Грандасанго

https://mrakopedia.net/wiki/Грандасанго

Иди, где не ждут,

Бери, что дают.

Колоду собери

– жизнь измени...

Боль тупым шилом постучала в висок. С трудом оторвав отяжелевшую голову от подушки дивана, Иветта обвела сонным взглядом крошечную спаленку двухкомнатной квартиры.

Кто-то пел. Не в этой комнате, в коридоре.

Не громко, но отчетливо, в коридоре квартиры Иветты Борисовой кто-то пел песню о необходимости собрать колоду карт. Пел слабым голоском, ужасно фальшивил и бесцеремонно дёргал ящички старого серванта. Заставив себя встать, Иветта отбросила истлевшую до фильтра сигарету (как только диван не подожгла!) и, пошатываясь, побрела на звуки.

Потемневшее дерево, испещренное морщинами и прорезями, ещё не совсем утратило блеск. Звериные лапы вместо скучных ножек стояли крепко, а шишки по бокам верха серванта выглядели как новые. В резных дверцах поблескивали ромбы хрустальных вставок, за которыми прятались чашки, ложки, сахарница и чайничек с заваркой. Ниже, на полочке для всякой всячины, стояли коробочки, шкатулочки, стакан с бабулиными расчёсками и прочие мелочи. И всё это просто ходило ходуном! Худая, слегка кособокая девица в нелепых очках безжалостно тормошила рассохшиеся ящики и шарила в них тощими ручонками.

– Ты, что делаешь?! Чего роешься?! – заорала Иветта, превозмогая головную боль. – Ты кто такая?! – сорвав со стены красную сувенирную веревку «обезьяний кулак», завязанный большим и тугим морским узлом, Борисова принялась охаживать незваную гостью по костлявой спине и бокам. Взвизгнув, гостья забилась в угол, прижимая к груди маленький картонный прямоугольник. Потом забормотала, унижено и перепугано: – Веточка, ну чего ты? Чего?

Незнакомка оказалась не такой уж и незнакомой.

– Лизка? Лизка Фрейзе? Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

– Ты мне сама позвонила в три часа ночи, – простонала Лиза, вставая с пола. – Сказала срочно приезжай.

– Зачем? – искренне удивилась Иветта.

С Фрейзе они были знакомы с юности – зависали в одной компании, но никогда особо не дружили, просто чудо, что у неё сохранился лизин номер телефона.

– Я тебе звонила три дня назад, не помнишь? – спросила Лиза. – Ты меня послала, а сегодня сама ночью позвала. Поесть просила привезти. И выпить… Я сразу сорвалась и поехала, даже на работе никого не предупредила, – почти с гордостью заявила Лиза. – Хорошо, что ты дверь не забыла оставить открытой, а то…

– Ну да, ну да.

Последние слова Лизы о том, что она сорвалась и приехала, никого не предупредив, царапнули память Иветты, напомнив ей кое-что далёкое из прежней жизни.

Когда Иветта Борисова была ещё подающей большие надежды спортсменкой, а также заводилой в весёлой компании, на одной из пляжных тусовок или туристических вылазок за МКАД, к ним, молодым и дерзким, прибилась чудаковатая Лизка Фрейзе. По виду – откровенный ботан, по разговорам – тихий, но лютый фрик. Такие девочки-припевочки дома должны сидеть, крестиком вышивать, мамкам в рот заглядывать, а не шляться с кем попало, где попало.

Запомнился Иветте случай. Однажды, отдыхая на турбазе, девчонки решили совершить марш-бросок за продуктами в соседний посёлок. И нарвались на кучку невменяемых байкеров. Окружив их, байкеры потребовали женской ласки. Заявили, что никого не отпустят, пока хотя бы одна из подруг не согласится составить им компанию. Иветта была неробкого десятка, но, честно говоря, струхнула она тогда сильно. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, скорее всего, ничем хорошим, если бы позади самого страхолюдного из байкеров по имени Мирон не приземлилась бы Фрейзе. Крепко обняв гамадрилоподобного мотоциклиста за мощную жирную спину, она с совершенно гагаринской интонацией сказала: «Поехали!» И, помахав подругам на прощание, кося лупатыми глазками за толстыми стёклами очков, исчезла в неизвестном направлении дня на два. Так Фрейзе получила репутацию стрёмной, но безбашенной оторвы, способной решительно на всё.

– Так чего рылась в бабкином серванте? – спросила Иветта, рассматривая стоящие на кухонном столе привезенные Лизой продукты: бутылку водки «Белая Гора», хлеб, банку домашних маринованных огурцов и качалку колбасы «Сервелат финский с сыром».

– Вот, – смущенно улыбнувшись, Фрейзе выложила на стол бумажный прямоугольник, что держала в руке. – Искала карту. Карта была странной, явно не игральной. Мужчина в оранжевой робе сидел на нарах и смотрел на закат сквозь маленькое окошко с решеткой. Сверху в золотом вензельке поблескивала цифра «21», на рубашке карты сверкал девятью куполами собор. Купола были без крестов.

– Это что?

– Грандасанго! – разливая водку, ответила Фрейзе. – Помнишь, я рассказывала?

– Нет, – презрительно фыркнула Иветта. – Хотя постой, не та ли это игра, из-за которой тебя до трусов раздели и обыскали? Фрейзе расхохоталась, попыталась, смеясь, опрокинуть в себя рюмку водки, поперхнулась и закашлялась, а Иветта вспомнила второй случай. Случай, после которого Лизу в их компании стали считать чем-то вроде «местечковой» сумасшедшей, на безобидные бзики которой можно смотреть сквозь пальцы.

Лизу застукали, когда она шарила по чужим сумкам и карманам одежд, что лежали сваленными в кучу на веранде дачи, пока все остальные жевали шашлыки. Побить её не успели, потому как она сама, не дожидаясь проблем, вывернула свою самодельную, расшитую бисером сумочку, в которой были ключи и две жестяные коробочки со странными картами. Невзирая на собачий осенний холод, Фрейзе быстренько разделась до исподнего, тем самым, продемонстрировав, что ни у кого ничего не взяла и не украла. На справедливое требование общественности объяснить своё криминальное поведение, Лиза понесла такую пургу, что мало кто дослушал её до конца. Многие, махнув рукой, уходили по своим делам, ушла и Иветта, уловив напоследок слова о том, что Фрейзе с раннего детства собирает волшебные карты, а найти их можно только в самых неожиданных местах, нередко с риском для здоровья и жизни.

– До сих пор ищешь свои волшебные карты? Ты хуже маленького ребенка! – покатилась со смеху Иветта.

– Да-да, – закивала головой Лиза, подсовывая Иветте бутерброд.

– После первой не закусываю, – гордо отвергла бутерброд Иветта. – Я вообще теперь не закусываю, – с тихой злостью заметила она. – Ну, давай, рассказывай! – велела она Лизе. – Как живешь?

– Что рассказывать, Веточка? – смешно скособочившись, ответила Лиза. – Не замужем, детей нет, ухажеров тоже, ну, кроме Мирона. Ты, наверное, его не помнишь, – махнула она лапкой-ручкой, напомнив Иветте неуклюжего хорька. – Он подвозит меня иногда на работу. Я в краеведческом музее завхозом работаю. Лучше ты рассказывай!

– Муж объелся груш, – саркастически ухмыльнулась Иветта. – Из спорта меня попёрли, скрытый порок сердца нашли и кучу разной хрони, что с возрастом должна обостриться. Спасибо маме с папой за гены и заботу.

– Да, что ты, Веточка… – похоже, искренне огорчилась Лиза. – Мне так жаль.

– Не хочу об этом, – сказала Иветта. – Давай, рассказывай ты.

– Что?

– Что хочешь! Хоть про игру свою дурацкую расскажи. Соскучилась я по твоему бреду, не слышала давно.

И Фрейзе рассказала Иветте о старинной карточной игре. По словам Лизы, игра заключалась в поиске особых карт Грандасанго. Чтобы найти такую карту, нужно, говоря современным языком, «выйти из зоны комфорта». Например, пойти утром на работу, а потом вернуться с полдороги, наплевав на выговор за опоздание или прогул, запрыгнуть в первый попавшийся автобус, выехать в незнакомый район, зайти в первый попавшийся подъезд любого дома, открыть (взломать!) рандомно почтовый ящик и… Очень может быть, что искомая карта окажется там.

– Так ты, поэтому в серванте шарила? И поэтому ко мне и сорвалась? – догадалась Иветта. Лиза лишь смущено пожала плечами. – Не верю, что карту здесь нашла.

– Здесь, Веточка, в верхнем ящике, где ручка сломана, – заискивающе улыбнулась Лиза.

– Хм, – Иветта взяла карту в руки и стала рассматривать купола. – Ну, допустим. И что ты с ней делать собираешься?

– Ничего, – вздохнула Лиза. – Пойдет в обменный фонд. Расстегнув бисерную сумочку, висевшую у неё на плече, Фрейзе вынула из неё две жестяные коробки – темно-желтую в серую полоску и зеленую в оранжевых сердечках. Открыв коробку с сердечками, Лиза достала из неё двадцать карт.

– Мой обменник, – с гордостью сказала она. Присмотревшись, Иветта заметила, что все карты были с разными рубашками и по цвету, и по рисунку.

– Они из разных колод? – предположила Иветта.

– Да. Разложив карты в четыре ряда, по пять штук рубашками вверх, Лиза предложила Иветте вытянуть над ними ладонь – ради смеха. Борисова согласилась. Далее произошло нечто странное: карты «упали» Иветте на ладонь! Не все, только две. Но как они это сделали! Упали вверх! Взлетели, слово металлические пластины, притянутые магнитом, и ударили в ладонь со смачным громким шлепком, будто на пол свалился помидор.

– Они тебя выбрали! – захлопала в ладоши Лиза.

– Бред! Что за фокус? – воскликнула Иветта, стряхивая карты на стол.

– Хочешь посмотреть, что за карты тебе достались? – не отвечая на вопрос, сказала Лиза. Она взяла карты в руки. – Смотри, эта колода называется «Аква Олимпик».

По окантовке карты золотыми буквами легла надпись: «Не победа, но участие», рубашка была разрисована олимпийскими кольцами и волнистыми узорами, на обратной стороне вверху стояла цифра «8». На картинке схематично изображался пустой бассейн с трамплином, но вот вода в бассейне была как настоящая – по ней расходились круги, будто кто-то вот-вот, мгновение назад, спрыгнул с вышки и лихо ушёл под воду, не оставив за собой брызг. От воспоминания о спорте у Веты на глаза навернулись слёзы.

– А это колода «Дольче Вита».

Иветта зачарованно разглядывала картинку, где вверху стояла цифра «31», где тоже была вода и… ноги.

– Будто твои ноги нарисованы, правда, Веточка? Действительно, длинные стройные ноги, разделенные узкой полоской голубого купальника, с тонкими щиколотками и аккуратными коленными чашечками очень походили на ноги Иветты, за исключением того, что никогда в жизни девушка из рабочей семьи не имела такого шикарного нездешнего загара, явно морского, а не речного или дачного. Отливающие бронзой ноги, твёрдо стояли на белом песке, попирая пальчиками с накрашенными ноготками золотисто-розовые витые ракушки. Позади ног пенилась сине-зелёная вода, плыла яхта и росли две лохматые пальмы, между которыми раскачивался гамак.

– В чём смысл игры? – неожиданно хриплым голосом спросила Иветта. – Соберешь колоду, и желание исполнится?

– Не совсем. В твоей жизни произойдут перемены. Большие перемены к лучшему.

– И что, я тоже могу найти такую карту? Сыграть в… как его…

– Грандасанго.

– …и выиграть новую жизнь?

– Конечно, Веточка, – горячо откликнулась Лиза. – Главное, не бояться рисковать и быть терпеливой. А! Когда ищешь, обязательно надо петь особую песню, так карты узнают игрока и приходят к нему.

– Какую песню? Эту?

Иветта стала напевать ту песенку, что слышала сегодня, когда проснулась: «Иди, где не ждут, бери, что дают. Колоду собери – жизнь измени…»

Машинально Борисова сняла крышку с давно уже опустевшей сахарницы и вскрикнула от неожиданности. Там лежала карта.

– Вот ты и в игре! С первого раза! – обрадовалась Лиза. – Какая же ты везучая! Один день и у тебя уже три карты, – сказала она, подсовывая Иветте карты «Аква Олимпик» и «Дольче Вита» из своего обменника.

– Откуда она здесь взялась? Ты подбросила? Признавайся! Фокусница недоделанная, морочишь мне голову! – у Иветты чуть не случилась истерика.

Как могла, Лиза успокоила старую подругу, плеснув ей водочки, и объяснила, что она – Лиза Фрейзе, здесь совершенно ни при чём. Это всё Грандасанго! Самую первую карту игроки-неофиты обычно находят у себя дома или среди своих вещей.

– Только вот для коллекции она, наверное, не подойдёт.

– Почему? – резко успокоилась Борисова, подгребая к себе три карты.

– Смотри, – Лиза указала Иветте на маленький значок, что стоял внизу на рубашке карты, найденной в сахарнице.

В овальной рамочке, вплетённой в узор, были нарисованы перекрещенные ружьё и мотыга.

– Прям, как серп и молот, – рассмеялась Иветта.

– Именно, – на полном серьезе подтвердила Лиза. – Это – Эпоха.

И объяснила, что колоды Грандасанго разделены по трём категориям – «Реальность», «Химеры» и «Эпохи». Почти все игроки стараются собирать «Реальность», чтобы поменять жизнь здесь и сейчас, в этом мире. Перекрещенные ружьё и мотыга – это символ конкретной Эпохи, в которую попадёт игрок, если соберёт именно эту колоду.

– Но, – развела руками Лиза, – мало кто готов к настолько кардинальным переменам – к жизни в другой эпохе, даже если с трёх лет и мечтал быть рыцарем или в набеги с викингами ходить.

– Попадёт? – переспросила Иветта. – Как это? В прошлое, что ли перенесётся? – хмыкнула она. – Как на машине времени?

– Перемещение во времени – антинаучная чушь, – с видом знатока заявила Фрейзе. – Нет, если соберёшь Эпоху, то ты не в прошлое попадешь, а в параллельный мир. Похожий на наш, но время другое, – и добавила, почему-то шёпотом. – Этот мир возникнет из небытия, специально для тебя. Вот так!

– Ааа… Ну да! – расхохоталась Иветта. – «Мир, специально для тебя». А это какая чушь? Научная? Даже голова перестала болеть! Иветта и не заметила, как развеселилась и расслабилась. Положительно она была рада визиту Фрейзе. Вот только, что ей надо? Ну, нашла она карту, почему не уходит? Никогда тесно не общались, а тут прямо как родня. Приехала-прилетела… прискакала… где она там живет? На Выхино? Далековато. И почему взгляд у Лизки такой напряженный и хитрый, будто попросить чего-то хочет, но не решается?

– Что тебе нужно? – резко спросила Иветта у Фрейзе, перестав смеяться. От волнения у Лизы запотели очки. Она замямлила что-то успокаивающее, а потом решительно вынула из кармана тысячу рублей и положила перед Борисовой.

– Бабушка твоя, Валерия Ивановна, тоже была игроком Грандасанго и жила в этой квартире. Мы с ней как-то пересеклись, и она проговорилась, что держит коллекцию и обменник в тайнике в серванте. Она умерла, так и не собрав колоду.

– И ты думаешь карты ещё в доме? Фрейзе кивнула.

– Сервант на месте.

– И ты хочешь купить бабушкины карты у меня за тыщу деревянных? Фрейзе снова хотела кивнуть, но остереглась, заметив нехороший блеск у Иветты в глазах и подергивающийся уголок рта.

– Или ты ждала, когда я напьюсь, и тогда ты бы их спокойно забрала?! – заорала Иветта на старую подругу.

– Нет, нет, Веточка, – залепетала Фрейзе. – Эти карты – твоё наследство. Просто разреши мне взглянуть на обменник Валерии Ивановны. Вдруг там есть карта «Лазурный берег» номер «50». Иветта задумалась. Деньги ей сейчас очень были нужны, даже такая ничтожная сумма. Правильно истолковав её молчание, Фрейзе вкрадчиво заметила:

– Тысячу рублей за карту, которая тебе не нужна, а мне без неё хоть плачь. Последняя из пятидесяти четырёх. Третий год ищу. Даже если её там и не окажется, я всё равно отдам тебе деньги, и всё, что мы найдем – твоё. А больше никто не даст, хочешь в Инете расценки посмотри. Иветта молчала, продолжая сверлить Лизу взглядом.

– Грандасанго не любит, когда карты… как товар. Опытные игроки знают, покупая карты – много не соберёшь. Если ты олигарх или магнат какой-то, тогда да, можешь потратиться, нанимая других игроков, чтобы собирали нужную тебе колоду, а так…

– Я подумаю, – перебила словоизлияния Лизы Иветта. – А пока, – Иветта продолжила рассматривать карту из сахарницы, – скажи, как называется эта карта? Что за Эпоха? Радуясь, что конфликт исчерпал себя, так, по сути, и, не начавшись, Лиза заулыбалась, показав кривые зубки:

– Не знаю, Веточка. В семейном каталоге её не помню, а там более двух с половиной тысяч колод описано, да и я ещё десятка два дописала. Дай-ка взглянуть поближе.

Яркая, словно нарисованная маслом, миниатюра. Широкое крыльцо богатого дома, возможно усадьбы. Молодая черноволосая красавица в старинном пышном платье, белом с зеленоватым оттенком, сидит на стульчике в компании двух кавалеров – франтоватых рыжеволосых близнецов. Её обнаженные плечики защищает от солнца широкополая шляпка. От карты веяло аристократическим эротизмом, снобизмом и богатством, что передается из поколения в поколение.

– Мне кажется, может быть, я ошибаюсь, но это – колониальный Юг.

– Что? – не поняла Иветта.

– Смотрела «Унесённые ветром»? – упростила ответ Лиза. Иветта не только смотрела «Унесённые ветром», но даже одноименную книгу читала. Единственную, что ей удалось, а главное – захотелось, дочитать до конца. Иветта Борисова всегда восхищалась главной героиней романа. Вот кто умел брать от жизни всё! Даже чужое…

– Это же Скарлетт! – присмотрелась к карте Иветта. – А это близнецы Тарлтоны, не помню, как их звали. И что? Соберу эту колоду – стану, как Скарлетт О’Хара? Бредятина!

– А ведь и правда – Стюарт и Брент, – задумалась Лиза. – Не знаю, что будет, если собрать. Никто не знает, что будет, если собрать Эпоху или Химеру, – виновато пожала плечами Фрейзе. – Да ты и не соберёшь – ты её нашла, но она тебе не отозвалась.

– А хоть одного человека знаешь, кто собрал бы хоть какую-то колоду?

– Кто же признается. Но одного я всё-таки знаю.

– И кто он?

– Фрейзе Пётр Александрович.

– Родственник твой? Отец?

– Предок.

Перехватив скептический взгляд Иветты, Лиза выбрала из своего обменника карту с потрепанными краями и незамысловатым цветочно-лиственным узором горчичного цвета, в который, как в рамку, вписалось имя «Пётръ Фрейзе». Номер у карты был «4». На лицевой стороне карты в черно-белых тонах мчалась машина, вернее старинный автомобильный экипаж, где сидела дюжина усатых молодцев в пожарных касках и водитель. У экипажа были колёса со спицами и огромные фары. На высоком борту, скрывающем ряды сидений, отчетливо выделялась надпись «Фрейзе и К°».

– Это дубль-карта из коллекции Петра Фрейзе. Он был известным изобретателем автомобилей и предпринимателем. Известным до революции.

«Когда колода собрана и активирована, – объяснила Лиза, – то на рубашке, а иногда и на лицевой стороне всех её карт, возникает имя чемпиона Грандасанго. Такие карты «гашенные», они «вне игры», но они ценны, как напоминание о том, что большие перемены к лучшему возможны. И редки. Большинство чемпионов находят и уничтожают свои дубль-карты, чтоб никто не знал о причинах их успеха».

…Вот уже битый час Иветта с Лизой пытались открыть тайник Валерии Ивановны, спрятанный в недрах серванта между открытой полкой и двумя ящичками для ниток и шпулек. Девушки догадались вынуть ящички, и дело теперь оставалось за малым. Прокрутить крышку тайника влево. То ли дерево так рассохлось, то ли что-то внутри заржавело, но ничего не получалось.

– Давай, я схожу за ножом, – предложила Лиза.

– Ага, за топором ещё сходи и динамитом, – отвечала Лизе Иветта, надавливая сильными руками на крышку. – Лучше объясни, ну вот кто, например, тюремную колоду захочет собирать?

Лиза прыснула от смеха.

– На каждый товар – свой купец. Тюремную колоду собирают те, кто хочет стать вором в законе. Папа говорит, что в 90-е годы отбоя не было от желающих.

– А твой папа, какую колоду собирал?

– Никакую, – потрясла жидкими волосиками Фрейзе.

– А что так?

– Ну, я же говорила, чтобы играть в Грандасанго, нужно быть рисковым и терпеливым, а папа таким не был. Сам признавал, рисковым был, терпеливым – нет. Зато он сохранил для меня почти полную коллекцию «Лазурный берег», которую ещё Пётр Фрейзе собирал для своей дочки, но она, бедняжка, рано умерла.

– Почти полную? Вот как… – заинтересовалась Иветта, не переставая давить на крышку тайника. – А сколько карт ты нашла сама?

– Семь! – с гордостью ответила Лиза.

– И сколько… – «И сколько ты лет собираешь свой “Лазурный берег?”», – хотела спросить у Лизы Иветта, но тут… крак! Крышка тайника отскочила, из краснодеревной тьмы выбрался на свет белёсый паук. В тайнике прятались две пыльные, замотанные в паутину жестяные коробки оливкового цвета. Одна побольше, вторая поменьше.

– С какой начнем? – спросила Иветта.

– Давай с большой. Нет! С маленькой, – попросила Лиза. – Что-то я жутко волнуюсь.

В маленькой коробке оказалось пять одинаковых карт со знакомыми рубашками.

– Твоя бабушка тоже собирала «Дольче Виту»! – обрадовано воскликнула Лиза, на что Борисова лишь презрительно скривилась. – Повезло, Веточка!

– Повезло, Веточка! – передразнила Иветта Фрейзе. – Всего пять штук. А как это ты не знала, что бабушка собирала? – с подозрением спросила она.

– Понимаешь…

…Когда Лиза в первый раз встретилась с Валерией Ивановной, обмена не произошло. Лиза на тот момент имела всего три обменные карты. Мельком взглянув, Валерия Ивановна заявила, что меняться тут нечем и выразила сомнение в том, что у Фрейзе хватит духу и терпения доиграть в Грандасанго до конца. Женщина привела Лизе в пример свою внучку, компанейскую зажигалочку Веточку Борисову, что никогда не сидит дома, и где только не побывала. «Вот кто бы мог сыграть, да она и без карт в жизни хорошо устроится, – сказала она. – Умница, красавица, будущая олимпийская чемпионка по прыжкам с трамплина в воду. А ты, курица домашняя, сколько уже “своих” карт САМА нашла? Ни одной? Я не сомневалась!»

– Вот значит как… – протянула Иветта. – А что это тебя прям всю трясёт, подруга?

У Лизы, действительно, ужасно тряслись руки, и зубы стучали, как от холода.

– Ты ведь помнишь, что последние годы Валерия Ивановна… эээ… плохо себя чувствовала.

– Да, чудила баба Лера знатно, – подтвердила Иветта. – То в милицию пойдёт, расскажет, что соседи у неё яхту спёрли, то на почтальоншу доносы строчит, будто она у неё миллион рублей с пенсии украла.

– Со мной она не общалась, даже узнавать перестала, прекратила всякие обмены, на порог не пускала, но всё равно, слухи, как мухи, – выдохнула Фрейзе, растирая похолодевшие от волнения пальцы. – Друг моего деда, который нас познакомил, и которому она доверяла больше других, рассказал, что видел у Валерии Ивановны несколько карт «Лазурный берег». Номера он по старости не запомнил, помнил только, что точно была карта с двузначным номером, оканчивающимся на ноль.

– И ты думаешь, что найдешь здесь номер «50»? Хм… – Иветта открыла вторую коробку.

Там лежала пачка примерно из сорока разных карт.

– Ищи.

Иветта протянула Лизе всю стопку.

– Нет, нет, – замахала руками Фрейзе. – Я так долго этого ждала, если окажется, что там тридцатый номер или сороковой – меня хватит удар. Давай, ты мне будешь показывать карты по одной? – жалобно попросила она.

– Давай, – охотно согласилась Иветта. – Заодно проведешь ликбез. Что это за карта?

Продолжение>