Эжен Делакруа. Ладья Данте

Первая картина, доставившая Делакруа* известность, — "Ладья Данте", написанная в 1822 году. Сюжет почерпнут из "Божественной Комедии": Данте и Вергилий переправляются в челне через адский поток — Отигийское болото, где клубятся тела злобных живых мертвецов; один из них впивается зубами в борт лодки.

Современников поразила сумрачная мощь цвета в этой картине, — цветовые массы, густые, зелено-синие, зловещие, создают ощущение ужаса еще прежде, чем зритель успевает подойти ближе и рассмотреть, что происходит. "Ладья Данте" вызвала шумные баталии, подобные тем, что несколькими годами позже вспыхнули между романтиками и классицистами в связи с драмой Гюго "Эрнани". Перед картиной Делакруа одни громко восхищались, другие находили, что она "намалевана пьяной метлой". Из таких распрей и рождается слава — она не приходит мирно.

Н.А.Дмитриева. Краткая история искусств. 2004

***

*Эжен Делакруа (см. также Делакруа. Свобода, ведущая народ) считал себя последователем Жерико, хотя был моложе его всего на семь лет. Он родился в 1798 году в семье министра правительства Директории; настоящим же его отцом был, как многие знали, но не произносили вслух, знаменитый дипломат наполеоновской эпохи Талейран. (Художник, впрочем, почти не упоминал имени Талейрана в дневнике и чтил память своего официального отца, заботливо его воспитавшего.)

Блистательное дарование Делакруа проявилось рано, и рано пришла известность. Он был всесторонне одарен, обладал и музыкальным и литературным талантом, но писал только о живописи. Его дневники, статьи о художниках, заготовки для художественного словаря, — настоящий кладезь идей. Если сравнивать Делакруа-живописца с великими мастерами прошлого, то, скорее всего, его можно назвать Рубенсом XIX века, но Рубенс, как и Рембрандт и Веласкес, был совсем не склонен к умозрениям, а Делакруа, истинный сын своего века, одержим духом анализа и самоанализа.

Его живопись исполнена порыва и страсти, вместе с тем он умел наблюдать как бы со стороны за своими порывами и подвергать их теоретическому рассмотрению. Поэт Бодлер, большой поклонник Делакруа, говорил: "Делакруа горячо любил страсть и холодно решил найти метод зримого изображения страсти".

Он же вспоминал, что в разговорах Делакруа обнаруживал "восхитительное сочетание философской глубины, легкости, остроумия, задора и огня".

Как художник и как теоретик Делакруа решительно восстал против академизма и авторитарности, утверждал многоликость прекрасного, разнообразие его форм: "... прекрасное не может быть ограничено школой, местом или эпохой".

Вот некоторые записи Делакруа:

"Творение, перед которым мы невольно восклицаем: "Как это прекрасно!" — это творение не может быть порождением простой традиции, его создает неизвестный избранный человек-гений, опрокидывающий нагромождение избитых и бесплодных доктрин. Гольбейн, который, тщательно подражая природе, выписывал морщины и почти считал волоски на лицах своих моделей; Рембрандт с его простонародными типами, полными необыкновенной выразительности; немецкие и итальянские примитивы с их худыми, резко очерченными фигурами и совершенным незнанием античности — все они блещут красотой, которую современные школы ищут с линейкой в руке. Эти гении черпали в природе и собственном глубоком чувстве наивное вдохновение, которому не могла повредить эрудиция, они вызывают восхищение народа и всех образованных людей, так как выражают чувства, доступные каждой человеческой душе".

"Желая похвалить человека, о нем говорят, что он единственный в своем роде. Не будет ли парадоксальным утверждать, что именно это своеобразие, эта личная оригинальность так пленяют нас у всякого великого художника или поэта?"

"Сотню раз говорил я себе, что живопись (точнее, материальная живопись) дает только намек, является лишь мостом между душой художника и душой зрителя. Холодная точность в передаче изображения — не искусство. Проникновенное воплощение замысла, когда оно доставляет удовлетворение, когда оно выражает мысль художника, — вот подлинное искусство".

"Эскиз картины или незаконченный памятник, подобно руинам и вообще подобно всякому созданию человеческого воображения, которым не хватает некоторых частей, должен сильнее действовать на душу, так как воображение зрителя прибавляет кое-что от себя к тому впечатлению, которое вызывается незаконченным произведением. ( ... ) Не является ли диспропорция одним из условий'сильного впечатления?"

Уже эти немногие отрывки из обширного литературного наследия Делакруа позволяют оценить новизну его мыслей. Они не только новы для своего времени, они верны и для будущего, — их значение непреходяще, так как установки Делакруа исключают всякий догматизм и узость в эстетических оценках. Он действительно умел по достоинству оценить "своеобразие и личную оригинальность", где бы их ни встречал, — в том числе и у художников, нисколько на него не похожих, работавших совсем иначе. Он обладал редкой широтой взглядов, объективностью и историзмом в своих суждениях об искусстве. Нужно добавить сюда, что Делакруа теоретически исследовал законы цвета, цветовых контрастов, цветных рефлексов в тенях.

Его наблюдения оказались неоценимыми для будущих импрессионистов, а еще более — для Ван Гога.

Курбе, вообще отрицавший романтическую живопись, для Делакруа делал исключение. Такие различные художники, как Сезанн и Гоген, сходились в любви к Делакруа. Его влияние простирается далеко за пределы романтического круга; можно считать его отцом французской живописи XIX столетия, хотя в своей художественной практике он до конца оставался романтиком (о французском романтизме см. здесь).

Художественная деятельность Делакруа длилась примерно сорок лет.

Н.А.Дмитриева. Краткая история искусств. 2004