Дом под звёздным небом (продолжение)

<Предыдущая часть

— Ванька? Ты?

Иван от неожиданности едва не выпустил в пустоту всю обойму. Голос раздавался из вроде бы пустого коридора, где секунду назад точно никого не было. Он развернулся и увидел Сашку Артемьева, с недоуменным видом опустившего дуло автомата и направляющегося прямо к нему.

Того самого Сашку, которого он еще в девяносто пятом вывез на своем вертолете из засады боевиков. С которым они вместе прошли полвойны. Того самого Сашку, который сгорел в БМП вместе со всем своим отделением, а теперь, как ни в чем не бывало, с глупой улыбкой шел сюда.

— Это кто? Ты его знаешь? — Семён, как всегда, немного тупил.

***

Петухов с горестным видом осматривал исковерканный генератор помех.

— Ну, блин, п****ц... И что я теперь в Центре скажу? — ныл он, глядя на ни на что уже не годный кусок металла. Потом он вспомнил, что Артемьев вот уже несколько минут как пошел проверять здание и до сих пор не вернулся.

Петухов решил подождать еще чуть-чуть, а потом пойти и проверить всё самому. Про себя он уже предвкушал, как будет распекать нерадивого подчиненного.

***

Иван и неизвестный человек в белом камуфляже долго не могли отойти от шока.

— Ты же умер! Умер десять лет назад! У меня что, глюки?

— Да я-то жив, а вот что ты тут делаешь? — человек подошел еще ближе, но Иван моментально направил на него пистолет. — Эй, да ты чего? Ты что, будешь в меня стрелять? Я же в тебя не целюсь! — с этими словами он повесил автомат на плечо. Иван, посомневавшись секунду, опустил дуло.

— Да что тут вообще происходит?

— Погоди, Семен, не всё сразу, — прервал меня Иван, ставя пистолет на предохранитель. — И что ты теперь будешь делать? — вопрос был адресован не мне.

— Понятия не имею... Я вообще не понимаю, как ты тут оказался, да еще и не один. Это же секретный объект, закрытая зона!

— Слушай, Саня, — летчик на секунду закрыл глаза, — нам надо уходить отсюда. Вот-вот прибудет охрана...

— Я и есть охрана, вообще-то.

— Так ты и есть охрана? — не выдержал я. — И друзей моих, значит, замочил тоже ты, да?

— Нет, тут история совсем другая, — начал тот, но Иван опять меня перебил.

— Саня, ты же меня хорошо знаешь? Вспомни, сколько мы вместе пережили, как воевали. Ты доверяешь мне, или нет?

— Если бы не доверял, сразу бы стрелять начал, у меня приказ — уничтожать любого нарушителя, — ответил охранник. — Но это — военный объект высшей степени секретности, и я сделаю исключение только для тебя и твоего друга. Просто уходите, и я сделаю вид, что вас тут и не было.

— Так-так-так, и что значит «вас тут и не было»? — раздался неприятный голос со стороны лестницы.

***

Дохлого вида заморыш с непропорционально длинными руками стоял на площадке второго этажа и с торжествующим видом потирал скользкие ладошки. Хреново, подумал Иван, уже который раз не могу вовремя заметить, как приближается противник. Старею, что ли.

— Рядовой Артемьев, открыть огонь! Немедленно!

— Подожди, я хорошо знаю этого человека. Он не принесет проблем, — начал боец, но Петухов его не слушал.

— Если ты не откроешь огонь, это сделаю я, — с этими словами он полез в кобуру. Так как Петухов и тут не мог не накосячить, его пистолет зацепился за кожаный ремешок кобуры. Пока он отчаянно дергал кобуру, Иван уже со всех ног нёсся вниз по лестнице, но его опередил Артемьев. Мощный удар пришелся Петухову в челюсть, тот ошеломленно всхлипнул и повалился навзничь, хорошенько приложившись затылком о бетонный пол.

Сашка потирал костяшки пальцев.

— А что? Он мне всё равно никогда не нравился, — с невинным видом сказал он подходящему Ивану. — Вот только понятия не имею, что я буду теперь говорить в своё оправдание, когда он очухается...

И тут с улицы донесся скрип тормозов.

— Не понял, — нахмурился Артемьев, выглянул в окно. На снегу стоял крытый грузовик, из кузова которого выскакивали вооруженные люди и моментально рассредоточивались по окрестностям.

— Твою мать! Слушай, всё, что нам надо, так это добраться до леса. Там мы уйдём. Ладно?

Артемьев собрался с мыслями.

— Значит так, я сейчас выйду. У вас будет примерно минуты три, пока я разговариваю со старшим группы. В душевой увидишь стену, там выход на второй этаж, еще ниже — запасной выход на улицу, рычаг на стене, нащупаешь. Подхвати с собой этого, — Артемьев пнул в бок бесчувственного Петухова, — опусти мордой в снег, чтобы немного отошел, и положи его так, чтобы будто бы он башкой в дерево врезался, сам. Я, как проблему улажу, приду, заберу его. Всё равно он в отрубе как минимум полчаса будет.

***

Спустя пятнадцать минут.

— Ты зачем генератор раздолбал, изверг? — полушутя спросил Артемьев, закуривая изломанную папироску. Не знаю, что уж он наплел охране, но она довольно быстро погрузилась обратно в машину и уехала.

— Считай это спортивным интересом. Что это, собственно, за генератор такой?

— Понятия не имею. Мне говорят сторожить — я сторожу. Так вот, как ты все-таки тут очутился?

— Ну, все было примерно так...

Иван рассказывал о своих злоключениях старому товарищу, а тот по мере рассказа сильно менялся в лице, и под конец сидел совсем уже угрюмый.

— Знаешь, если бы кто другой мне это рассказывал, — наконец, ответил он, — я бы не поверил ни единому слову. Сто процентов. Но от тебя... да и кое-что сходится... Нет, странно, ну не может быть...

— Знаешь что, Саня, а расскажи-ка ты кое-что! Например, почему я десять лет считал, что ты погиб, а ты тут прохлаждаешься, занимаешься фиг пойми чем.

***

Рассказ Александра Артемьева.

— Ну, попали мы тогда крепко. «Духи», они, суки, засаду устроили, да еще в таком месте прямо, чистое поле. Мы одни ехали, никакого сопровождения, зато местность простреливалась хорошо. Никто не ожидал. Не знаю, на что они рассчитывали, может, наркотой закинулись, может, совсем уже фанатики. Ну, или думали: раньше мы их успеем, чем они нас. У них вон, гранатометов до хрена было, уже потом, после боя, наши штук восемь целых подобрали, не знаю уж, откуда они столько раздобыли. Из травы встали в полный рост да и давай шмалять. Человек пятьдесят нападало, а нас, считай, одиннадцать, да плюс водитель и стрелок.

Первый-то раз они промахнулись, БМПшка на обочину съехала, стрелок на ходу их штук семь скосил, одним залпом. А потом всё-таки достали. Мне еще повезло, я около люка сидел, считай, наружу выбросило, а вот половину пацанов вмиг сожгло, как в печке. До сих пор помню, как они кричали. Выбралось нас пять-шесть, точно не помню, все израненные, а тут еще эти скоты визжат своё «аллах акбар» и свинцом всё поливают. А я лежу на земле и чувствую, как штанина горит, но боли нету, то ли шок, то ли адреналин, не знаю даже. И такое состояние, знаешь: почему-то спокойное, расчетливое. Думаю, ну всё, помирать, так достойно. С десяток «духов» я таки завалить успел, они в полный рост шли, обдолбанные, ничего не боялись. Стрелять-то стреляю, а сам ощущаю: раз удар в плечо, раз — в бок, еще раз в бок, в руку потом, и всё тёплое течет. Под конец в голову ударило, скользнуло — и сразу ничего видеть не стал. Темно. Ну, вот и всё, думаю, хоть живым не взяли, и то хорошо. И отрубился насовсем.

А спасло меня то, что мимо как раз «крокодил» с задания летел, а боезапас у него еще остался. Он пониже спустился, раскрутил стволы и оставшихся «духов» методично в фарш переработал. Когда медичка приехала, я еще живой был, но очень сильно покоцанный. Очень сильно. Да еще и без сознания.

Вот ты говоришь, что меня до сих пор мертвым считают, будто тогда всё отделение положили, и меня в том числе. Скрывать не буду, мне тогда это тоже странным показалось. И вертолет словно тут как тут оказался, и медичка, прям под заказ. А когда я в медичке ехал, сознание и зрение ненадолго вернулись — ну, как сквозь черный туман видно, шум в ушах, но мне тогда показалось, что не особо эти фельдшера на военных похожи. Не знаю, почему, ну вот чувство такое. Я потом уже внимания на это не обращал, потому что, сам понимаешь, в таком-то состоянии всё, что угодно, может почудиться.

Не знаю, сколько времени меня откачивали. В голову-то ранение серьезное, да и вообще я после боя скорее решето напоминал. Одиннадцать дырок, разной тяжести, плюс подгоревший. Ожоги лечили, штопали голову, штопали другие раны... Всё это время под капельницами, препаратами, счет дням потерял. Да что там дням — месяцам. И палата одиночная, ни телевизора, ни радио, только голые стены да вентилятор, ну и оборудование медицинское, само собой. Врач четыре раза в день подходит, что-нибудь вкалывает, иногда наркоз — и на операцию, еще что-нибудь подшить.

Ну а потом вроде починили меня, полностью. Я сначала по палате ходил, заново учился, с палочкой. Когда на улицу выпустили, глазам не поверил — снег. Спрашиваю у доктора, где я. Он отвечает, что место секретное и позже мне всё объяснят.

Потом приходит ко мне человек с офицерскими погонами. Полковник. Говорит, мол, на передовую ты больше ни ногой, состояние уже не то, а вот в тылу пригодишься. Будешь охранять важный объект.

Ну и всё. Вот уже сколько лет охраняю. Воинская часть в городке, тут неподалеку, человек там мало, около тридцати. Работы, в принципе, мало: время от времени ходишь в караул, проверяешь посты, смотришь за приборами. Иногда можно сходить в увольнительную в город, вот только дисциплина строгая — никаких лишних разговоров. А вот именно военных в части почему-то очень мало — я, еще три солдата, и несколько офицеров. Солдаты, кстати, все попали сюда точно так же как я — бой, тяжелое ранение, госпиталь, самолет. Весь остальной персонал — какие-то ученые, гражданские, с обычными солдатами они не общаются. А почти вся охрана, ну, типа той, которая сейчас приезжала — иностранцы, финны. Я никак понять сперва не мог, почему на секретном объекте иностранцы, но полковник сказал, что всё в порядке, и это стопроцентно наши люди, им можно доверять.

Так и живу. Иногда письма домой пишу, отправляю на почте. Вот только ответов никогда не получал, одиноко, знаешь ли. Телефон тут барахлит, а сотовой связью пользоваться в части нельзя, помешает работе приборов. Я как понял, здесь что-то вроде радиоэлектронной лаборатории, постоянно какие-то цифры передают, чертежи, схемы. Ну, еще операционные есть, вот как тут прямо, их штуки три, не знаю, зачем они нужны. Полковник сказал, они законсервированы и никто ими не пользуется.

Вчера меня перебросили вот сюда, сказали, что случилось чрезвычайное происшествие, финны нарушителей поймали. Куда дели финнов, понятия не имею, нам поставили начальника — вон то чмо, которое сейчас в сугробе дрыхнет — показали, как в случае чего между этажами тайно перемещаться, ну, я через такой вот проход вас сейчас врасплох и застал. И дня не прошло, как начальничек приказал сворачиваться и гнать на опушку. Там мы нашли вертолет, а потом на петушка наорали по внутренней связи и мы с ним отправились обратно. Ну, дальше вы уже знаете.

***

Я сидел и думал.

Итак, что мы знаем. Старый друг Ивана едва не погибает. Его, пользуясь бессознательным состоянием, перевозят куда-то на север и годами держат в госпитале, в полной изоляции, пичкая разными лекарствами. Потом в ультимативной форме предлагают остаться здесь. Контакт поддерживается только с такими же солдатами, а сам человек всерьез думает, что находится на некоем стратегически важном объекте и потому лишних вопросов не задает. Финны. Почему финны, причем тут они вообще? Малочисленность народа на базе. Несколько офицеров — я машинально вспомнил про отца и поёжился. Строгий режим секретности.

В это же время я, имея доступ к картам отца, случайно замечаю неизвестные строения и иду вместе с товарищами посмотреть. В итоге живым и здоровым выбираюсь только я, да и то приходится бежать из города. Захара же хватают, оперируют и отправляют на загадочную полярную станцию, куда в это время случайно попадает Иван, нанятый на работу в условиях острой нехватки персонала. От Ивана, в свою очередь, планируют избавиться после того, как он выполнит задачи по транспортировке важных приборов. Над Захаром проводят странный эксперимент, в результате которого станция уничтожается. Иван узнает о существовании того самого места, куда направлялся я, и успевает бежать. Его вертолет, судя по всему, засекают в воздухе только над материком, а это может значить то, что на станции располагались локаторы, обеспечивающие разведку над морем.

Всё равно чего-то не хватает. Какие-то обрывки информации, никак не складывающиеся в общую картину.

Летчик, видимо, думал о том же. Он резко поднялся на ноги.

— Семён, Саня. Знаете, как получить часть ответов на наши вопросы?

— Ну?

Иван недобро посмотрел на распластанного по снегу Петухова, который уже слегка очухался.

Петухов сначала хотел сделать какой-нибудь красивый жест, сказать крутую фразу вроде: «Вы ничего от меня не услышите, негодяи! Никогда!», однако потом он посмотрел на кулаки Артемьева и моментально решил быть более прагматичным человеком.

— Да-да-да, конечно, всё расскажу, что надо, — залепетал он, давясь соплями.

***

Допрос Петухова.

— Что это за место?

— «Берег». Еще его называют станция-семь.

— Что находится внутри?

— Операционная.

— Операционная, и всё?

— Ну и... — Петухов замялся. Ему в голову внезапно пришла мысль о том, ЧТО с ним сделают, если он выболтает что-нибудь очень важное, и он сделал вид, что закашлялся, пытаясь выиграть немного времени на раздумья. Артемьев план понял и без промедления двинул своего начальника по лицу.

— Ну не надо, не стукай... — ныл Петухов, тряся головой.

— Говори, что там еще! Быстро!

Петухов что-то невразумительно лепетал, Артемьев попробовал расслышать хоть слово, но не смог (хотя ему показалось, что-то вроде «деревня», «хлеб» и «будьте же вы людьми»). Поняв, что Петухов пытается их запутать, боец попросил друга:

— Помоги-ка с ним.

Летчик сильно, но аккуратно выкрутил руку Петухова почти до упора. Раздался негромкий хруст.

— Ааа, не надо, я скажу! Я скажу! Там генератор! Отпусти, больно, сукаааа...

— Генератор чего? — спросил Иван, чуть ослабив хватку.

— Помех!

— Вы чего там с ним делаете? — спросил несколько смущенный Семён, отвернувшись от дороги, — он же орёт на все окрестности.

— Слушай сюда. Я сейчас отпущу руку, а ты спокойно, медленно, внятно дашь ответы на все вопросы, которые мы тебе зададим. И, вполне вероятно, останешься целый и невредимый. Понял?

Петухов быстро-быстро затряс головой.

— Это военный объект?

— Нет.

Петухов немного успокоился, и, похоже, смирился со своей участью. Он говорил сбивчиво, но относительно спокойно, лишь изредка шмыгая носом.

— Всё старое оборудование осталось еще с советских времен. Всё новое — из-за границы, привезли финны.

— И кто же тогда мы... — Артемьев сбился, помолчал, продолжил, — кто же тогда вы?

— Названия как такового нет. Просто «организация».

— Тогда почему я об этом вообще ничего не знал?

— Рядовым членам, — Петухов презрительно выпятил нижнюю губу, показывая желтые зубы, — и не должны ничего сообщать.

— А ученые?

— Работают над хирургией и радиоволнами.

— Цель экспериментов?

— Я не знаю, я отвечаю за координацию, за архив, я специалист многофункционального класса, мне платят хорошо, и я лишних вопросов не задаю...

— Ладно, хватит. Что означает знак?

— Какой еще знак?

— Не притворяйся. Круг и заштрихованный ромб.

— Не знаю. Это фишка ученых, у них надо спрашивать. Их внутреннее дело.

— Сколько человек в организации?

— Где-то около пятидесяти. Может, больше. Может, меньше. Точно не знаю.

— Остальные жители города в курсе?

— Нет.

— А если кто-нибудь уедет из города?

— Никто не уедет. Те, кто пытался, перехватывались по дороге и шли на сырьё.

— Что такое сырьё?

— Люди после операции, их потом ученые к себе забирают, что-то с ними делают.

— И что будет, если об этом узнают власти? Люди извне?

Следующие слова Петухова повергли Семёна в шок.

— Никто и не подозревает о том, что здесь вообще хоть кто-то живёт. На картах это брошенный город, город-призрак. Жители считаются погибшими в автомобильных авариях, терактах, несчастных случаях, умершими от болезней.

— Но как...

— Под сырье отбираются люди, у которых нет родственников, близких, друзей. Наш человек отслеживает этих людей через базы данных и проверяет, точно ли их не будут искать. Потом инициируется несчастный случай. Человек направляется в наш госпиталь, проходит обработку, направляется сюда. После обработки ему кажется, что он жил и работал здесь всегда.

— Почему тогда их в госпитале не лоботомируют?

— Не знаю. Но всё, что производится в городе, продовольствие, энергия, материалы, всё идет на обеспечение организации. Рабочие руки.

— Если кто-нибудь захочет позвонить в другой город? Выйти в интернет, наконец?

— По периметру стоят генераторы помех, — Петухов махнул рукой в сторону здания, — такие, как этот. Информация попадает в город — но не выходит оттуда. Все звонки, интернет-запросы перехватываются, попадают к специалистам, проходят цензуру и изменяются. Полная информационная блокада.

Воцарилась тишина.

— Ну что, кончились вопросы? — Петухов прокашлялся, — вы довольны? Теперь вы меня не будете убивать? Правда?

— Подожди-ка, — неожиданно сказал Семён, в последнее время вообще необычно тихий, — а как же я? Я же помню, как переезжал! Я не лежал ни в каком госпитале, не попадал ни в какую катастрофу, почему организация допустила такое?

— Ты знаешь, кто у нас отвечает за поле помех, а? — переспросил Петухов, в глазах которого внезапно засверкало какое-то хищное выражение.

— Ну и кто?

— Капитан Туманов собственной персоной!

Семён отшатнулся, а Петухов продолжал визгливым голосом:

— Я-то тебя сразу узнал. Рожа-то у тебя похожа на отцовскую. Думаешь, просто так он тебя сюда привёз? Просто так настоящую карту засветил? Да он вообще-то один из основателей, тех, кто всё это придумал! И ты должен быть вместе с ним, в организации!

— Да он мне вообще никогда про всю эту хрень не говорил! — заорал Семён.

— А это уже ваше дело, а не моё, — захихикал Петухов, — но факт фактом, твой папаша тут почти всеми рулит, понял?

— Заткнись! — Семён с размаху врезал Петухову по челюсти. Тот удивлённо хрюкнул и осел на снег, второй раз за день теряя сознание.

— Ну ты даешь, друг мой, — Иван проверил у Петухова пульс. — Вырубился.

— Я не хотел, — со слегка ошеломленным видом ответил парнишка, потирая кулак, — что-то накатило.

— Ладно. Ну и что мы теперь будем делать?

Первым подал голос Артемьев.

— Давай-ка проанализируем данные. Мы черт знает где на далёком севере, пищи у нас нет, денег тоже, оружия мало, а вокруг бродят веселые ребята, режущие людям мозги, и целый город подопытных кроликов. Нас всего трое против, минимум, пяти десятков. Пилот, дезертир и беглец-гражданский. Не хочу никого расстраивать, но шансов выбраться отсюда у нас, мягко говоря, маловато. Что у нас есть, кроме оружия? Что-нибудь важное?

— У меня есть телефон, — Семён вытащил из кармана свой мобильник. — Не знаю, почему, но он вот уже несколько часов на последней палочке зарядки, а всё равно не отключается.

— Это, наверное, влияет поле помех.

— Но почему оно заряжает мой телефон? Он же вроде наоборот должен испортиться!

— А где ты его покупал?

— Нигде, отец подарил... А! — понял Семён.

— Воооот.

Иван поправил воротник.

— Я, конечно, не ученый-физик, но если поле действительно влияет на твой телефон, значит, оно всё-таки есть. А генератор мы сломали. Возникает вопрос: откуда оно вновь появилось?

— Петухов говорил про то, что генераторов много, и они расставлены по периметру. Вполне вероятно, что соседние генераторы просто включили на дополнительную мощность. Семён, будь другом, посмотри, ловит ли связь.

Парень глянул на экран мобильного телефона. Индикатор связи загорался на доли секунды, но тут же гас.

— Кажется, поле нестабильно. Будто вот-вот отключится.

— Перегрузка?

Все трое одновременно посмотрели на здание операционной.

— Послушай, Саня, — медленно произнес Иван, — когда ты ходил в патрули, тебе поблизости не попадались такие кругленькие штучки? Похожие на тазики?

— Ну, в лесу таких точно не было, хотя... Погоди, а вот на метеостанции я был пару раз, и там куча разных приборов, и что-то похожее на тазик, кажется, было! Хотя я могу и ошибаться.

— Охрана там есть?

— Мимо частенько проходят патрули, а внутри, вроде, постоянно никого нет.

— Замечательно.

***

Мы шли по заснеженному лесу. Петухов остался валяться на том самом месте, где мы его допрашивали. Сначала я предложил на всякий случай его добить, на что Иван отдал мне пистолет обратно со словами: «Ну, добивай». Стрелять в бессознательного безоружного противника я не смог, а Иван забрал оружие назад и ответил, что всё равно Петухов скоро замерзнет, а если и не замерзнет, то помешать нам уже точно ничем не сможет. В конце концов, рано или поздно его все равно начнут искать, так что секретность сохранять смысла не имеет.

План был простой. Артемьев пойдет на метеостанцию — патрульные ведь не знают, что он с нами, и пропустят его внутрь без вопросов. Мы с Иваном дождемся его поблизости, а когда поле исчезнет, Иван с моего телефона позвонит знакомому офицеру и расскажет, что тут творится. И останется только прятаться по окрестностям и выживать до тех пор, пока сюда не прибудет подмога.

План, конечно, не идеальный, но лучше придумать всё равно ничего не получалось.

Ветер стих, снег сыпал легко, тихо, завораживающе. Глядя на такую умиротворяющую картину, как-то забывалось, что где-то неподалеку странные люди проводят нечеловеческие эксперименты над живыми подопытными. Я вздохнул. А ведь еще пару дней назад я и подумать не мог о том, что со мной может произойти что-то подобное сегодняшним злоключениям.

И тут ситуация еще более усугубилась. Телефон резко завибрировал и тут же замолк. Экран погас.

— Вот черт... — только и сказал я, бесцельно пытаясь вернуть его к жизни. — Похоже, поля оказалось недостаточно...

Продолжение>