ДРАМТЕАТР. Часть первая.
Авиаудар по Донецкому академическому областному драматическому театру, который нанесли ВС РФ 16 марта — трагедия, масштабы которой еще придется осознать. ASTRA поговорила со свидетелями — кто-то из них пережил авиаудар и потерял близких, кто-то укрывался в театре и уехал буквально за пару часов до катастрофы. Мы также нашли свидетеля, который жил в 100 метрах от театра и своими глазами видел, как на здание сбрасывали бомбу, а также женщину, которая сняла на видео последующий обстрел здания. Ее свидетельство пропагандисты позже назвали «фейком».
Опрошенные нами утверждают, что за все время с 24 февраля ни одного военного в театре не было, не говоря уже о военных штабах. На протяжении этих недель в драмтеатре укрывались только гражданские, среди которых было большое количество детей и женщин.
По оценкам тех, с кем мы поговорили, в драмтеатре находились от 1000 до 2000 человек. В ночь с 15 на 16 марта центр города, где находилось здание, начали активно бомбить. Часть людей покинула убежище 16 марта утром. Тем не менее, в театре все еще оставалось большое количество людей.
Мы приводим их рассказы.
ИСТОРИЯ САШИ КУЗНЕЦОВА, КОТОРЫЙ ПРОВЕЛ ДВЕ НЕДЕЛИ В ДРАМТЕАТРЕ. САША ВЫЖИЛ, НО ПОТЕРЯЛ МАМУ
24 февраля 12-летнего Сашу Кузнецова разбудила мама. В ту ночь у Елены Кузнецовой была ночная смена в порту — она работала тальманом. Взяв трубку, Саша узнал, что сегодня он в школу не пойдет. Когда Елена вернулась с работы, она объяснила сыну, что началась война. К тому моменту в городе уже были слышны взрывы.
Саша и его мама были уверены, что все закончится очень быстро, поэтому никаких запасов продуктов они не делали. Они ошибались. На 3-й день, когда дома стала заканчиваться еда, Саша с мамой вышли из дома в поисках продуктов. На улицах творился хаос — по словам мальчика, в магазины и банкоматы выстраивались огромные очереди, люди брали абсолютно все. Дрались даже за просрочку. Купив на последние деньги хлеб и масло, Елена с Сашей вернулись домой. Через день в районе пропал свет. Еще через день — связь.
4 марта по радио объявили эвакуацию в Запорожье. Саша с мамой, как и десятки других мариупольцев, пришли к спортивному комплексу «Ильичевец». Там они прождали несколько часов, прежде чем полиция сообщила собравшимся, что никакой эвакуации не будет — не дали зеленый коридор. 5 марта они вновь пришли туда — и вновь зеленого коридора не было. Тогда решено было попытаться уехать от Драмтеатра. «Потому что считали, что из каждой такой точки будут забирать людей [на эвакуацию]. И мы решили уйти туда вместе с ними, но и там ее не было, потому что колонну русские снова не пустили. И мы остались в драмтеатре — вдруг какие-то дальше будут новости», — говорит Саша.
«Я признаюсь, в первую ночь мечтал переночевать в прекрасном теплейшем зале на креслах, там где выступления проходили, но нам сказали: «Вдруг обстрел [будет] — крыша рухнет». И в итоге как обстреляли драмтеатр в тот зловещий день [16 марта] — я увидел, что эта люстра все-таки легла вместе с потолком», — рассказывает ребенок.
Сначала Елена с Сашей жили в коридоре театра и спали на куртках, потому что весь подвал уже был забит людьми, а в зрительный зал не пускали. Затем один из сотрудников драмтеатра, Игорь Матюшин, распорядился открыть кабинет администрации, и Саша с мамой разместились там: «Мы заехали туда — это была эйфория, потому что можно было там закрыться и спокойно отдохнуть. И рядом была семья Матюшиных, которая меня потом и забрала. И в другой комнате тоже была семья военных, я с ними до сих пор общаюсь. И мы с ними со всеми сдружились и помогали друг другу. Комнатка была небольшая, но тем не менее там жил я, мама и наш знакомый. Плюс мы еще взяли к себе одну бабушку. Сын ее отправил на эвакуацию, а сам остался дома. И до сих пор неизвестно, что с ним сейчас».
Позже Саша узнал, что в драмтеатре есть полевая кухня, и вызвался помогать. «Кому-то, может, дрова порубать, воду носить. Потом мама решила тоже помогать — она целыми днями там [на полевой кухне] проводила. Меня чаще всего просили выломать какие-то доски, чтобы людям было, где спать. Помочь перенести что-то или забить окна», — рассказывает Саша. Полевую кухню им привезли украинские военные, когда узнали, что в драмтеатре укрывается очень много людей. По словам мальчика, они часто привозили продукты и медикаменты.
С каждым днем людей, желающих помогать, становилось все больше. «Но были и не очень хорошие люди, молодые пацаны лет по 25. Какой-то человек ходит, говорит: «Надо помочь воды натаскать». Подымаются старенькие бабушки по 65 лет, начинают таскать воду, а эти пацаны сидят. Лично для меня это было очень обидно». Саша также рассказывает, что в драмтеатр за едой приходили люди, которые жили поблизости: «Очень было много людей, которые приходили и говорили: «У меня пять детей». Им давали чуть больше конфет и печенья».
Ежедневно в театр приезжали все больше и больше людей с разрушенных окраин города, где уже невозможно было укрываться. В здании старались записывать всех, кто приходит. Саша с мамой были в числе тех людей, кто составлял списки прибывших.
«Было очень много раненых. Жена Игоря Валентиновича Матюшина создала медпункт и она очень уставала. Просто она была моей соседкой, и я видел, как Елена Анатольевна каждый день приходит уставшей. Она приходила даже не уставшая, а изморенная жизнью. Она говорила: «Я врач, я специализированный врач и должна помогать людям. Тем более я столько уже лет на пенсии, я хочу помогать людям». И она понимала, что если не она, то никто больше. В медпункте было человек 10, а по всему драмтеатру — около 1500 человек на последние данные. И, наверное, на эти 1,5 тыс человек было врачей 30-50, но никто не хотел отзываться, потому что это вирусы, микробы, какие-то заражения», — рассказывает Саша.
Когда люди понимали, что зеленых коридоров в ближайшее время не будет, а оставаться в Мариуполе становилось все опаснее, некоторые предпринимали попытки вырваться из окруженного города. По словам Саши, 11 либо 13 марта (точно мальчик не помнит) волонтеры «Красного креста» собрали колонну людей на эвакуацию:
В тот момент в Мариуполе еще была связь в некоторых местах, и те, кто смог выехать, рассказали об этом. По крайней мере, по драмтеатру об этом новость ходила».
«Еще была ситуация, что люди с драмтеатра пошли добывать еду. И на этот магазин скинули авиабомбу. Половина людей умерло, половина вернулись». Этот эпизод также подтвердила ASTRA Дарья, которая находилась в драмтеатре. Ее рассказ приведен ниже.
Саша рассказывает, что ни одного военного в театре не было. Они лишь привозили людям продукты и медикаменты. «В драмтеатр военные привезли два генератора и бензин, чтобы мы смогли заряжать телефоны и фонарики. Отдавали нам еду и последние остатки бензина. Военные еще помогали аптекой, хотя сами в ней нуждались. Я еще раз скажу им огромное спасибо, потому что некоторые магазины были не вскрыты, их потом вскрыли и пришли люди. И был случай с магазином сладостей и алкоголя. Сладости давали исключительно или в драмтеатр, или детям [тем, кто жил рядом с драмтеатром]. А ликеро-водочный они просто разбили. В драмтеатре было много людей, которые в первую очередь несли водку с магазина, а потом уже еду. Ну, знаете, какие бывают люди у нас. Если находили пьющего человека в драмтеатре, и если он пил что-то крепче пива, его выгоняли. Еще были люди, которые наворовали в магазине сигарет и продавали их втридорога. В те моменты, как я считаю, надо было просто отдавать бесплатно. Это война. Ну, люди были разные. Были те, кто бесплатно отдавал последнее, а были те, кто вот так поступали».
16 марта. Авиаудар.
«После первого авиаудара, 16 марта… Если честно, просто сидел в комнате, а мама помогала на полевой кухне. Я сидел и делал свет на ночь. Мне дали батарейки от аккумуляторов, их надо было вставлять и проверять на работоспособность, и делать фонарики из этих светодиодов. Я сидел, и как говорят в специализированных инструктажах: «Как только вы слышите свист, любой звук, похожий на что-то летящее, ложитесь на пол». Этого звука не было. Просто был хлопок. И даже не было звука крушения. Когда что-то огромное падает, должен быть огромный звук. Но этого не было, и я даже не знаю, почему.
В соседней комнате, там, где жила семья Матюшиных, на том месте, где у нее обычно лежал муж, там легла стена. Слава богу, его там не было. В другой соседней комнате жила семья — они выехали за день до этого, но оставили дедушку, он не захотел уезжать. Папа остался, присматривал за дедушкой. А дедушка спокойненький, собрал вещи и ушел неизвестно куда. Как я понял, они потом нашли его. Тем не менее, рядом в комнате была семья — там был мужик, у него была дочка-инвалид. И после этого взрыва у нее перестало биться сердце.
В зале, там, где была огромная люстра и сцена, потолок лег туда, где были люди. Но те, которые были на самых верхних рядах, они спаслись. У меня там был знакомый. Когда вышел уже на полевую кухню, туда выхода не было, потому что завалилась стена. Я увидел, что там, где была сцена, там небо светится. Пришлось выходить через центральный вход.
Ну, и после этого я поднялся в комнату и сказал: «Мамы нет». Подошел в комнату к Елене Анатольевной, она спросила: «Где мама?». «Мамы нет». Она сказала: «Ну, ты будешь с нами».
После этого дальше продолжался путь у меня с ними. Я очень благодарен им».
Мальчика из Мариуполя вывезла врач Елена Матюшина — она познакомились с Сашиной мамой, пока находилась в драмтеатре. После бомбежки театра Елена посоветовалась с мужем, а затем спросила Сашу, готов ли он ехать с ними. Выбора у него особо не было: мама была ему единственным близким человеком, папы нет, бабушки-дедушки умерли. Ребенок согласился. Из Мариуполя через череду блокпостов они добрались до Бердянска, затем до Запорожья и в конце-концов приехали во Львов.
«У семьи Матюшиных было еще два знакомых, они тоже поехали с нами. Они [военные РФ] этих молодых пацанов раздевали, проверяли на татуировки. Слава богу, их пропустили, до Днепра они уже сами доехали.
Насколько, все-таки, нас спасла наша инициатива и наши мозги — у нас было очень много аптеки из драмтеатра, потому что все лекарства были в комнате у Елены Анатольевной, она была главным медиком. На одном из блокпостов нас начали очень сильно проверять, и мы сказали, что мы коронавирусники и только что переболели коронавирусом. Они сразу отошли от нас на 5 метров,[один из них другому] сказал: «Нафиг ты этому мужику руку пожал?». Мы достали свои вещи, там были женские вещи. Игорь Валентинович ему [солдату] говорит: «Ты будешь в женских вещах лазить?». Он говорит: «Ложите назад и езжайте».
Мы остановились в Токмаке в детском саду, потому что тогда уже был комендантский час. Нас там очень хорошо покормили. Люди приняли нас там с открытой душой, и там, в детском садике относились к людям с добротой. Людей покормили, поселили, они спали на нормальном чистом спальном белье. И тому детскому садику я бы хотел реально сказать спасибо. Мы доехали до Запорожья, зарегистрировались как эвакуированные — вдруг, будут искать. Закупились, потому что были открыты магазины и для нас это было непривычно. Перекусили и добрались до Днепра, а затем до Умани. В Умани был очень хороший волонтер Евгений, он соучредитель отеля. Он поселил нас бесплатно в отеле. Нам нужны были какие-то вещи, еда. Он это все нам оплатил. В тот момент он очень сильно нам помог. Дальше наш путь продолжался в Тернополь, а потом во Львов».
«Я ВЫШЛА СО СВОИМИ ДЕТЬМИ ИЗ ДРАМТЕАТРА — ТАМ ЛЕЖИТ УБИТАЯ ЖЕНЩИНА И ЧЕТЫРЕХЛЕТНИЙ РЕБЕНОК. А ДРУГАЯ ЖЕНЩИНА МНЕ ГОВОРИТ: «ЗАБЕРИТЕ РЕБЕНКА!». А Я СТОЮ — У МЕНЯ ДВОЕ ДЕТЕЙ — И МЕНЯ КАЧАЕТ». ЕЛЕНА МАТЮШИНА, КОТОРАЯ ВЫВЕЗЛА САШУ ИЗ МАРИУПОЛЯ, ДВЕ НЕДЕЛИ ЛЕЧИЛА В ДРАМТЕАТРЕ ДЕТЕЙ, ЖЕНЩИН И СТАРИКОВ
Елена вместе с мужем и дочкой жили в «Восточном» микрорайоне, который находился возле линии разграничения. Елена рассказывает, что те самые 8 лет они жили под периодическими обстрелами со стороны «ДНР».
24 февраля именно с микрорайона «Восточный» началось нападение на город. «Прилеты» по домам, по словам Елены, начались в первый же день. Ее семья смогла продержаться в доме трое суток, укрываясь то в подвале, то в «глухой» комнате на полу. «На четвертые сутки военнообязанные с украинской стороны нас предупредили, сказали, чтобы мы покинули район. Мы успели проехать через Пост-мост [мост через Кальмиус] за «Азовсталью». Буквально через день-два левого берега города Мариуполь не стало. За двое суток его уничтожили», — говорит женщина.
Елена с семьей переехали к ее матери, на «Черемушки». «Это был девятиэтажный дом, состоящий из 5 подъездов, наша квартира была посередине, в 3-м. Мы успели там прожить 2 дня, и на 3-й день была очень сильная бомбежка. Мы не успели выскочить из дому, но наверное, это к лучшему, иначе мы бы погибли под осколками. В середине нашей квартиры был глухой коридор, от него отходят комнаты, мы с семьей легли на пол в этом коридоре. Но взрыв и взрывная волна были чудовищной силы — все, что стеклянное, повылетало, лоджия, балкон, все окна, и очень сильно затрясло весь дом. Начались крики и непонятно что. Когда стихло, мы подошли к окну, увидели, что ракета пошла во 2-й подъезд, и три этажа не стало. Остальные горели. Пожарные работали сутки. Где нам было оставаться?»
Тогда Елена с мужем приняли решение перебраться в центр города, в драмтеатр. Она не помнит точно, какого числа это было, потому что дни и ночи буквально смешались воедино.
По словам женщины, драмтеатр был как муравейник: все помещения, все коридоры и даже лестницы были заполнены людьми. Елена по образованию врач-реабилитолог. Увидев гигантское количество нуждающихся в медицинской помощи людей, она организовала медпункт.
«Был конец февраля-начало марта, снег и минусовые температуры. Сумасшедшее количество маленьких детей и стариков. Количество больных, раненых, травмированных, осколками, ожоги, перевязки… Перечислять я могу долго.
Я 30 лет отработала врачом, но военным врачом мне пришлось побыть впервые. У меня были пару беременных девушек в таких, извините, состояниях, что мне приходилось им давать транквилизаторы. Их колотило. Я боялась: что, если срыв беременности? Это же хирургическое… Я боялась острых животов у детей. В свое время на ночных дежурствах этого было достаточно: их же нужно везти в хирургию, а как их везти, если вокруг бомбежки? Много всего было. Благодарна всем, кто, как мог, снабжал аптеку, и я по крайней мере, имела возможность использовать целые ящики антибиотиков, антисептиков, перевязку, шприцы, спазмалитики, анальгетики, потому что было сумасшедшее количество людей.
Особо думать было некогда, все происходит очень быстро, и учитывая, что ты действуешь под бомбежкой — тут тебе приводят с омбороком, с кровотечением, тут с ранением, с ожогом, там рвота у ребенка, у кого-то острый живот — я не успевала, я пыталась вести журнал приема, но это было нереально, потому что одновременно приходилось обслуживать 2-3-4 человека. Как только я садилась писать, надо мной сразу появлялось 3-4 человека. Когда писать? И что писать… Очередь в коридоре была просто сумасшедшая».
Елена принимала в день столько человек, сколько могла: «Перевязки и колоть антибиотики я перекидывала на медсестер, на мне было главное — обследовать, и если острое состояние, то принимать решение, что колоть и вообще что делать. Пока не разбомбили нашу областную больницу, [до этого] по крайней мере, людей с ранениями и острыми кровотечениями мы какими-то машинами туда отправляли. А потом эту больницу разбомбили. Вот и все. Такие дела.
Елене запомнился случай, когда в театр привезли раненую пожилую женщину 75-77 лет: «С переломом руки, ожогом лица, частично груди и частично рук. Я ей обработала ожоговую поверхность, перелом, слава богу, был закрытый.
Женщина вышла из драмтеатра по воду или хлеба найти, и тут же мне ее приносят с открытой раной — оскольчатой, бедренная артерия, кровь фонтаном. Потеря сознания. Вот такое помню».
С мамой Саши Елена познакомилась тогда же, в драмтеатре. Так вышло, что жили они через дверь: «У нас была комнатушка, перед ней был коридор, и там была мать-одиночка с 12-летним мальчиком [Сашей]. Те 2 недели мы жили вместе, она работала на кухне. Там организовали полевую кухню, там было больше 1000 человек, чтоб хотя бы раз в день людей кормить. Голодные обмороки были… Старики не ели по 5 и больше дней. А Саша две недели наравне с мужчинами колол дрова, чтобы растапливать — был февраль-март, у нас снег лежал. И на минуточку — ночью были до -10 морозы. Таскал воду, помогал матери на полевой кухне на улице. Каждый что-то делал: кто-то ремонтировал, кто-то готовил, я лечила. Были лежачие, были маленькие, были беременные.
16 марта. Авиаудар
«Поскольку в медпункте я находилась столько, сколько я могла физически выдержать… Но мне нужно было все-таки хотя бы раз-два в день питаться или просто на 15-20 минут в день прилечь, на момент взрыва я ушла попить чай и просто взять тайм-аут, поднялась к себе в комнату на 2-й этаж. Там находилась моя дочка и Саша.
[В момент авиаудара] вторая половина этой комнаты — там вылетели стены, а двери приняли вид штопоров — я никогда такого не видела. У нас пол-комнаты снесло, пол-комнаты осталось. Просто не стало ни стен, ничего.Мы на втором этаже были, я вообще не понимала, смогу ли я оттуда спуститься. А потом пошла угроза дальнейшей бомбежки и угроза обвала конструкций, начался пожар. Здание высокое, огромное, с колоннами внутри. Кто остался жив, начали кричать, чтобы срочно покидали здание, потому что все может рухнуть. Мы выбрались из-под завалов, вышли на улицу.
Мне тяжело сказать, сколько людей погибло. Там накрыло всю кухню со складом. Пару дней назад я увидела, как там разгребают завалы… Эти экскаваторы с ковшами черпают стройматериал вперемешку с телами. Сколько дней уже прошло…»
После авиаудара Елена вместе с мужем, дочкой и Сашей вернулись в дом ее матери: «Она сказала, что будет стеречь квартиру. Мы окна, как могли, заделали одеялами. Когда разбомбили драмтеатр, мы вернулись на Черемушки, но на следующий день по нашему и соседним домам начались страшные обстрелы. Нашу машину обстреляли дважды, она осталась без стекол, с деформированными незакрывающимися дверьми. Мы вылезли из-под очередной бомбежки, сели в машину и уехали».
На вопрос, были ли в самом драмтеатре военные, Елена ответила так:
После того, как семья Елены добралась до Львова, коллеги ее мужа — сотрудника театра Игоря Матюшина — нашли им жилье во Франции. Чтобы оно никому другому не ушло, они вынуждены были в кратчайшие сроки туда выехать. Сашу не пропустили на границе, потому что никаких документов на мальчика не было.
Саша пока живет у родственницы Елены, Галины Матюшиной. «Мы с мужем обратились в службу по защите детей. Нам выдали документ, что они не против, что Саша временно устроен в нашу семью. Мы записались в школу, сейчас мы учимся и ждем, что поменяется законодательство. Чтобы хотя бы летом поехать к семье, которая Сашу вывезла, чтобы какое-то время пожить без тревог и постоянных спусков в убежище или в ванную. Мы, конечно, не в Мариуполе, но алгебру вчера ребенок делал в ванной. Сейчас его за границу не пропускают, и у нас, к сожалению, нет законов, которые регулируют вот таких деток», — рассказала Галина.
Елена Матюшина планирует оформить усыновление Саши, как только это станет возможным.