Фрезия со снежным крылом (Новелла). Глава 4.2
RanobeLibГлория Голдмари неспешно подошла к возвышению, на котором стоял трон.
Её волосы сияли так, будто в них запутались лучи солнца, а крылья, казалось, были готовы в любую секунду вознести хозяйку в синюю высь.
«А она что здесь делает?» — удивился я.
Глория мельком взглянула на меня и преклонила колено. Волосы золотыми волнами растеклись по ковру.
— Ваше Императорское Величество, прошу прощения за ожидание.
— Угу, наконец-то, — кивнула Мария и села на трон. — Я позвала вас двоих не просто так. Как вы знаете, близится Гранд-рула.
«Что?»
— Уингбаллет, тебе известно о тёмных слухах, вьющихся вокруг рул?
— Каких слухах?
— Тёмных. Поговаривают, на Гранд-руле совершаются незаконные ставки.
А, как же, слышал. Официальные, неофициальные ставки... Там крутятся миллиарды далов.
И с этим связано много проблем.
— Ставки — это прекрасно. Вносишь деньги, доверяешь судьбу удаче и блистательно проигрываешь. Вот в чём истинное веселье. Однако некоторые мешают веселиться.
— Да, — кивнул я.
Мария взглянула на Викторию, и та безэмоционально продолжила:
— Несколько дней назад на Сциллу Перувиану было совершено покушение.
Я округлил глаза.
На последней Гранд-руле Перувиана заняла второе место и стала одним из лучших летунов империи. Я и не знал, что на неё напали.
— По официальной версии она отказалась от участия из-за проблем со здоровьем. Однако истина кроется в другом. Один из преступников порезал ей крыло чем-то острым. На полное восстановление уйдёт полгода, возвращение в спорт останется под вопросом.
Ужасно. Крылья — это жизнь рулера.
— Перувиана — не единственная пострадавшая, хотя и последняя. Нападения идут вот уже несколько месяцев, и у нас нет оснований заявлять, что жертв больше не будет. Естественно, общественность ничего не знает, — закончила Виктория так монотонно, будто читала по бумаге.
Я не смог скрыть удивление, а вот Глория просто смотрела в пол.
— Голдмари, как ты думаешь, чем руководствуются преступники? — спросила Мария.
Глория чуть подняла голову и уверенно ответила:
— Деньгами.
Императрица удовлетворенно кивнула.
— Верно. Я не знаю, на кого они будут ставить, но сейчас они избавляются от рулеров, которые могут спутать им карты. А в день гонки они, скорее всего, будут играть серьёзно.
— Серьёзно? — подняв голову, переспросил я.
— Да, — посмотрела на меня Мария. — Как два года назад, когда Гигантеум подстрелили в крыло.
Я почувствовал, как к лицу прилила кровь.
«Что?!»
— Виктория, принеси.
Гвардеец обернулась меньше чем за минуту...
— Вот.
...И показала нам отрез белой ткани, на которой лежал похожий на маленький коготь кусочек поблескивающего чёрного металла.
— Не может быть… — пробормотал я.
— Да, — кивнула Мария. — Это пуля, которую извлекли из крыла Фрезии Гигантеум.
Два года назад её подстрелили перед самым финишем. Причина банальна — тотализатор. Когда Фрезия сошла с дистанции, порядок финиширования изменился, и победила Глория. Все, кто поставил на неё, выиграли. Ради миллиардов много кто попытается устранить неугодного ему рулера.
— Кое-кто прилично нажился на падении Фрезии Гигантеум, — сказала Мария, накручивая прядь волос на палец. — Стрелка не поймали, но арестовали большинство букмекеров. Впрочем, ушли одни — пришли другие. Они как сорняки: сколько ни пропалывай, всё лезут и лезут.
— Почему вы скрыли правду от народа? — сдерживая кипящие в груди чувства, негромко спросил я.
— Потому что рулеры перестали бы участвовать в гонках. Эти стрелки покусились на моё веселье, их ждёт суровая кара.
Эгоизм и деспотизм сочились из каждого слова императрицы.
— А теперь перейдём к делу.
Мария посмотрела на Викторию. Гвардеец кивнула и проговорила:
— Оскар Уингбаллет, Глория Голдмари, Её Императорское Величество приказывает вам: расследуйте это дело и поймайте злоумышленников, пока они не нанесли удар. Это приказ короны!
— Слушаюсь! — одновременно ответили мы с Глорией.
Ага, попробуй тут отказаться. Сразу схватят и бросят в темницу как преступника.
— Ваше Императорское Величество, а почему именно мы с Глорией? Полиция не справляется?
— Безусловно, полиция прикладывает все возможные усилия, однако она мало смыслит в структуре рул. Поэтому-то, Уингбаллет, я и позвала тебя.
— Но почему меня-то?.. В империи полно людей, которые на гонках собаку съели.
— Не строй из себя невинную овечку. Ты уже совал нос в это дело, не так ли?
— Э-э-э…
«Засекли?»
Да, мне очень не понравилось, как Фрезии ампутировали крыло, и я тихонько сунул нос в обстоятельства её падения. Тихонько, но информационная сеть империи всё равно засекла.
— Поздно поворачивать назад. Кроме того, Уингбаллет, ты лучший специалист по рулам. Одним словом, ты — идеальный кандидат, — самоуверенно добавила Мария.
— А Голдмари тут при чём?
Я взглянул на Глорию, но та по-прежнему молча смотрела в пол.
— Причина проста и очевидна. Если злоумышленники снова захотят изменить порядок финиширования, то возьмут на прицел вероятного победителя, то есть Голдмари. Логично будет подключить её к расследованию.
— Тогда ей нужна охрана. Человек десять-двадцать.
— Нет, это неэлегантно, — недовольно нахмурились Мария. — Также только действующий рулер заметит то, что останется скрытым от других. Поэтому я привлекла вас помимо полиции.
Понятно.
Мария, конечно, эгоистка, но логика ей не чужда. Когда-нибудь преступники обязательно сделают свой ход, поэтому нам желательно держать предполагаемую цель в поле зрения, то есть подключить к расследованию.
А я, значит, выступлю помощником Глории.
— Тогда, Ваше Императорское Величество… В качестве платы выполните одну мою просьбу.
— Хо, ты ещё и условия ставишь? Ладно, говори.
— Разрешите Фрезии Гигантеум участвовать в гонке.
— Что? — удивилась Мария.
— Как вы знаете, я заключил договор с Гигантеум. Прошу, исполните её желание.
— Нет. Искусственным крыльям, этим подделкам, не место на моих рулах, — поджала губы она.
Я не отступил.
— Ваше Императорское Величество. Искусственные крылья — не подделка. Это настоящая сила, которая позволяет оставшимся без крыльев людям вернуться в небо. Прошу, предоставьте мне возможность доказать это.
— Почему ты так печёшься об этой Гигантеум? Она же тебе никто.
— Она гений, который рождается раз в сотню лет. Мне очень жалко хоронить её талант, «потому что она с искусственным крылом».
И тут Глория взглянула на меня. Её лицо пересекла тень удивления, но лишь на мгновение.
— Однако… — хмурясь и перебирая волосы, протянула Мария.
Я продолжил:
— Ваше Императорское Величество, предоставьте шанс бескрылым и неимущим. Рано или поздно среди них появятся настоящие таланты, которые приведут империю к ещё большему процветанию. Вы же мудры, вы должны понимать это.
— Хм… Таланты, говоришь?..
Её тон немного изменился. Я знал, что она была падка как на красоту, так и на способных людей, поэтому внутренне возликовал.
Как вдруг...
— Ваше Императорское Величество, — произнесла Глория. — Я против того, чтобы Гигантеум участвовала в гонке.
○
«Что?» — удивился я и скосил взгляд вбок.
Глория чуть подняла голову и холодно продолжила:
— Ваше Императорское Величество, бескрылые недостойны Гранд-рулы, и Гигантеум не исключение. Кроме того, она помешает расследованию.
— Хм…
Мария коснулась пальцем подбородка.
А мне только показалось, что дело в шляпе...
— В конце концов, искусственные крылья — имитация. Настоящие им не победить, как ни старайся, — с нажимом добавила Глория.
Странно.
Нет, я не злился, просто чувствовал себя не в своей тарелке. Глория редко когда снисходила до чувств. Её истинный девиз: «Ничьи проблемы меня не касаются. Я выше того, чтобы обращать внимание на кого бы то ни было».
— Ты слышал Голдмари, — произнесла Мария.
Ладно-ладно, я тоже не лыком шит, тоже умею играть на характере.
— Она боится проиграть.
Глория посмотрела на меня, не скрывая изумления.
— Почему бы нам не выяснить на руле, что сильнее? Что имеет право зваться настоящим: золотые крылья Голдмари или искусственное крыло Гигантеум? — предложил я.
— Хо-о.
В глазах Марии сверкнул огонёк заинтересованности.
Правильно, ты же у нас азартный обожатель гонок.
— Ваше Императорское Величество, я уверен, столь захватывающей гонки вы ещё не видывали и не увидите.
Удивление Глории сменилось ненавистью. Если бы она умела убивать взглядом, я бы сразу рухнул замертво.
Но спор был окончен.
— Очень хорошо. Так покажи мне силу искусственных крыльев.
○
«Боже правый…»
Шагая по коридору паласула, я размял онемевшие шею и плечи. Нет, все эти «высшие» разговоры, полные увёрток и недомолвок, не для меня.
Главное, всё закончилось хорошо.
Я развернул свиток и прочёл разрешение на участие в гонке, скреплённое императорской печатью. Теперь никто не сможет закрыть перед Фрезией двери.
А теперь...
— Уингбаллет, — внезапно окликнула меня Глория.
— Что? — обернувшись, дружелюбно улыбнулся я и увидел своё отражение в пронзительных синих глазах.
Глория на мгновение скривилась, но сразу взяла себя в руки.
На фоне красного ковра блестящие золотые крылья казались не творением природы, а шедевральным произведением искусства.
— Ты обо всём этом знала?
— Да, — после недолгой паузы ответила она. — На прошлогодней руле Её Императорское Величество отдала мне такой же приказ. Но ничего не произошло.
— Понятно…
Так вот почему она не удивилась: она слышала про нападения.
— Позволь задать тебе один вопрос.
— Какой?
— Почему ты так яро поддерживаешь Гигантеум?
Ни капли эмоций в голосе. Никогда не мог понять, что у неё на уме.
— Я же говорил: живу так, как хочу. Как и ты.
— Нет, не как, — позволив пробиться недовольству, возразила она. — Гигантеум — это просто обуза. Разве не так?
— Не так.
— Не понимаю.
— Ты и не пытаешься понять.
«Блин… Она не меняется».
В этом была вся Глория. Она никогда не шла на уступки и даже не пробовала понять кого-то или представить себя на его месте. Не позволяла заложенная в детстве дихотомия мира на знать и простолюдинов, богатых и бедных, сильных и слабых.
И не ей одной. Все аристократы такие.
— Ну, если в двух словах: вижу талант — хочу его развить, — шутливо пожал я плечами. — А есть крылья, нет крыльев — не имеет значения.
— У Гигантеум нет таланта.
— Есть.
— Нет.
— Ты чего так завелась? Совсем на себя не похожа.
— Потому что я тебя не понимаю. — Она чуть повысила голос. — Повторюсь: Гигантеум мешает исполнять приказ Её Императорского Величества. Кроме того... — вызывающе сказала она. — Ты пришиваешь крылья гусенице. Зачем?
— Гусенице? — не ожидая такого сравнения, нахмурился я.
— Бабочки летают в небе, гусеницы ползают по земле — таковы законы природы. А ты решил пришить крылья гусенице. Какой в этом смысл?
— А теперь послушай меня.
Я поскрёб в затылке. Ей-богу, если бы это была не Глория, а кто-нибудь другой, я бы ему от души врезал.
— Кажется, я тебя предупреждал: не смей называть людей гусеницами и бабочками. Кто может летать, тот пусть и летит, а победит быстрейший. Это и есть рула. Всё просто, да?
— Даже если в результате гусеница растеряет крылья и упадёт?
— Ты что, беспокоишься за Фрезию?
— Нет. Я лишь хочу убрать компоненты, которые рушат логику, и исполнить имперский приказ.
— Компоненты… — вздохнул я. — Фрезия невероятна. Она упорна как никто другой. Конечно, стрелки мне самому покоя не дают. Я бы всеми силами отговаривал её от гонки, но... Моего «остановись» она не послушает.
— Дура.
— Нет. Её сердце подобно крепчайшему стержню, а воля — непоколебимой горе. Поэтому-то я тайком помогаю ей добиться цели.
— …
Глория посмотрела мне в глаза и повторила:
— Я не понимаю.
«О небеса», — покачал головой я.
Шесть лет прошло, а она ни капли не изменилась.
— М-да, тебе всегда недоставало очарования. Ты так никогда не выйдешь замуж.
И тогда до одури серьёзная девушка взглянула на меня и с едва слышными нотками жалости в голосе ответила:
— Я и не собираюсь.
Врач подлатал меня, дал немного отлежаться в отдельной комнате, а потом меня вышвырнули из паласула.
Невероятно, но мне сохранили жизнь.
Я была уверена, что после всего сказанного Виктория зарубит меня, но её клинок оставил на лице неглубокую рану, которую умело обработал и перевязал придворный врач.
Но больше всего мне не давала покоя та фраза: «Это ты, Уингбаллет?»
Вне всяких сомнений императрица сказала это, перед тем как я потеряла сознание.
Но... как её понимать? Откуда в тронном зале взялся Оскар? Зачем он пришёл в паласул?
Ломая голову над неразрешимыми вопросами, я брела прочь от дворцовых врат.
Вечерело, от ног протягивалась длинная тень.
«Устала...»
Я осталась жива, но... какой в этом смысл? На рулу не попала, с работы сбежала. Цеплялась за отсвет надежды, но жизнь чётко показала, насколько я бесполезна.
И мне банально было некуда идти.
Пошатываясь, я опустилась на бордюр. Сил практически не осталось, живот издавал жалобное бурчание.
«Надо добыть воды, а потом озаботиться ночлегом...»
Но не успела я додумать, как услышала шелест перьев.
«А…»
В небе раскинулись золотые крылья.
— Глория…
Глория Голдмари медленно опустилась и зависла в воздухе надо мной. Как и в прошлый раз, она не стала приземляться.
«Что она здесь делает?»
Я увидела в её глазах своё отражение.
Мы немного помолчали.
— Глория, что тебе нужно? — измученно спросила я. У меня даже моральных сил не осталось.
— Гигантеум, почему ты столь рьяно стремишься участвовать в руле? — внезапно спросила Глория.
Я удивилась: она очень редко проявляла ко мне хоть какой-то интерес.
И что мне ей ответить?
— Начиная с шестнадцатого места и выше, участникам платят деньги... Дело в них?
— Э? В деньгах?
— Мне никогда не понять, как мыслят бедняки, — добавила она и легонько взмахнула рукой.
На мостовую со звоном упала монета, но не простая. Памятный золотой Виндала — монета аристократов и богачей. Передо мной лежал эквивалент нескольких зарплат простого человека.
— ?..
«Зачем ты уронила её?» — непонимающе спросила я взглядом у Глории.
— Тебе мало?
Вторая монета ударилась о первую и чуть откатилась в сторону.
— Глория, что ты делаешь?
— Бери их, и чтобы я больше никогда тебя не видела.
— …
— В том числе и на рулах. Ради самой себя.
«Ч… Что?»
Я не поверила своим ушам.
В то же мгновение руки задрожали, а в сердце зажглось пламя.
Уставшее, обессилевшее тело захлестнуло такой волной гнева, какой я ещё не испытывала.
Я сжала кулаки, чтобы побороть дрожь, и выдавила:
— Убирайся.
— Что?
— Забери их и убирайся с моих глаз.
— Ясно, значит, мало.
Глория либо проигнорировала меня, либо не поняла и бросила третью монету. Та врезалась мне в лоб и упала.
— Сколько тебе нужно?
— Глория.
— Ну, сколько?
— Глория!
Я схватила деньги и швырнула прямо ей в лицо, однако Глория мощно взмахнула крыльями и потоком воздуха перенаправила их обратно.
— Хоть засыпь меня ими!.. Чтобы я всю страну купить могла!.. — закричала я. — Но я ни одной монетки не потрачу! Гордость не позволит!
Наоравшись, я тяжело задышала.
Глория никогда мне не нравилась, но мы сходились в рулах и признавали силу друг друга, именно поэтому её предложение так оскорбило меня. Грудь распирало от ненависти, казалось, даже волосы воспламенились.
Не хочу проигрывать.
Мне не нужна победа, но и проигрыша я не приемлю. Пусть моя гордость — это крошечный росток, но его не купишь ни за какие деньги!
Глория же помолчала и нахмурилась.
— Позволь задать тебе один вопрос.
Я в ожидании уставилась на неё.
И Глория спросила с искренним недоумением:
— Почему ты так сердишься?
А потом снова звякнула монета.
○
За спиной заходило солнце.
Прикусив губу и равномерно стуча тростью, я ковыляла по улице.
В груди всё кипело и бурлило. Рана на лице болела, а вместе с ней и уязвлённое благородство.
Я злилась не только на Глорию, но и на себя. Сила позволяла сопернице свысока взирать на чужую гордость, а у меня, кроме этой самой гордости, ничего и не было, даже крыльев.
Будь проклята ты, беспомощность!
Внезапно я увидела длинную тень, подняла голову...
«Э?»
...И остолбенела.
— Буффон?!
Конь стоял точно в том же месте, где мы расстались. Увидев меня, он радостно заржал.
Забыв про гнев и опираясь на палку, я торопливо подошла к Буффону.
— Ты… Ты ждал меня?
— Бу-уф.
— Спасибо.
Я обняла его шею, а Буффон лизнул меня в щеку.
Первое время мы с ним были на ножах, но теперь сдружились. Он так искренне и мило радовался моему возвращению, что я едва сдерживала слезы.
Гнев потихоньку растворялся...
Внезапно Буффон заржал.
— Ч-что с тобой? — удивилась я и обернулась.
«Ах…»
К нам приближался мужчина. Высокий, мускулистый, с шрамом в форме полумесяца на лице, он источал спокойную силу, которую не могло затмить даже заходящее солнце. А как я, оказывается, за пару дней соскучилась по скрипу его протеза!
Грудь сдавило эмоциями.
— Гарет…
Заметив меня, Буффон громко заржал.
Фрезия удивлённо посмотрела на него, потом обернулась и округлила глаза.
— Откуда?.. — прошептала она. Большие красные глаза дрожали от навернувшихся слёз.
Я подошёл к ней и коснулся бинта на голове.
— Как рана, болит?
Фрезия испуганно дёрнулась.
— Ладно, держи, — сказал я и протянул свиток.
— Что это?
Она взяла его, развернула и увидела следующее:
«Настоящим я дозволяю участие рулера Фрезии Гигантеум с искусственными крыльями на сто шестнадцатой Гранд-руле. Императрица Мария Виндал».
— Императрица… Мария… Вин… дал… — прерываясь, прочла Фрезия, убедилась в наличии печати и захлопала ртом, не зная, что сказать.
Потом она ещё несколько раз перечитала разрешение и изумлённо посмотрела на меня. Я разве что не увидел надпись у неё на лбу: «Ничего не понимаю».
Ну, я бы на её месте вёл себя так же.
— К-как так?..
— Оскар Уингбаллет попросил.
— Оскар? — округлила глаза Фрезия.
— Ага. И ещё…
Я рассказал, что Оскар и разрешение выбил, и договорился о её освобождении. Естественно, я ни словом не обмолвился, что он стоит прямо перед ней.
Фрезия несколько раз моргнула и задрожала. Из красных глаз скатились большие капли слёз.
— Оскар…
Фрезия прижала свиток к груди, да так и застыла из-за избытка чувств. Мне показалось, она даже дышать перестала.
— Всё-таки он лучший. Настоящий джентльмен.
Сердце кольнуло.
«Всё время держать её в неведении... не получится», — вспомнил я слова Кловера.
Фрезия чуть шевельнулась, и послышался звон металла.
— А… — негромко сказала она.
Я опустил взгляд. По дороге покатилось что-то круглое, золотое. Монета? Но откуда? Из кармана её юбки?
— Что это? — Я наклонился и поднял кругляш. — Ого, ничего себе. Это же памятная монета Виндала.
Фрезия как-то подозрительно дёрнулась.
— Что?
— Н-ну… — замялась она, глядя на монету. — Это… Ну…
— Твоя?
— Нет. Г…
Тут она округлила глаза и прикусила губу.
«Что?»
Хотела же что-то сказать. Передумала?
Фрезия опустила взгляд, потом посмотрела на меня и сразу же отвернулась.
— Так, это…
— Нашла.
— Нашла?
— Да. Нашла на дороге, — негромко пояснила она и указала на улицу.
Подозрительно…
Ну ладно, шут с тобой. Знаю же, не захочешь, — и из тебя слова клещами не вытянешь.
Мы немного помолчали, а потом вдруг её живот выдал жалобную трель.
— Ладно, давай возвращаться, — сказал я, разрушая повисшее напряжение, и сел на Буффона.
— Гарет.
— М?
Я посмотрел на Фрезию и снова увидел слёзы.
— Ты… это мне? — необычайно робко спросила она.
— Нет, Буффону, — улыбнулся я.
— А-а.
Фрезия поняла, что я шучу, но не рассердилась, а тихонько добавила:
— Спасибо.
— Чего уж там…
Тем более ты сегодня сама не своя.
— Слушай.
— М?
— Дай-ка.
Она забрала монету и безо всяких колебаний выбросила её. Золото прощально сверкнуло в небесной синеве и исчезло.
— Какая расточительность, — буркнул я.
— Ну и ладно, — решительно ответила она, глядя вслед монете. — Какая разница, если победа всё равно будет за мной.