Домина усадила подружку на унитаз а затем связала и стала развлекать
Домина усадила подружку на унитаз а затем связала и стала развлекать
Цвет фона
черный
светло-черный
бежевый
бежевый 2
персиковый
зеленый
серо-зеленый
желтый
синий
серый
красный
белый
Цвет шрифта
белый
зеленый
желтый
синий
темно-синий
серый
светло-серый
тёмно-серый
красный
Размер шрифта
14px
16px
18px
20px
22px
24px
Шрифт
Arial, Helvetica, sans-serif
"Arial Black", Gadget, sans-serif
"Bookman Old Style", serif
"Comic Sans MS", cursive
Courier, monospace
"Courier New", Courier, monospace
Garamond, serif
Georgia, serif
Impact, Charcoal, sans-serif
"Lucida Console", Monaco, monospace
"Lucida Sans Unicode", "Lucida Grande", sans-serif
"MS Sans Serif", Geneva, sans-serif
"MS Serif", "New York", sans-serif
"Palatino Linotype", "Book Antiqua", Palatino, serif
Symbol, sans-serif
Tahoma, Geneva, sans-serif
"Times New Roman", Times, serif
"Trebuchet MS", Helvetica, sans-serif
Verdana, Geneva, sans-serif
Webdings, sans-serif
Wingdings, "Zapf Dingbats", sans-serif
Насыщенность шрифта
жирный
Обычный стиль
курсив
Ширина текста
400px
500px
600px
700px
800px
900px
1000px
1100px
1200px
Показывать меню
Убрать меню
Абзац
0px
4px
12px
16px
20px
24px
28px
32px
36px
40px
Межстрочный интервал
18px
20px
22px
24px
26px
28px
30px
32px
Фрося проснулась и, не открывая глаз, прислушалась — за открытым окном весело щебетали птички, приветствуя начало нового утра, рядом с посвистом похрапывал Марк.
Она открыла глаза. Бледный рассвет уже заглянул в спальню, обозначая контуры мебели и спящего возле неё на спине мужчины. Фрося несколько секунд нежно смотрела на лицо человека, с которым ей посчастливилось жить вместе последние десять лет.
Она тихо выскользнула из-под одеяла, накинула домашний халат и, прихватив заранее приготовленный купальник и полотенце, выскользнула из комнаты.
Выйдя из дому, легко сошла по трём ступенькам и заспешила к бассейну. Собрав в тугой узел на макушке волосы, натянула на них резиновую шапочку и скинула с себя халат на стоящий возле края бассейна шезлонг. Прохладный ветер январского утра моментально охладил тело, вызвав у неё побежавший по коже мурашками озноб.
Вода в бассейне под напором лёгкого ветерка с ленивым плеском билась о края уютного бетонного сооружения. Фрося передёрнула плечами и, вскинув кверху руки, с победным криком бросилась вниз головой в проснувшуюся под напором её тела голубую воду. В течение получаса она с наслаждением плавала взад-вперёд, отмеряя положенные для неё тысячу метров.
Наконец, разгорячённая плаванием, выбралась из бассейна, тщательно вытерлась толстым банным полотенцем, накинула халат и вернулась в дом.
В салоне, развалившись в кресле, вскинув ноги на журнальный столик, сидел Марк и внимательно слушал по радио последние известия.
— Марик, ну сколько раз тебе говорить, не клади ноги на стол, не уподобляйся янкам, ты же культурный человек.
— Уф, Фросик, какая ты стала ворчливая…
— А знал бы, что стану такой, не позвал бы замуж? — Фрося ласково улыбалась, снимая с головы резиновую шапочку и встряхивая волосами.
— Марк, кряхтя, вылез из кресла и шагнул к женщине, которая без сопротивления приникла к его груди.
— Фросичек, с Днём рождения! Хотел тебя ещё в постели поздравить, но ты, как всегда, бесшумно улизнула в свой любимый бассейн.
— Ах, Маричек, чем этот день отличается от других? И стоит ли обращать пристальное внимание на моё старение?..
— Фросенька, Бог так распорядился, чтобы я не замечал твоего, как ты говоришь, старения, а на ощупь ты ещё ого, как хороша!
Руки мужчины похотливо проникли под халат, жадно щупая сохранившие свою пышность бархатные окружности груди.
— Ну всё, Маричек, поздравил, а теперь отвали, сейчас быстренько приму душ и сделаю тебе кофе. Может быть, что-нибудь съешь?
— Мысленно я тебя уже поедаю, надо попробовать, может, и наяву получится…
Фрося со смехом выскользнула из рук мужа:
— Попробуем, попробуем, только попозже, а пока слушай свои известия, которые ты, мне иногда кажется, любишь больше меня.
Раскрасневшаяся после душа, Фрося в лёгком цветастом сарафане заскочила в кухню и щёлкнула кнопкой электрического чайника:
— Марик, может, хочешь омлет, я сейчас быстренько его соображу?
— Нет, нет, только кофе, сухарик и сигаретку…
— Марк, ты не исправим, тебе что доктор сказал?
— Фросик, он сказал, чтобы я много не курил, а это будет только первая сигаретка сегодня. Не ворчи, пожалуйста, разве легко оставить привычки, я обычно уже перед кофе две сигареты выкуривал, а сегодня ещё ни одной…
— Марик, мне твой дым не мешает, я за твоё сердце боюсь.
— Не бойся, милая, в нём осталось столько любви к тебе, что ему ещё биться и биться…
Фрося поставила напротив мужа чашечку с кофе и вазочку с сухариками и печеньем и придвинула под правую руку пепельницу с сигаретами и зажигалкой.
— Марик, я хочу после завтрака съездить в Майами-Сити, надо пробежаться по магазинам, кое-что прикупить, ведь к ужину собирался Леон с женой к нам подъехать, да и две пары соседей намеревались подойти поздравить меня.
— Фросик, а я думал, мы это дело отметим в ресторане. Мне подсказали, что открылся новый русский классный ресторан. Говорят, он получше, чем был наш любимый московский «Прага». Вроде сегодня кто-то из известных там споёт, не то Королёва, не то Орбакайте.
— Марик, ты опять за своё, всё время забываешь, что Леон не кушает в русских ресторанах, он же соблюдает кашрут, а я собираюсь заехать в израильский магазин и прикупить подходящие продукты.
— Фросик, не был бы Леон таким молодым по сравнению с нами, я бы точно приревновал. Для тебя его удобства и вкусы имеют первостатейные приоритеты.
Фрося ласково взлохматила ладонью седую шевелюру Марка.
— Дурачок, главный мой приоритет — только ты. Допивай кофе, докуривай свою сигаретку, и поехали уже в город, надо нам гардероб подновить.
— Надо, надо, для моего тебе подарка совсем не помешает нам прибарахлиться.
— Вот Леон приедет вечером, и я вручу тебе подарок…
Фрося обняла за шею мужа и поцеловала в губы:
— Маричек, ну скажи сейчас, неужели ты хочешь, чтобы я умерла от любопытства?
Довольный мужчина улыбнулся, оторвавшись от губ жены:
— Обещай, что будешь делать вид, что впервые слышишь об этом…
— Клянусь! — Фрося дурашливо встала перед мужем на колени.
— Ах ты, моя дурашка, сколько мы с тобой потеряли, живя вдали друг от друга. Хорошо, что ты проявила настырность и твёрдость характера и отыскала меня, и, более того, сумела убедить не откладывать нашу встречу. А ведь мы могли так и остаться вдалеке друг от друга. Я считал, что должен взять тебя в жёны только тогда, когда буду полноценным человеком, а не слепой болванкой…
— Ну, ты опять об этом, неужели до сих пор так считаешь?
— Нет, тысячу раз нет! Фросик, милый мой Фросик, с тобой рядом я совершенно не чувствую отсутствия у меня зрения. Ты стала не только моими глазами, но и моим смыслом жизни…
— А бизнес? — Фрося лукаво толкнула мужа в бок.
— Фросик, за те камешки, что ты с таким риском перевезла в рамке с картиной Вики, мы с тобой наладили очень даже безбедную жизнь. Я вначале думал что-нибудь открыть с тобой, а больше для тебя, но оказалось, что ты уже от всей этой суеты устала и хотела только спокойной семейной жизни, и я тоже понял, что мне этого всю жизнь не хватало. Леон удачно крутит нашими денежками и ценными бумагами в России и в Китае, а нам капает на счёт и вполне хватает на наши скромные запросы.
— Ага, давай колись про запросы, думаешь, уведёшь меня своей болтовнёй от сути моего вопроса? Ну, говори напрямик, что придумал на этот раз?
— Сдаюсь! Леон привезёт нам билеты до Тель-Авива. Я уже переговорил с Меиром и Майей, они ждут нас с тобой с нетерпением. Майя, в свою очередь, сообщила эту радостную новость Риве, и та без ума от счастья, только очень сожалеет, что не сможет вместе с нами проведать могилку Анютки, ноги полностью ей отказали.
— Как она, бедненькая, справляется?
— Фросик, она в доме престарелых. После смерти Майкла она совсем сдала и нуждается в постоянном медицинском наблюдении. Майя заверила, что за ней самый лучший уход, какой только может быть, и они стараются как можно чаще её навещать.
— Жаль мне Риву, какая незавидная старость — остаться одной, беспомощной и только ждать, когда её кто-нибудь навестит. Вот, если бы рядом жила моя Анютка, она бы никогда не сдала свою маму в дом престарелых.
Всхлипы Фроси перешли в горький плач, она упала на плечо мужа и облила слезами его шею и ворот рубахи. Марк нежно гладил её по волосам и спине:
— Полно Фросик, полно, если хочешь, мы опять отложим эту поездку.
— Нет, Марик, некуда уже откладывать, нам надо попрощаться с Ривой, ведь в нашем возрасте уже нельзя откладывать что-нибудь надолго. Ты ведь знаешь, что все эти годы после гибели моей Анютки я не могла смириться с этим горем и не хотела посещать её могилу, потому что тогда у меня исчезнет чувство, что она вот-вот появится. Ведь и до этого я прожила долгие годы с ней в разлуке, в постоянном ожидании нашего свидания, как теперь жду встречи со своим младшим сыном.
— Значит, ты одобряешь мой подарок?
— Спасибо, Маричек, не то слово, я уже вся в предвосхищении нашей поездки.
— Подожди, это ведь только часть подарка…
— Маричек, но я не хочу больше никаких украшений и нарядов. Ты, наверное, забыл, так напоминаю — мне сегодня восемьдесят лет, целых восемьдесят лет…
— О каких нарядах и украшениях ты говоришь, на кой они тебе сдались, мы после Израиля летим в Москву…
От последних слов Марка Фрося буквально онемела. Затем губы несколько раз прошептали:
— Маричек, о чём ты спрашиваешь, безумно рада, но как ты вынесешь такие перелёты, ведь врачи тебе запретили особые нагрузки, а тут один перелёт в Израиль чего стоит.
— Фросик, пока ты барахталась в своём бассейне, я почти всё это время разговаривал с твоей внучкой Майечкой, а она, между прочим, кардиолог, как и её бабушка Рива. Так вот, она поделилась новостью, что в Израиле начали ставить какой-то стимулятор в сердце. Она похлопочет, и мы там проведём время с пользой дела. Майя сказала, что этого стимулятора хватает на десять лет. Представляешь, ещё десять лет рядом с тобой…
— Ты всё шутишь, а мне ещё не хватает ко всем моим горестям потерять тебя…
— Не позволю судьбе подарить тебе ещё шанс — охмурить следующего соискателя на твоё сердце, а если ещё и на тело, то в гробу перевернусь. Нетушки, полетим ставить стимулятор.
— Марк, ты хоть сам-то понял, что сейчас наговорил? Можно подумать, что я, не успев потерять одного из своих мужчин, тут же кидалась на другого соискателя, как ты выразился…
— Так я не сказал, что ты кидалась, но вон тот сосед через пять домов от нас, когда с тобой разговаривает, весь слюной исходит, ты думаешь, я не слышу?
От последних слов мужа Фрося уже хохотала от души:
— Вот, дурачок, так дурачок, ты забыл, мне сегодня уже восемьдесят лет исполнилось, в свою морду уже не знаю, какой крем втереть, а она всё больше и больше на печёное яблоко становится похожей.
— Фросик, но ведь я щупал сегодня твоё тело, там такие арбузы, что я забываю про своё больное сердце…
— Это хорошо, что забываешь, но даже не намекай, у нас уже не остаётся времени на шалости, поехали в город…
Как ни уговаривал Марк Фросю, но она не согласилась на громоздкие американские модели машин, а остановила свой выбор на Тойоте.
Они заехали в деловую и торговую часть Майами и больше трёх часов потратили на всевозможные покупки. Фрося видела по лицу мужа, как его веселит её английский, на котором она бойко переговаривалась с продавцами, подбирая для него два костюма и в тон им сорочки, галстуки и туфли.
В израильском магазине она тут же перешла на польский со своей давней знакомой, а, зайдя в магазин русских деликатесов, вообще почувствовала себя не хуже, чем в Москве.
На обратном пути к дому, Фрося всё же заметила мужу:
— Миленький, тебе не нравится, как я разговариваю на английском?
— Что ты, Кондолиза Райс тебе позавидует…
— Вот ты смеёшься, а я сама слышу, как путаю слова и ставлю их в таком порядке, что порой стыдно становится.
— Не переживай, главное, они тебя понимают, а, когда им продать надо, то и на пальцах поймут.
— А знаешь, я вначале боялась рот открыть, а потом решила, что будет, то будет, и вперёд…
— Фросик, а скажи мне честно, ты не скучаешь по Москве, не жалеешь, что мы решили тут остаться?
— Маричек, честное слово, нет, я ведь всю жизнь путешествую и везде чувствовала себя как дома, а тут рядом со мной ты, и мне больше ничего не надо, только очень соскучилась по Танюхе и ребятам.
— Марк запрокинул голову на спинку сиденья и расхохотался.
— Марк, лучше по-хорошему говори, что ты ещё задумал, а иначе сейчас врежусь в столб от волнения.
— Ну, в столб не надо, самого распирает от желания одаривать и одаривать тебя ценными подарками… — к лету мы с тобой возвращаемся домой, а в июле к нам на два месяца приезжает Таня с Леной и Сёмочкой, а через две недели — Алесь с Анжелкой и маленькой Анечкой.
— Марик, что ты делаешь, я уже дороги не вижу…
Фрося тыльной стороной руки быстро, на ходу, вытирала глаза.
— Марик, а почему мне Танюха ничего про это не рассказала? Всё жаловалась на нехватку времени и на страх перед самолётами… Я ведь её все годы умоляю приехать, а она вся в работе, хоть бы на мужика какого-нибудь запала, на неё и раньше засматривались, а теперь при популярности и деньгах, думаю, и подавно…
— Фросик, я несколько дней назад разговаривал с ней, после того, как задумал все эти наши вояжи. Так вот, Таня чувствует себя очень неловко перед тобой, что не согласилась эмигрировать в Штаты, хотя в своё время клятвенно обещала. Она очень любит тебя, а про благодарность можно вовсе не распространяться, просто Ниагарский водопад льётся из её уст.
— Ах, какая там к чёрту благодарность, а я вот чувствую перед ней вину за своего Сёмочку. Нет, не потому, что он предпочёл жизнь смерти, а потому, что из-за своего ослиного упрямства сломал жизнь себе и моей невестке.
А ведь посмотри, Андрей был полностью прав, когда убеждал его чем-то в жизни поступиться и не переть напролом, а искать обходные пути, а мой Сёмочка лез напролом и чего добился?
— Да, Фросик, мне нечего тут возразить, выждал бы ещё пяток лет и шапку в охапку — дёрнул бы хоть в Штаты, хоть в Израиль, хоть в Европу. Такие мозги всюду бы схватили с распростёртыми объятиями, а он — телохранитель.
Фрося завела машину в гараж, и под ручку с Марком они, обвешанные покупками, зашли в дом, в котором вовсю гудел пылесос и ревела музыка. Фрося глянула на часы:
— Марк, почему она ещё не ушла? Я ведь специально уехала, чтобы не слышать этот кошмар.
Навстречу им выбежала худенькая мексиканка и затараторила на смеси английского и испанского языков, сообщая, что она сегодня пришла чуть позже, поэтому и задержалась. Ещё пятнадцать минут, и господа её не увидят.
Фрося отмахнулась рукой и пошла на кухню раскладывать продукты, пусть Марк сам с ней разбирается, это была его затея — нанять к ним в дом уборщицу, чтобы жена не тратила на уборку время и силы.
Хозяйка не прислушивалась к тому, как её муж строгим голосом выговаривает девушке за непунктуальнось и шум в доме. Поглощённая мыслями о ближайшем турне, она уже была вся там, предвкушая радость и печаль от предстоящих встреч.
Марк медленно приблизился к ней и обнял сзади за плечи:
— Фросик, если хочешь, я её уволю, возьмём другую. Желающих хоть отбавляй.
— Маричек, о чём ты говоришь, пусть работает, куда она пойдёт, просто не люблю, когда при мне убирают мой дом, притом под эту сумасшедшую музыку. Прости, что вспылила…
К шести вечера они уже сидели за праздничным столом в окружении дорогих гостей. Две пожилые пары их ближайших соседей сокрушались, что в этом году им не удастся, как раньше, совершить совместный увлекательный круиз по Карибским островам. Ведь несколько прошлых лет они так здорово путешествовали в одной компании. В то же время они поддержали друзей, узнав об их новых ближайших планах, маршруте и цели скорой поездки.
Леон с удовольствием перешёл с Фросей на польский язык, предоставив своей, не в меру болтливой жене развлекать остальных гостей.
— Пани Фрося, я рад, что нам с Марком удалось организовать для вас эту поездку, билеты уже заказаны, через неделю ваш самолёт.
— Пан Леон, мне трудно передать Вам свою радость, впервые после моего приезда в Америку я почувствовала огромное желание опять побывать в родных местах, где прошли мои детство, юность и зрелые годы. Хочется встретиться с дорогими моему сердцу людьми и посидеть рядом с могилкой моей мамы Клары и несравненного друга Валеры, а в Израиле, сами понимаете, склонить голову над местом погребения милой дочурки.
— Да, мне пан Марк рассказывал про господина Карпеку. Жаль, очень импозантный и умный был человек и отличный для вас друг.
— Не то слово, не то слово, но водка и инертность сгубили его, это очень типично для русского человека — не уметь противостоять пагубной привычке и преодолевать трудности, безвольно падая в пропасть.
— А я не говорю за всех, но, поверьте мне, о многих, очень о многих…
— А вот про Вас это точно не скажешь…
— Пан Леон, я даже сама не разберусь, чего во мне больше — польского, белорусского, русского или еврейского…
Леон посмотрел долгим испытующим взглядом на женщину:
— Пани Фрося, я даже не знаю, как подойти к Вам с моим известием, но надеюсь на Вашу выдержку…
От последних слов Леона Фрося вся как-то подобралась, прежняя весёлость моментально слетела с неё, и она во все глаза уставилась на американского друга. Сквозь побледневшие губы прошептала:
— Не томите, что-то случилось нехорошее с моим Сёмочкой?
— Не буду Вас мучить, у меня в кармане лежит от него письмо, которое он передал нашему представителю, встретившемуся с ним тайно в Кабуле и сообщившему ему о Вашем новом месте проживания…
После того, как Леон вручил Фросе письмо от сына, она еле дождалась, пока разойдутся гости. Вслед за соседями поднялся со своего места Леон:
— Друзья, я уже вас до отъезда не увижу, так примите сейчас от меня пожелания доброго пути. Пани Фрося, надеюсь, путешествие, встречи с прошлым и настоящим Вас не разочаруют.
— Пан Леон, как хорошо Вы сказали — встречи с прошлым и настоящим. Радостно и одновременно печально встретиться с тем и другим…
Не успели ещё за Леоном и его супругой закрыться двери, как Фрося обняла Марка:
— Спасибо тебе за всё, ты настоящий друг, сделай для меня ещё одно одолжение.
— Нет, Марик, эти твои силы мне сейчас не нужны, — она отвела руки мужчины от своего тела. — Маричек, убери, пожалуйста, со стола и загрузи посудомоечную машину, а мне не терпится прочитать письмо от Сёмочки, переданное Леоном.
— Фросик, я в курсе того, что Леон вёз тебе письмо, но мне не хотелось, чтобы ты переживала раньше времени. Тебе и так хватило волнений и от моих сюрпризов. Конечно, иди и читай, а я потихоньку справлюсь.
Фрося поднялась на второй этаж и закрылась в спальне. Трясущимися от волнения пальцами вскрыла конверт и судорожно схватила лежащие на тумбочке очки. Буквы запрыгали перед глазами:
Я очень обрадовался выпавшей мне возможности передать тебе эту весточку, но намного больше тому, что ты жива, здорова и живёшь вполне благополучной жизнью с любимым мужчиной.
Мамочка, я не могу полностью передать тебе содержание нашего разговора с человеком, встретившимся со мной. В случае перехвата письма, подобное грозит опасностью для обоих, в зависимости от того, на каком этапе это может произойти.
Мамулька, я знаю о постигшем нас, а в первую очередь тебя, горе. Невольно я стал причиной гибели нашей Анютки, благодаря которой протянулась тоненькая ниточка от твоей души к моей.
Прошло уже больше шестнадцати лет, как мы расстались и не виделись. Даже не верится, так стремительно несётся время. На днях мне исполнилось сорок три года. Наступил момент, когда можно смело подытожить ушедшее детство и юность, а за ними и молодость, которая прошла вдалеке от твоего ведения и не в самых благоприятных для меня условиях.
Мамочка
Сиськи голых невест
Милая сначала исполнила порно с актером а потом минет оператору
Большой член долбит жопу гламурной француженке на дому онлайн