Генрих Гиммлер — Речь о гомосексуализме для СС командования. 18.02.1937. Часть I

Речь

Придя к власти в 1933-м, мы столкнулись и с такой вещью, как гей-сообщества, и вот что стало известно: зарегистрированных членов этих сообществ насчитывается порядка двух миллионов. Примерная и официальная оценка тех, кто занимался подсчетами, колеблется между цифрами два и четыре миллиона гомосексуалов в Германии. Лично я считаю, что на самом деле их количество не настолько велико: я не верю, что все те, кто посещает подобные клубы, действительно гомосексуалы. С другой стороны, разумеется, я убежден, что не все гомосексуалы зарегистрировались. Исходя из этого, моя личная оценка — между миллионом и двумя. Миллион на самом деле — это минимально допустимая цифра, которой мы должны придерживаться, это самая меньшая и усредненная оценка, приемлемая в этой области.

Прошу вас это запомнить. Согласно последней переписи населения, в Германии проживает 67-68 миллионов человек, что, если считать очень грубо, означает 34 миллиона мужчин. Таким образом, примерно 20 миллионов из них — сексуально дееспособные мужчины (я говорю о тех, кто старше 16-ти лет). Быть может, плюс-минус миллион, но сейчас это не так важно.

Если я предположу, что один или два миллиона из этих двадцати — гомосексуалы, то становится ясным, что 8% или 10% мужчин в Германии — гомосексуалы. И если так и останется, значит, нашей нации грозит гибель от этой заразы. Нация не выдержит, если равновесие между полами будет нарушено.

Далее, если вы задумаетесь о факте, который я еще не упоминал, а именно: при постоянном числе женщин у нас не хватает двух миллионов мужчин, поскольку те погибли на войне; и вы можете себе представить, какой это перевес — два миллиона гомосексуалистов и два миллиона погибших мужчин, то есть в общей сложности у нас отсутствует четыре миллиона сексуально дееспособных мужчин, — то вы легко вообразите, насколько ужасающе нарушается половое равновесие в Германии. И это ведет к катастрофе.

Я хочу высказать несколько идей относительно гомосексуализма. Среди гомосексуалов есть те, которые мыслят следующим образом: то, что я делаю, никого не касается, это исключительно мое личное дело. Всё, что происходит в половой сфере, отнюдь не приватное дело индивидуума. Напротив: это затрагивает жизнь и смерть нации, её мировую власть и единство. Тот народ, у которого много детей, имеет право на мировую власть и мировое господство. А тот чистокровный (gutrassiges) народ, который имеет мало детей, кажется ищущим билет в могилу на незначительные 50 и 100 лет, с полным забвением через 200 или 500 лет.

Этот народ может, не обращая внимания на цифры (я только привёл значения в среднем), как государство, погибнуть и от другого. Мы — государство мужчин, и все проблемы, которые имеет это самое государство, мы должны решить ради того, чтобы в будущем сделать устройство государства мужчин лучше.

В истории были государства, управляемые женщинами. Вы слышали о матриархате. Амазонки существовали не только в легендах, но и в реальности. Такие матриархальные конституции были у фризов [народность]¹ — они особенно свойственны морским народам. Их следы и проявления видны до сих пор. Едва ли это совпадение — тот факт, что Голландия с радостью позволяет управлять собой женщине, и что рождение дочери — будущей королевы, куда более желательно, чем рождение сына. В этом нет какой-то особенности, истоки этого явления находятся в древних инстинктах морских народов.

Веками, целое тысячелетие, германскими народами и особенно немцами официально управляли мужчины. Но сейчас государство мужчин находится под ударом из-за гомосексуализма. В области государственного управления главная проблема вот в чем: государственное управление, народное самоуправление, армия, всё, что связано с государственными институтами, — всё зависит от служебных должностей и базируется на их заслугах, если не обращать внимания на свойственные человеку слабости. 

Само по себе, даже случайное назначение на официальный пост после сдачи экзаменов по юриспруденции, — это не что иное, как заслуга. Отбор в этом случае произошел благодаря именно заслуге, потому что сначала был сдан первый экзамен, потом второй и так далее.

Однако о тех должностях в управлении и экономике, которые занимают женщины, ни один непредвзятый человек не сможет заявить, что назначение на подобную должность было сделано исключительно благодаря ее заслугам. Честно говоря, раз тут собрались одни мужчины, давайте говорить начистоту: в тот момент, когда вы выбираете машинистку и у вас есть две кандидатки — одна уродливая, пятидесятилетняя, печатает триста символов в минуту, профессионал, чуть ли не гений своего дела, а вторая — чистокровная и привлекательная двадцатилетняя, печатает сто пятьдесят символов, и вы — я вас, возможно, всех вместе полностью недооцениваю, — скорее всего, с серьезной миной на лице и тысячью моральных оправданий (к примеру таким, что другая «в возрасте» и легко может заболеть), я знаю, вы возьмете юную симпатичную двадцатилетнюю кандидатку, которая печатает медленно.

Да, кто-то сейчас рассмеется, поскольку это совершенно безвредно, и в чем-то бессмысленно: ведь если она хорошенькая, то непременно скоро выйдет замуж; кроме того, должность стенографистки для государства не настолько значительна; да и другую найти несложно.

Но в тот момент, когда принцип, основанный не на заслугах — я хочу подчеркнуть это со всей серьезностью, — эротический принцип, мужеско-женский, принцип на основе сексуального влечения — в государстве мужчин практикуется всеми до одного, вот тогда начинается разрушение государства. Я возьму пример из жизни. Подчеркну: из жизни. Я хочу по этому поводу заметить еще одно: я сомневаюсь, что существует хотя бы одно учреждение на земле, обладающее таким обширным опытом в области гомосексуализма, абортов и прочих схожих вещей, подобное нам в Германии, подобное гестапо. Я уверен, что мы действительно можем говорить о себе, как о самой профессиональной и опытной организации в этой сфере.

Господин министерский советник X гомосексуален и подбирает экспертов, которые нужны в его государственном учреждении, отнюдь не по принципу заслуг кандидата. Он не выберет лучшего юриста, он также не скажет, что эксперт X, быть может, и не самый лучший юрист, зато получил хороший балл на экзаменах, имел юридическую практику, и, что гораздо более значимо, расово выглядит хорошо и с идеологией у него в порядке. Нет, он не возьмет квалифицированного и хорошо выглядящего эксперта, он, скорее, поищет такого же гомосексуала. Эти люди узнаю́ т друг друга с первого взгляда. Если на танцплощадке находятся пятьсот мужчин, то в течение получаса они непременно друг друга обнаружат. Как это происходит, мы, нормальные люди, можем только гадать.

Этот господин министерский советник ищет эксперта с худшими показателями и идеологически ненадежного. Он не спрашивает о заслугах, но рекомендует его господину министру к назначению. Он его хвалит и детально обосновывает свою рекомендацию. И вот эксперт нанят; и министру никогда не придёт в голову задать дополнительные вопросы и дальше проверять назначенца, поскольку, основываясь на привычно-традиционном подходе, министр полагает, что эксперта наняли исключительно из-за заслуг. Мысль, что эксперт был назначен на должность просто потому, что он — гомосексуал (равно как и сам советник), нормальному человеку в голову не придет.

Но на этих двоих процесс не остановится, потому что эксперт — теперь государственный чиновник — продолжит действовать по тому же принципу. Если в государстве мужчин на государственной должности у вас есть такой человек, то будьте уверены: вы обнаружите еще троих, четверых, восьмерых, десятерых и более назначенных по тому же принципу. Один тащит за собой другого, и попробуйте теперь найти среди этих людей хотя бы одного или двух нормальных — их проклинают, они могут делать всё, что хотят, но их уничтожают. Позвольте привести пример. Я говорю о человеке из наших товарищей, для которого именно так всё и обернулось. Обергруппенфюрер СС фон Войрш находился в Силезии, пытался бороться с гомосексуальным группенфюрером СА Хайнсом и гомосексуальным гауляйтером и оберпрезидентом Брюкнером. И поскольку фон Войрш оказался тем человеком, который разрушил прелестную гей-идиллию, именно он подвергся преследованиям — и не потому, как было сказано, что он другой, а именно и якобы из-за его нравственных, моральных, идеологических, то есть национал-социалистических ошибок и заблуждений.

Таким образом гомосексуализм сводит на нет все заслуги, все основания для заслуг и разрушает государство в самом его фундаменте. И это еще не всё: гомосексуал — очень и очень психически больной человек. Он мягкий, податливый, он трус в каждом проявлении. Я верю, что гомосексуал может быть храбрым на войне; однако в области гражданского мужества они самые трусливые люди из всех, кто вообще есть.

Взаимосвязанным с этим является и тот факт, что гомосексуал — патологический лгун. Он не лжет — если взять крайний пример — как иезуит. Иезуит лжет с определенной целью. Он что-то говорит с сияющим лицом, хотя и знает, что обманывает вас. Однако у иезуита есть моральное основание: во славу Бога; majorum dei gloriam. Цель оправдывает средства. Существует целая моральная философия, целое моральное учение, которое разработал святой Игнатий Лойола².

Поэтому иезуит лжет и знает это; он не забывает ни на мгновение, что лжет. Однако гомосексуал лжет и сам себе верит. Если вы спросите гомосексуала о чем-нибудь: «Вы это сделали?», ответом будет: «Нет». Я знаю случаи, когда опрошенные нами гомосексуалы говорили: клянусь священной клятвой, честью моей матери, или: я готов расстаться с головой, если это неправда. Три минуты спустя, когда были представлены неопровержимые доказательства, мы спросили: «Ну, а вот это? Как быть с этим?». Он, конечно не погиб, к сожалению, и живёт дальше.

В начале я этого не понимал. В 1933-34-х годах мы подошли к этим вопросам, как невежественные дураки, потому что был и есть закрытый отдельный мир, мир для обычного человека настолько странный, что трудно себе представить нечто подобное. И тогда группенфюрер Гейдрих³ и я, и некоторые другие люди должны были начать учиться, и учиться на скверном опыте. Я спрашивал себя: неужели они лгут? Сегодня однозначно понятно, что иначе и быть не может. Поэтому я больше не хочу спрашивать гомосексуалиста: можете ли вы дать мне слово? Я больше не хочу, поскольку знаю, что в ответ получу ложь. В тот момент, когда гомосексуал мне что-то говорит с блестящими от слез глазами, он убежден, что говорит правду. И по моему опыту, гомосексуализм ведет к абсолютному психическому безумию и полному сумасшествию.

Гомосексуал, конечно, самый подходящий объект для любого вида вымогательства или нажима. Им легко манипулировать. Во-первых, потому что он знает, что может быть арестован, во-вторых, — и это важно — потому что он нестойкий человек, а в-третьих, потому что ему не хватает ни воли, ни нервов.

К тому же у гомосексуала — я приведу всего несколько примеров в этой области — есть ненасытное желание общения, разговора, коммуникации во всех сферах, и особенно — в сексуальной. Как правило, если кто-нибудь из них попадется в ловушку, то непременно выдаст вам все имена, которые знает. Причем сделает это добровольно и будто неудержимо. Поэтому — я должен говорить с их точки зрения — не существует верности в любви мужчины к мужчине, хотя гомосексуалы притворяются, что любят друг друга. Гомосексуал выдаст всё и всех и сделает это в надежде, что, возможно, сумеет спасти собственную шкуру.

Нам нужно уяснить предельно четко и ясно: если мы продолжим терпеть этот порок в Германии и окажемся неспособными его искоренить, то это будет концом Германии, концом германского мира. К сожалению, сейчас не всё так просто, как было во времена наших предков. Тогда гомосексуалов, называемых «урнинг», просто топили в болоте.

Чувствительные, интеллигентные профессора, когда находят трупы в торфяниках, конечно же, не знают, что в девяноста случаях из ста перед ними гомосексуал, который был утоплен в болоте.

Это было не наказанием, а, скорее, просто уничтожением ненормальной жизни. От этого нужно было избавляться, равно как мы избавляемся от сорняков — выпалываем их, а после сжигаем. В этом не было и мести, просто тот, кто заражен, должен уйти.

Так было у наших предков. У нас, к сожалению, это уже невозможно. Внутри структуры СС я хотел бы очень четко объяснить следующее. Я подчеркиваю: я точно знаю, что говорю. Конечно, это не предназначено для официальных выступлений, но в приватных дискуссиях этот момент вы вполне можете затрагивать.

Сегодня в СС всё еще есть как минимум один случай гомосексуализма в месяц. Во всей структуре в течение года в общей сложности становятся известными порядка восьми-десяти случаев. И вот что я по этому поводу решил: в каждом раскрытом случае гомосексуалы будут публично разжалованы, высланы и преданы суду. По завершении наказания, установленного судом, согласно моему распоряжению, они будут отправлены в концентрационные лагеря и при попытке побега — расстреляны. Командир подразделения будет поставлен в известность.

Надеюсь, таким образом мы наконец сумеем покончить с людьми такого типа в СС, и сделаем это для того, чтобы не только сохранить чистую кровь СС, но и продолжить ее взращивать для Германии.

Однако такие меры не решают проблему всей Германии. Не следует питать иллюзий вот по поводу чего: если я приведу гомосексуала в суд и запру его в тюрьму, дело этим не закончится. Потому что гомосексуал выйдет из тюрьмы точно таким же гомосексуалом, каким в тюрьму и вошел. Поэтому вся проблема пока не решена. Она разрешится только если этот порок будет объявлен вне закона (в отличие от тех лет, когда мы только пришли к власти). Хотя у нас были определенные статьи закона перед войной, во время войны и после войны, на самом деле ничего не происходило. Лучше всего я могу это объяснить на примере: за первые шесть недель нашей деятельности в этой сфере в 1934 году мы подали больше дел в суд, чем подал отдел полиции в Берлине в течение целых двадцати пяти лет. Никто не должен говорить, что проблема разрослась только из-за Рёма⁴. Он, конечно, сам был проблемой, но и без него всё это процветало до войны, во время войны и даже после войны.

Теперь вы видите, что с помощью государственных рычагов и полиции можно регулировать всё. Можно решить проблему проституции, которая сама по себе совершенно безвредна по сравнению с другой трудностью. Применяя определенные меры, можно контролировать любую проблему. В этом вопросе мы поведем себя чрезвычайно великодушно и разумно, потому что, с одной стороны, нельзя допустить влияния гомосексуализма на молодежь, а с другой стороны, нельзя заблокировать сексуальную свободу. Это безумие. В конце концов, любое препятствие для отношений с девушками — даже если речь идет о денежных отношениях, то есть проституции — это огромный недостаток.

В свете всех этих соображений мы не должны забывать, что, к сожалению, Германия стала (почти на две трети территории) урбанистической страной. У деревни таких проблем нет. Деревня естественным и здоровым образом сама регулирует эти вопросы. Там, несмотря на священство, несмотря на христианскую мораль и на тысячу лет религиозного воспитания, мальчик забирается через окно в комнату девочки. Таким образом, проблема разрешается, равновесие восстанавливается. В деревне очень мало детей рождены вне брака. Мало кто покидает деревню. Мальчики делают одно и то же, как то было и прежде, как то было всегда.

Все разговоры о том, что если девушке не повезло выйти замуж до двадцати шести-тридцати лет, и всё это время она жила как монахиня, все эти разговоры — миф. Однако законы крови были строги, настолько строги, что ни один юноша и ни одна девушка не позволяли себе опускаться до смешения с обладателем низшей крови. Этот закон соблюдался строго и непреложно. Кое-что другое тоже было суровым, а именно супружеская верность. Если в неверности оказывалась виновной женщина, ее ждала смертная казнь, поскольку существовала опасность вливания в нацию чужой крови.

Все это было естественным, социальный порядок был чистым и достойным и действовал в соответствии с законами природы — в отличие от сегодняшнего нашего порядка, действующего против законов природы.

Как уже было сказано, вопросы, которые относятся к этой сфере, могут каким-то образом разрешиться. Чем больше мы способствуем ранним бракам, и наши мужчины могут к 25 годам вступить в брак, тем скорее разрешится наша другая проблема: ведь та, предыдущая, урегулируется сама по себе.

А вот вопрос о гомосексуализме сам по себе решиться не сможет. Я могу, конечно, этот вопрос, который мы часто так или иначе обдумывали, решить следующим образом: всех мужчин-проституток в Германии запереть, отправив их в лагерь. Это можно сделать немедленно. Я только задаю себе вопрос: если я посажу в тюрьму 20 000 мужчинпроституток из больших городов, сумею ли я вернуть три или четыре тысячи — тех, что достаточно молоды (от 17 до 18 лет) — к нормальному образу жизни посредством дисциплины, порядка, спорта и работы? Такое было успешно достигнуто в целом ряде случаев. Но в настоящее время, если мужчины-проститутки не будут заперты, существует риск того, что миллионы гомосексуалов займутся поиском новых жертв. Так что это обоюдоострый меч.

Мы можем собрать всех этих 17-18-летних мальчиков, за исключением тех, кто уже полностью испорчен, и привезти их в лагерь. Мы постараемся этих мальчиков перевоспитать, что нами, как я уже сказал, в большом числе случаев уже было удачно сделано.

Продолжение...

Тут - Часть II