветта поняла, что спала, уткнувшись носом в мягкую, явно не диванную подушку, такую мягкую, будто бы набитую ангельским пером.

Пробуждение было лёгким, никакой сонливости или обычных головных болей. Иветта обвела глазами большую комнату а-ля мансарда, с двумя окнами и балконом. Занавески из тончайшего шелка отбросил в сторону легкий ветерок, открывая вид на лазурное море, полоску пляжа, белые домики с одинаковыми черепичными крышами и вековые кипарисы. На дальней стене висели спортивные медали, сплошь почти золотые, ряды полок украшали многочисленные кубки. Рядом с кроватью стоял стул на колесиках, похожий на мини мопед и высокая белая тумба в нежных лазоревых разводах. «Получилось!» – мысленно сказала Иветта.

Она попыталась вскочить с кровати, потому что ей очень захотелось подбежать к окну, чтобы посмотреть на новый мир, в котором она без сомнения будет счастлива, вспоминая с добром и любовью глупую, жалкую Лизку Фрейзе. Скатившись кубарем на пол из мореного дуба, ударившись локтем и разбив губу, Иветта сначала не поняла, что случилось, что не так, а когда поняла, то закричала:

– Où sont mes jambes?!

И сразу замолчала, испугавшись, что говорит на незнакомом языке.

А потом пришли воспоминания, накатили горячей волной, размазывая личность Иветты Борисовой. Как масло растекается по черному дну горячей сковороды, так же неспеша потекли в мозг Иветты смутные воспоминания о несчастном случае в трёхлетнем возрасте, двух годах ада в жутком детдоме, из которого её вытащила славная, бездетная и по-королевски богатая супружеская пара – Филипп и Селестин де Сегюр. Иветта де Сегюр – знаменитая паралимпийская чемпионка по прыжкам в воду. Она хорошо зарабатывала на съёмках в рекламе экологически чистых продуктов и на проведении мотивирующих тренингов по всему миру. …На крики прибежала помощница – филиппинка Майя, которая подняла Иветту и усадила на стульчик на колесиках.

– Où sont mes jambes?[1] – прошептала Иветта.

Распахнув двери тумбы, Майя спросила, указав на вереницу стоявших там ножных протезов, закрепленных на вращающемся тремпеле-колесе:

– Quel genre de couple voulez-vous, mademoiselle?[2]

Пройдя череду алкогольных, а затем и наркотических срывов Иветта де Сегюр оказалась в частной психиатрической клинике «Лазурный берег», что специализировалась на помощи людям с ограниченными возможностями. Она провела там долгие годы, постепенно смиряясь и привыкая, что жизнь теперь будет именно такой.

∗ ∗ ∗

По улице Подбельского, постанывая и грохоча колёсами на стыках рельс, ехал старый трамвай. Лиза Фрейзе стояла под подъездом, куда её «вымела» из квартиры Иветты неведомая сила, и слушала стук колёс. Она, не мигая, смотрела перед собой, беззвучно шевеля губами: «Нужно что-то сделать… нужно что-то сделать… нельзя просто так стоять!»

Собравшись силами, Фрейзе вновь поднялась наверх и позвонила в звонок квартиры. Дверь не сразу, но открыли. Заспанный пенсионер, выглянувший из-за неё, рассказал, что купил эту жилплощадь много лет назад у то ли Борисовой, то ли Тарасовой, а может и у Гридасовой. Чтобы проверить свою страшную догадку, Лиза лихорадочно пролистала в телефоне список имен. Номера Иветты в нем не оказалось, как и не было номеров парней и девчонок из той компании, к которой она когда-то примкнула по наводке Валерии Ивановны.

«А может, нет и не было никакой Грандасанго? Почудилось всё. Я просто сумасшедшая!» – с надеждой предположила Лиза, но нет… В бисерной сумочке сиротливо тарахтела жестяная коробочка из-под индийского чая с кучкой обменных карт.

Укрытое саваном облаков серое небо намекало на возможные осадки. Одинаковые серые люди проплывали мимо Лизы серой массой. Серые толпы на серых улицах, будто помехи, рябь на экране, мешали ей идти вперёд, толкали, сбивали с пути. Поэтому она шла, не то в сторону Сокольников, не то к ВДНХ.

Лиза брела, не чувствуя усталости, мимо пустырей и оврагов, мимо Ростокинского акведука. И, наконец, добралась до железнодорожного моста, что соединял два берега овражка, по дну которого грязно-коричневой змеёй петляла неглубокая, неширокая Яуза.

Потерять колоду волшебных карт было невыносимо горько и обидно. Боль от расставания с мечтой получить всё и сразу была настолько велика, что Лизе Фрейзе не хотелось жить. «Значит, судьба моя такая», – обреченно решила Лиза, забираясь на парапет и глядя на потухающее, набухшее влагой небо.

Но как же это глупо! Глупо умирать в тридцать с хвостиком из-за пятидесяти четырех кусочков картона! Поэтому Лиза просто сидела на парапете, напевая по старой привычке: «Иди, где не ждут, бери, что дают. Колоду собери – жизнь измени…»

Пропев так несколько раз, Лиза заметила, что возле ее руки к мосту скотчем приклеена карта. Отлепив её и рассмотрев, Лиза поняла, что нашла гашеную карту Грандасанго. Вот только имени чемпиона не разобрать: кириллица, латиница, прописные и строчные буквы, перемешавшись, устроили на рубашке карты дикую чехарду. А на лицевой стороне стоял расплывшийся большой красный штамп, полностью заливший багровыми подтёками и номер карты, и её картинку.

– Штраф за об-ман у-пла-чен, – по слогам разобрала надпись Фрейзе, перевернула карту и попыталась сложить из имеющихся букв имя. Несмотря на сгущающие сумерки, риск свалиться с моста и расшибиться насмерть, Лиза проявила чудеса терпения и, через некоторое время, у неё всё получилось. И тогда она заплакала, прошептав: – О, господи, Веточка! Что же ты… нет… что я натворила? Тебе и так плохо было, а тут я со своими картами.

Совсем тебя с толку сбила! Погубила и свою жизнь, и твою.

Стал накрапывать холодный дождик, смывая с лица Лизы горькие слёзы отчаяния и разочарования. Она спустилась с моста и, путаясь в мокром подоле юбки, побрела вниз по пешеходной дорожке. Зазвонил телефон. Лизе было тоскливо, холодно и не хотелось ни с кем говорить, но пальцы машинально нащупали кнопку, и она услышала голос того, кто никак не мог ей позвонить.

– Я жду, – сказал Мирон.

– Кто ты? – спросила Лиза. – Кто ты?!!

Ответом было молчание.

– Ты – Мастер Игры! Угадала?! Не молчи! Ну, пожалуйста, Мирон, не молчи!

– Нет, Елизавета Михайловна, – с легким смешком, чуть помедлив, ответил Мирон. – Вы правильно догадались – если есть Игра, то должен быть и Мастер, тот, кто следит за ходом Игры изнутри. Но Мастером Игры может стать только игрок, который потерял собранную колоду и надежду на перемены к лучшему, но… из-за этого не умер.

– А ты…

– А я умер, – легко и просто признался он. – Разогнал байк, да и врезался в бетонную стену, лет за пять до нашей встречи.

– Так ведь ничего этого не было! – закричала Лиза. – Не было Иветты в моей жизни – значит, не было и тебя! Ты умер до нашей встречи, которой никогда не было?!

– Ну, что тут скажешь? Одно из непостижимых и неисчислимых чудес Грандасанго.

– Кто ты, Мирон? – ещё раз спросила Фрейзе.

– Курьер Игры – один из многих, – объяснил он. – Подбросить карту в закрытую сахарницу, прилепить карту скотчем к мосту или подвезти будущего Мастера на работу – вот чем я занимаюсь. Я жду, – повторил Мирон. – Я недавно подъехал и жду тебя у акведука.

Примечания

1. Где мои ноги?
2. Какую пару вы хотите, мадемуазель?