Час Морока

https://mrakopedia.net/wiki/Час_Морока

— Серёженька…Иди ко мне… Загляни сюда… У меня есть много красивых, новых, блестящих игрушек… Я подарю их тебе…Просто подойди…

Я с трудом разлепил глаза и потянулся в кровати. По ощущениям, было примерно часов семь утра: солнце за окном только начинало прогревать замерзшую за ночь землю. Почесав отекшие после вчерашней попойки глаза, я не спеша поднялся с постели.

— Ага, хер тебе. Игрушки. Придумай уже что-то новое! - Беззлобно рявкнул я в сторону старого, сделанного еще, наверное, при царе, шкафа.

Я никогда не знал, что за существо там живет и, самое главное, что будет, если ответить на его зов. Будучи ребенком я боялся его. Хотя, нужно отдать должное, в то время тварь была гораздо сильней: она ловко придумывала разные способы заманить меня внутрь. Ох, несколько раз я даже чуть не повелся! Однажды, оно позвало меня голосом моей мамы, кричало, чтобы я немедленно залез в шкаф, иначе она бросит меня и навсегда уйдет. В тот день я со слезами на глазах стоял, держась за дверную ручку, и слушал омерзительные слова о том, что мать меня не любит, я ей не сын, что она мечтает о моей смерти, но все можно исправить, только если зайти. Зайти внутрь шкафа. Конечно, я этого не сделал.

Уже тогда я привык к жизни здесь, в деревне Оново. На самом деле, так называют ее только местные. Дело в том, что давным-давно кто-то сжег половину деревянной таблички с названием населенного пункта. После этого ее так до сих пор и не сменили, поэтому приелось.

Встав с кровати я не спешил двигаться. Существо в шкафу всё ещё жалобно умоляло меня посмотреть на игрушки, но я не обращал внимания на его тихие слова. Оно с каждым годом становилось всё слабее и слабее, дошло до того, что его на этих игрушках и заело. Уже лет пятнадцать, наверное, оно не могло сказать что-то другое. Но мне было не до жалости к нечто из шкафа. Первым делом нужно было внимательно, ни к чему не прикасаясь, осмотреть комнату. Это было самым неприятным утренним занятием, особенно с похмелья. Иногда, в самые неожиданные моменты, в помещении появлялись вещи, которых не было вчера. Это могло быть что угодно: третий тапочек, шариковая ручка, книга, бутылка, да даже лишний окурок в пепельнице! Если до такого предмета дотронуться, то у него моментально вырастали десятки мелких острых лапок, как у какой-нибудь сколопендры, которыми он цеплялся в тебя, да так глубоко, что костьми почувствуешь, и начинал жадно сосать твою кровь. И делал это, пока ты не поднесешь его к огню. Тогда он отцеплялся, падал, своими лапками перебирал в агонии, да так и помирал. Не смертельно, но и приятного мало. Таких тварей я называл “клещ”. Не смотря на то, что я предварительно старался ничего лишнего не оставлять в комнате перед сном, пару раз ему удавалось меня поймать. Один раз в форме носка, в другой - в форме пачки таблеток.

Сегодня, похоже, пронесло. Я еще раз внимательно осмотрел каждый предмет и не нашел ничего лишнего.

Одевшись, я вышел из комнаты и пошел отпирать бабушку. Сняв три замка с двери, ведущей в помещение, где она жила, я постучался и открыл.

— Доброе утро, ба. Пора вставать. Давай, я помогу тебе одеться, а потом пойдем умываться.

Иссушенная, морщинистая бабка зевнула, обнажив беззубый сгнивший рот.

Подхватив ее исхудалое тело я неспешно стал одевать на нее нехитрые предметы гардероба: вонючий меховой пояс, затем огромные шерстяные носки, растянутые, за годы ношения, треники и халат. Укутав, ко всему прочему, шарфом, я повел ее на улицу, в баню. Там, взяв в руки губку, я аккуратно обмыл ее лицо холодной водой, удаляя сгустки гноя из уголков ее глаз.

Теперь можно было заняться и другими делами.

Растопив дровяную печь я достал небольшой чугунный казанок, куда отправил пару стаканов воды, треть пакета гречки и банку тушенки. Не самая царская трапеза, но вполне сносно. Пока еда готовилась я принялся за небольшую уборку. В комнате бабушки я сменил промокшее от пота и выделений постельное белье, вынес ночной горшок, убрал грязную посуду и объедки с пола.

Наступило время завтрака. Усадив бабку за стол я принялся медленно, ложка за ложкой, кормить ее кашей. Половина еды, при жевании, плотными комками, вперемешку со слюной, валилась на пол, стекала по подбородку, размазывалось по одежде. Закончив с этой процедурой, я отвел старую в ее комнату, уложил на кровать, включил ей древний пузатый телевизор, на котором было всего три канала и, заперев дверь обратно на замки, продолжил заниматься делами.

В первую очередь я поел сам. Плохо, что я не подумал о том, чтобы привести сюда хотя бы соли. Пресная еда не сильно радовала. Правда, и сборы у меня были впопыхах. Затем, собрав со стола тарелки и приборы, я отнес их к стопке другой грязной посуды во двор. Кое-как промыв столовую утварь в корыте с холодной водой, я протер ее полотенцем и занес обратно в дом.

Теперь стирка. Наполнив медный таз жидкостью, я поставил его нагреваться на еще не остывшую печь. Все-таки, отстирывать присохшую мочу, слюну и гной лучше в теплой воде. Налив в таз белизны, я отправил в него откисать бабкино постельное. Время близилось к обеду, а это значило, что приближается одно из самых главных за день событий: час Морока.

Я вышел во двор и, снаружи, закрыл на ставни все окна. Зайдя обратно в дом, я надежно запер дверь, после чего завел старинные напольные часы. Мне не нужно было знать точное время, поэтому я выставил их ровно на без десяти одиннадцать и запустил. С этого момента начался отсчет.

В час Морока ни в коем случае нельзя выходить на улицу. Даже находясь в доме нельзя верить ничему, что видишь. В это время появляются существа, которые могут менять твое восприятие, создавать такие достоверные иллюзии, что лишают человека всяческой воли. За стенами жилища им просто невозможно сопротивляться, хотя и внутри у них немалая власть. Но мне было не впервой. Я сел за стол, достал бутылку водки, налил себе четверть стакана и выпил. Спирт ударил в нос, желудок свело, глаза заслезились. Рвотным рефлексом тело пыталось избавиться от такого количества токсинов, резко поступивших в организм. Сжав кулаки я терпел. Когда спазм прошел я немного расслабился. Теперь оставалось только ждать.

Спустя несколько минут я услышал детский плач.

— Помогите! Я не понимаю, что происходит! Кто-нибудь! - Тонким голосом доносилось с улицы.

Позже, стены затряслись, с потолка посыпалась паутина и пыль, тумба, стоящая позади меня, дребезжа посудой, стала подпрыгивать на ножках. Я лишь спокойно придержал рукой бутылку водки, не давая той упасть со стола.

— Ой, землетрясение, как же так, нужно срочно выбегать из дому, спасаться! - Иронично пропел я, засмеявшись на последних словах.

В ту же секунду толчки стихли. А вот из печи, тем временем, попёр мощный поток густого черного дыма, как если бы я топил ее автомобильными покрышками. Дым быстро заполнял помещение, вызывая кашель.

— Вот сука… - Сквозь слезы прошептал я, - Щас, пойду форточку открою, проветрю. Ага. Не дождетесь.

Но дышать было действительно тяжело. Легкие сдавливало и я сполз на пол, туда, где было чуть меньше едкого дыма. Нужно было только немного потерпеть. Я чувствовал, что вот-вот отключусь, и знал, что Морок чувствует то же самое. Жертва без сознания не сможет выйти к нему. Не станет его добычей. Поэтому, спустя мгновенье, дым испарился.

Я вдохнул полной грудью, словно дайвер, всплывший на поверхность после двухминутного погружения. Откашлявшись, я налил себе еще водки и залпом выпил.

Хоть дым и был иллюзией, я все равно чувствовал мерзкий привкус жженого пластика во рту. Вторая порция алкоголя пошла легче, мягким жжением расползлась от желудка по всему телу. Я выдохнул.

В этот момент в комнату вошли.

Полноватый, с зализанными волосами, в промасленной рабочей робе сильно отдающей едким запахом дизельного топлива. На лице человека выделялись смешные усики, свисающие почти до нижней губы.

— Федор Михайлович, какими судьбами? - Улыбнулся я в сторону моего друга, а, по совместительству, коллеги по работе.

— Ох, Серега. Ты ж чего тут делаешь? У нас цех без тебя встал! - Ухмыльнулся он, присаживаясь напротив меня на табурет, предварительно стряхнув с него пыль ладошкой.

— Да вот, приехал местных навестить. Сам-то как?

— Да ничего, Серег, потихоньку. Нальешь? - С этими словами он щелкнул карабином на своем ремне и снял увесистую металлическую кружку.

— А чего бы и не налить. - Я протянул руку к бутылке водки, одним движением отвернул крышку и разлил беленькую по двум тарам.

— Ну, рассказывай, что за место такое, чем занимаешься, как попал сюда?

— Ну как попал… Я здесь родился, жил до двадцати лет. Воспитание получил. Образование какое-никакое. А как стукнуло двадцать, так уехал. Тяжко, конечно, первые месяцы было. Все за психа считали. Оказывается там, ну, за деревней, не верят в то, что происходило тут, со мной! Представляешь?

— Ну я ж и сам тебе не верил - Ответил Федор, покручивая свою кружку.

— Да, в том-то и дело. Ну вот и смекнул я, что молчать надо про себя. Дурачком прикидываться и выдумщиком. Так и на работу устроился на завод, и девушку нашел, Настю. С сынишкой ее, Артемом, от первого брака. Так и жил себе почти год.

— А потом что случилось? Кстати, между первой и второй… Ну, ты знаешь. - Михалыч пододвинул кружку ко мне. Я налил водки и мы снова выпили.

— А потом меня назад тянуть стало. В деревню. И это не было чем-то ностальгическим наподобие “вот бы мне щас вернуться, соскучился по всем”, нет. Я уходил из дома и приходил в себя или на автобусной остановке с билетом в руках, или на перроне, в ожидании поезда. Один раз обнаружил себя идущим пешком по дороге в сторону деревни. Это было для меня шоком. Настя за меня переживала, я по врачам ходил. Ничего не помогало. А потом я узнал, что в соседнем городе живет ведьма. Ну, из тех, что по объявлению порчу насылает или колдует от сглаза. И в жизни бы я к ней не поехал, если бы не узнал ее: раньше, еще в детстве, эта женщина жила в Оново, через три дома от моего. Уж вот кто-кто, а она могла знать, что со мной происходит. Поехал я к ней…

— Прости, перебью тебя, Серега. Может пойдем, выйдем, покурим? Там расскажешь - Федор Михалыч указал пальцем в сторону входной двери.

Я, пошатываясь, встал. Держась одной рукой за край стола, другой я стал ощупывать карманы джинс на предмет сигарет.

— Блин, у меня нет…

— Да ладно, вот, возьми мои! - С этими словами Федя протянул мне пачку.

Моя рука потянулась взять сигарету.

— Ах ты! - Засмеялся я. - У тебя почти получилось! Если бы я не помнил, что Михалыч курит только красную “Яву” и терпеть не может ничего другого, даже весь день может не курить, если дома пачку забудет. Ему противно другое курево. Но ты мне сейчас “Парламент” даешь, который курю я. Еще немного и я бы вышел с тобой, зуб даю! А ты все лучше и лучше с каждым днем!

— Спасибо, буду знать. - Безжизненным гортанным голосом прошипел Федор. Затем он убрал “Парламент” в карман и сел обратно. Я последовал его примеру.

— Так вот. Приехал я к этой ведьме и рассказал ей свою историю. Послушала она меня, вздохнула, и поведала то, что изменило мою жизнь. Рассказала она мне историю деревни. Якобы давным-давно, основал ее один шаман вместе со своими последователями. Мол, очень мощное место силы в этих землях. И жили они спокойно, землю возделывали, детишек рожали, молились духам природы, праздники устраивали до тех пор, пока в Союзе не прознали про целое поселение культистов, во главе с этим самым шаманом. Приехали НКВДшники, на своих черных машинах, взяли “главу культистов”, и прям тут, в деревне, три дня его пытали, пока он не скончался. Жителям строго-настрого велели воздержаться от их веры, привезли московского мужичка в качестве главы поселения, да и уехали восвояси. А потом…

В этот момент напольные часы пробили двенадцать. С последним ударом я поднял глаза от стола и обнаружил себя сидящим в одиночестве. Я не знал, что такого было в этих часах. Но их бой - одно из немногих, чего Морок не мог подделать. Он мог сменять день и ночь за окном, создавать любые причудливые иллюзии, но бой, символизирующий окончание его часа, был ему неподвластен.

Немного помятый я встал. Ежедневный порядок событий нельзя было нарушать независимо от того, в каком бы я не был состоянии. Да и водка, в данном случае, это не блажь. По какой-то нелогичной причине, именно в состоянии алкогольного опьянения организму было проще сопротивляться Мороку.

Снова выпустив бабушку я взял два бидона и отправился за водой.

Спотыкаясь на грунтовой дороге, осторожно обходя огромные лужи и стараясь, при этом, не залезть в кусты крапивы, я шел в направлении водокачки.

Всего в деревне было порядка тридцати жилых домов. Небольшие участки, покосившиеся деревянные заборы, заросшие сорняком грядки. Даже в парниках ничего не росло. Так и стояли они, запотевшие изнутри. Дым из печной трубы шел только со стороны моего дома. Если вглядываться в детали, то могло показаться, что в этом месте никто не живет. Однако, вот на крыльцо вышел дед Матвей. Сел, закурил, махнул мне рукой. Я махнул ему в ответ. В соседнем доме баба Маша вытащила из бани охапку мокрого белья и пошла развешивать его на растянутые между двух деревьев веревки. В небольшой церквушке зазвонили колокола.

Церковь эта была на самой окраине деревни. Я никогда не видел ее служителей, да и близко к ней, даже, не подходил. Да и что это за церковь было категорически непонятно: на ней не было ни крестов, ни полумесяцев. Вообще никаких религиозных символов. Меня всегда учили: не смотри даже в ее сторону, а особенно на ее купола. Говорили, что если долго на них глядеть, то почернеет небо, начнут бить молнии и пойдет дождь. А затем, все жители поселения, как завороженные, выйдут из своих домов и пойдут на проповедь. А затем больше никогда из церкви не выйдут. Не смотря на то, что я привык ко многим странностям этого места, именно в эту историю я не верил. Но и проверять никогда не решался.

Набрав два полных бидона воды с колонки я поспешил вернуться домой. В этот момент меня окружили детишки.

— Дядя Сережа, пойдем, поиграешь с нами! - Сказала милая девочка с русыми волосами и голубыми глазами.

— Да, дяденька! В прятки! - Вторил ей рыжий мальчик!

— Давай! - Поддерживали их другие дети.

Я только улыбнулся и прошел мимо.

— Ну дяденька, куда же ты? - Девочка догнала меня и схватила за рукав.

Я аккуратно высвободился и побрел своей дорогой.

— Ну и дурак ты, дядя Сережа! - Крикнули мне вслед дети.

Среди всех существ, населяющих деревню, эти были самыми безобидными. То есть как безобидными? Они могли разорвать тебя на куски, вгрызться во внутренности и растащить кишки по всей округе, весело подбрасывая потроха в воздух и купаясь в каплях крови. Безобидными они были лишь по той причине, что чтобы с тобой ничего не случилось плохого, достаточно было с ними не разговаривать.

Часть 2>