Божественный эксперимент

Сняв майку и повесив её на спинку стула, я зашёл в ванную. Захлопнул дверь, протянул руку к крючку, чтобы повесить на него полотенце...И вдруг оказался под совершенно белым небом, на бесконечной бетонной площади посреди очень плотной толпы.

С высоты моего роста — двух метров и двадцати сантиметров — я мог видеть местность на много километров во всех направлениях, но края этой толпы я не разглядел. Создавалось такое ощущение, что она и в самом деле была бесконечной.

В панике, чуть не выронив полотенце, я глянул себе под ноги. Там была ровная асфальтовая поверхность, очень чистая, если бы не следы ботинок находящихся вокруг людей.

Толпа постоянно перемещалась, и даже со своей комплекцией я далеко не всегда мог быть спокоен за свою неподвижность.

Всё было настолько странно, что мой мозг просто отказывался это воспринимать. На квадратный метр здесь приходилось приблизительно по четыре человека — настолько плотной была толпа, и на моих глазах какого-то пятилетнего мальчика чуть не раздавили.

Первое мгновение, когда я оказался здесь, стояла гробовая тишина. Все, кто до попадания сюда двигались, замерли и удивлённо стали озираться.

В следующее мгновение раздался визг какой-то женщины — а за ним воздух наполнился таким гамом, что у меня заложило уши.

Несколько секунд я просто стоял, пытаясь понять, что произошло. Потом глянул на небо — оно было абсолютно белым, как будто очень высоко над нами был ровный светящийся потолок, такой же бесконечный, как и площадь под нами. Если он действительно существовал, то предполагаемые границы этого мира отодвигались от меня ещё на кучу километров — у горизонта головы людей виднелись на всё том же белом фоне.

Я нагнулся к стоявшей рядом бабуле в домашнем халате и спросил, не знает ли она, что происходит. Она меня, конечно же, не услышала посреди такого шума, но поняла и удивлённо покачала головой.

У кого-то началась истерика. Молодая девушка брыкалась рядом, распихивая всех вокруг и выкрикивая бессмысленные вопросы.

Теперь я заметил, что здесь не было ни одного иностранца. Только русские — и по лицу, и по говору. Это было ещё страннее — жил я в Москве, и если люди перемещались сюда примерно в таком же расположении относительно друг друга, в каком они были на Земле, то здесь должны быть хотя бы таджики...

Я снова нагнулся и спросил у старушки, из какого она города. Теперь народ чуть поутих, и она меня расслышала.

— Глябр! — сказал она, и мне показалось, что я неправильно расслышал — очень странное название.

— Глябр?! — переспросил я.

— Да! — старуха закивала головой и схватила меня за руку, чтобы её не унесло куда-нибудь в сторону в этой толпе.

— Это где? В какой области?

— Уважаемый! Это столица Лежбании, вообще-то!

— Что за Лежбания?

— Ты что, шужутец, что ли?!

— Что за шужутец?! Я из России вообще!

— Это где?

Ясно. Значит, люди здесь из разных миров, говорящие предположительно только на русском языке (или его аналогах).

И их тут, похоже, бесконечность...

Зачем? Кто это устроил?

Но это неважно. Сейчас главное — понять, что делать дальше. Ведь надо же как-то выживать!

Если я остался здесь навсегда, то мне понадобится:

1. Спать.

2. Есть.

3. Выживать.

Все три пункта вызывают сложности... Что ж, в ближайшие часы поспать мне не удастся. С едой тоже можно подождать — а за жизнь опасаться рано, у народа ещё даже не прошёл шок, до начала каких-либо активных «боевых действий» ещё далеко.

Что же тогда делать? Грабить? Нет, это можно будет и попозже. Награбленное мне сейчас никак не поможет, а в будущем добыть его будет гораздо легче.

Значит, надо хоть как-то попытаться организовать весь этот хаос. В одиночку выживать здесь будет гораздо труднее, да и узнать что-то из далёких областей этого мира можно только после того, как будет налажена система связи.

Теперь люди успокоились, и я мог спокойно разговаривать с окружающими.

— Мобильной связи нет? — спросил я первым делом у стоящего рядом мужчины в галстуке.

Он отрицательно покачал головой.

— Берите меня за руку, а второй рукой возьмитесь за кого-то ещё и передайте ему то, что я вам сказал! Надо образовать цепь!

То же самое я попросил сделать дедушку, стоявшего по другую сторону от меня. Затем, когда я увидел, что цепь, слава богу, растёт, и её концы уже скрываются из моего поля зрения, я передал в обе стороны послание, содержащее просьбу не пропускать никого на другую сторону цепи.

Дедушка сначала посопротивлялся, но я объяснил ему, что это нужно для того, чтобы я мог увидеть цепь и предотвратить её изгибы, и он всё-таки передал послание дальше, сопровождая моим объяснением.

Теперь в этой бесконечно снующей туда-сюда массе народа я наконец увидел нашу цепь. Она уже разрослась до огромных размеров, и продолжала возрастать с такой же скоростью. Кое-где народ прорывал её и старался перейти на другую сторону, но она быстро восстанавливалась.

В один момент я увидел, что кое-где цепь разомкнулась и больше не сомкнулась, а вместо неё появились две отдельные. Тогда мне пришлось соединить руки моих соседей и с наибольшей возможной скоростью протискиваться к отделившейся части, чтобы пристыковать её к концу первоначальной цепи.

С большим трудом мне всё-таки это удалось, и тогда я стал ждать, пока наша цепь не продолжится так далеко, что я не буду способен разглядеть её конца.

Примерно через минуту ожидания какой-то человек подошёл ко мне и попросил войти в цепь в этом месте. Не спросив у него, почему он хочет этого, я вынул руку из руки прошлого соседа и посторонился. Тогда он бросился вперёд проскользнул на другую сторону цепи.

Какая бессмыслица! Ему, похоже, нравится нарушать правила.

То и дело разные люди подходили к цепи и спрашивали, какого чёрта мы тут творим?! К счастью, рядом всегда находился человек, действительно понимающий причину, по которой мы не пускаем людей на другую сторону.

Пока цепь увеличивалась, мне пришла в голову одна интересная мысль. К этому времени я уже успел переговорить с некоторыми своими соседями, и они согласились мне помочь.

В двух местах цепи мы образовали раздвоение, соединив в рукопожатиях по три руки, так что в результате один её участок превратился в небольшой овал. Потом мы стали, беря к себе в цепь всё больше новых людей, постепенно расширять его, пока внутри не оказалось большое пустое пространство.

Выскользнув из цепи, я ринулся в центр получившегося круга и стал рассматривать асфальт, на котором мы стояли. Ничего особенного я в нём не заметил — обыкновенный асфальт, бугристый, с высовывающимися кое-где камешками. Короче говоря, продолбиться вниз не представлялось возможным.

В этот момент на пустое место под руками ограждающих выбежал покалеченный в толпе ребёнок. Он плакал и прыгал на одной ноге, а вторая бессильно волочилась за ним. Он был весь покрыт синяками и чуть не падал.

Разумеется, народ воспринял появление пустого места с негодованием. Куча людей сразу за ребёнком ринулась внутрь, и я мгновенно потерял нашу цепь. Если бы не мой высокий рост, я бы её так и не нашёл.

К этому времени я заметил, что цепь уже давно доходила до краёв видимости. Хотя она постоянно меняла направление роста, больших изгибов не возникало, и вероятность, что она наткнётся сама на себя, уже совсем пропала.

Не успел я начать передавать по цепи своё послание, как мой новый сосед по цепи передал мне листок, вырванный из блокнота, с точно таким же сообщением, как то, которое я собирался отправить: «Если ты находишься около стены или чего-то необычного, напиши об этом со всеми возможными подробностями и отправь записку в обратную сторону.»

Судя по измятости листка и количеству грязных отпечатков на нём, он побывал в руках у огромного числа народу.

Я передал листок дальше. Я хотел передать точно такое же сообщение, но только в устной форме — письменное же гораздо надёжнее, оно не подвергнется никаким изменениям по пути. Правда, его могут украсть... Ну что ж, чуть позже я всё-таки отправлю своё устное сообщение — не помешает оно точно.

Тем временем количество как подобных записок, так и словесных посланий всё увеличивалось. Приведу здесь текст тех записок, которые мне запомнились:

«ПОСЛЕДНЕМУ В ЦЕПИ! Так ли всё у вас, как у нас? Белое небо, асфальт, очень плотная толпа» По-видимому, первая фраза была написана с целью ускорить передвижение записки по рукам — автор рассчитывал, что никто не будет читать дальше. На основании увиденного скажу, что он глубоко ошибался — и я сам, и мои соседи по цепи прочитали записку полностью и даже перевернули в поисках какой-нибудь ещё надписи.

«нет ли еды? мы перебьём друг друга скоро» Эта записка вызывала на лицах читающих удивлённое и задумчивое выражение, хотя я уверен, что все они уже давно поняли, что единственный способ прокормиться здесь — каннибализм. Было ещё несколько записок, подобных этой, некоторые даже призывали людей не есть друг друга и терпеть муки голодной смерти. «Если мы опустимся до того, что будем вести себя, как дикие животные, то мы будем достойны такой смерти!» — говорилось в одной из них.

Была одна записка совсем сумасшедшего характера. «Это апокалипсис! Кайтесь в грехах своих, пока не поздно!» Хотя, учитывая обстоятельства, тогда она казалась мне не очень странной... Это записка у половины народа вызывала усмешку, а другая половина начинала креститься, шептать молитвы, а то и вовсе выходила из цепи, становилась на колени и совершать какие-то обряды. Человек, стоявший в цепи на некотором расстоянии справа от меня, после выхода из цепи встал на голову, согнул ноги и начал орать что-то на непонятном языке. Похоже, обряд какой-то религии из его мира.

Ещё была записка, на которой отписалось довольно много человек. Она содержала такой простой вопрос: «Какое сегодня число? Передавайте в ту же сторону.» Разумеется, числа были написаны всякие разные, при этом названия месяцев и номера годов тоже везде были разными. Кое-где даже было шесть единиц измерения времени, вплоть до аналога года. Похоже, человек, написавший это, жил на планете в двойной звёздной системе со спутником. Или даже в тройной... Это сложно определить, но в названиях единиц измерения времени присутствовали понятия «луна» и пронумерованные «огни», которые, я думаю, являлись солнцами или звёздами.

«Кто начал цепь?» Когда эта записка, написанная красными чернилами, прошла мимо меня в первый раз, я вник в её содержание уже после того, как она меня миновала. Тогда я вырвался из цепи и побежал за ней, но пробраться сквозь эту толпу было невозможно. Однако вскоре эта записка прошла мимо меня уже во второй раз, теперь в обратном направлении. На ней появился ответ: «Если кто-нибудь ответит тебе «я», то что тебе это даст?» С трудом мне удалось выпросить ручку у одного из людей, находившихся рядом, и я написал, что цепь начал я и сначала записку пропустил, из-за чего мой ответ следует после другого. Больше я посланий от этого человека не видел.

«Если здесь есть Мария Скрябина — Маша, иди ко мне!» Эта записка очень меня заинтересовала. Я знал, что в моём мире был композитор с такой фамилией, и очень вероятно, что человек, написавший это, был с той же Земли, что и я, или с похожей планеты. Отправив записку дальше, я написал ответную, в которой попросил автора идти ко мне, и пошёл ему навстречу. По пути я, кстати, стал встречать множество людей, подобных мне, но все они шли вдоль цепи по разным причинам. Некоторые хотели дойти до края этого мира, и считали цепь единственным объектом, позволяющим не менять направления движения, а некоторые просто искали родственников и использовали цепь, чтобы «не заблудиться».

В результате я очень устал, но до человека, ищущего Машу, так и не дошёл. Тогда я решил просто снова влиться в цепь и ждать, пока он пройдёт мимо меня. Но я так и не дождался.

Устных сообщений также было очень много, но они были не настолько примечательны и чаще всего имели письменных дублёров на случай искажения смысла.

К концу примерно третьего часа непрерывного стояния в этой цепи я начал потихоньку засыпать. Это не могло дальше так продолжаться — сейчас я засну, а остальные люди перебьют друг друга и меня заодно. Я был уверен, что массовые беспорядки, которые уже начались, обострятся и поглотят всех не позже, чем через час.

За время этого стояния в цепи я много чего увидел. Вокруг иногда объявлялись другие цепи, подобные моей, но они, во-первых, пропускали людей через себя, а во-вторых возникали сравнительно недавно. Из нашей цепи, кстати, постоянно уходили уставшие люди, но иногда другие устраивали даже драки за освободившееся место — так им хотелось «возвыситься над окружающей толпой».

Цепь, пожалуй, была самым простым, и, следовательно, распространённым способом навести порядок в этой толпе. Но кто-то, похоже, попробовал действовать более радикально.

Я тогда на приличном расстоянии от цепи увидел, как люди постепенно выстраиваются в концентрические круги. Таким образом, там появлялось двухмерное упорядочивание толпы, гораздо более продуктивное, чем цепь, но и гораздо более хрупкое.

Постепенно количество кругов всё возрастало, пока один из них не выстроился вплотную к моей цепи. Тогда некоторые люди из неё просто вышли и перешли в новое образование, а некоторые решили всю цепь обмотать вокруг центра кругов. Постепенно люди из цепи подтягивались к кругам, и вскоре мне тоже пришлось сдвинуться с места. К этому времени завершилось уже два круга, созданных из обрывков цепи, и я попал бы в третий. Но вдруг по толпе прокатилась огромная волна, сбившая множество народу с ног, и все круги разом порушились.

За всё время существования толпы это была первая из трёх волн, и каждая из них не была похожа на прочие. Эта возникла, наверно, так: кто-то кого-то толкнул, этот человек толкнул ещё двоих, те — ещё нескольких и так далее, пока волна не стала сдвигать огромные количества народу. Возможно, вам такой рост и представляется странным, но толпа была настолько плотная, что в ней могло произойти всё, что угодно.

Через несколько минут тот же человек, который ранее пытался выстроить народ в концентрические круги (теперь я уже мог его разглядеть), поступил немного по-другому, чем в прошлый раз: он стал строить спираль. Это было более мудрым решением — сохранялась структура цепи, но цепи, более защищённой от разрушения и не дающей ни одному человеку избежать входа в неё.

Я поспешил занять своё место в спирали.

Уже находясь внутри неё, я видел, что на её границах иногда происходили сбои — группы людей объединялись в куски цепочки заранее и случайно образовывали круги. Однако это быстро выяснялось, и спираль росла с неимоверной скоростью. Хотя... Скоро все проголодаются, так что долго ей не просуществовать.

Поспешно соединив руки двух моих соседей, я оторвался от них и, пригнувшись, побежал к центру спирали. Он был не очень далеко, да и люди стояли смирно, так что я оказался там очень быстро.

— Миша! Что ты здесь делаешь? Здесь нет места! — раздался впереди голос.

Я выбежал в клочок пустого места в центре и взял стоящего рядом человека за руку, став при этом первым в спирали и оттеснив его на второе место.

— Чёрт тебя подери, Слава! Чем ты тут всё это время занимался?!

— А ты не видишь?

— Я вижу, что ты начал хоть что-то делать не раньше, чем полчаса назад!

— Ты глубоко ошибаешься.

— Да? Думаешь меня обмануть? Не забывай, что я вижу гораздо дальше, чем ты.

— Может, ты меня выслушаешь?

— Говори.

— Сейчас ты такой злой только из-за того, что голодный и не выспался. Так что выслушай меня молча, пожалуйста.

— Ладно.

— Нет, вообще молча. Ты говоришь, что я начал работать только полчаса назад: это не так. Уже через несколько минут нахождения в этом... мире, если можно так выразиться, я попытался построить спираль.

— Полчаса назад я видел, что ты строил круги, а спираль лучше кругов. Значит, ты не строил спираль до кругов.

— Нет, сначала я строил спираль, потом круги, а потом опять спираль.

— Почему?

— Не перебивай, я всё объясню. Когда та, первая спираль, заняла всё пространство, которое я мог охватить взглядом, она уже стала довольно хрупкой. Сначала, на сколько я мог понять, она начала расти не накручиваясь на себя, а в сторону, образовывая нечто вроде твоей цепи. Это её осколок, кстати, ты тогда встретил прямо перед распадом своей. Так вот, а потом внутри моей спирали возникла какая-то потасовка. При таком большом скоплении народа это неизбежно, и я это понимал, хоть и старался предотвратить её всеми силами.

Только через три часа моя спираль полностью развалилась, так что я мог попробовать начать её заново. Но я решил перейти к кругам, так как в таком случае не было угрозы того, что вместо компактного скопления народ начнёт собираться в цепь. Дальше ты, по твоим словам, всё знаешь.

Я промолчал. Это было нехилым ударом по моему самолюбию — пока я собирал какую-то цепь, мой брат успел организовать во много раз больше людей.

— Знаешь, чего ещё хорошего в спирали? — вдруг сказал Слава.

— Может быть знаю, а может быть и нет.

— Мы находимся в её центре и ограждены от всяких опасностей. Я уже отправил послание, в котором прошу всех держаться организованно и утихомиривать любые встретившиеся драки — внутренние или внешние.

— Однако ты говоришь, что в прошлый раз твоя спираль развалилась из-за внутренней потасовки.

— Тогда я не отправлял никаких посланий, и народ охотно лез в самую гущу событий.

— А что ты будешь делать, когда станет очевидно отсутствие еды?

— Оно уже очевидно, но, как видишь, никто ни на кого не нападает.

— Пока что все надеются на чудесное избавление, но его не будет.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что тем, кто изучает наше поведение, не выгодно прекращать эксперимент на середине.

— Откуда ты знаешь, что кто-то исследует наше поведение?

— У тебя есть другие версии по поводу произошедшего?

Мы замолчали, но через несколько секунд Слава снова очнулся.

— Кстати, а как ты меня нашёл?

— А я тебя и не находил. Я хотел переговорить с создателем спирали, кто бы он ни был, а о том, что это ты, я ещё только смутно догадывался — всё-таки те события на дне рождения ещё не до конца изгладились из моей памяти.

— Какие события?

— Слав, не придуривайся.

— Я правда не понимаю. Честно.

— Ну, когда мы в туннели спустились и затерялись там.

— Не помню такого.

— Слава.

Внезапно появившаяся догадка меня поразила.

— В каком году умер дедушка?

— Он жив!

— Мы из разных миров. В моём он умер.

Однако Слава ничуть не поразился. Только хлопнул себя по лбу.

— Слушай, а давай передадим послание, чтобы все садились? — предложил я. — Так и будет лучше видно, до каких пределов распространилась спираль, и люди отдохнут. В своей цепи я несколько часов простоял, а твоей спирали, судя по всему, жить ещё долго.

— Давай.

Вскоре люди вокруг поняли, что от них требуется, и без всяких слов, и стали садиться друг за другом очень быстро. Секунд за сорок села вся спираль, и теперь мы могли увидеть вдалеке беспокойно копошащиеся фигурки, постепенно выстраивающиеся в ряды и садящиеся.

Но некоторые люди стали садиться и до вступления в спираль, из-за чего она перестала расти.

Спустя несколько минут сидели все люди вплоть до горизонта, а спираль остановилась в своём росте на большом расстоянии от него.

Горизонт здесь, кстати, был тем местом, где мы уже не могли отделить людей друг от друга — он выглядел, как тоненькая чёрная полоска. Похоже, что этот мир был абсолютно плоским — иначе он не был бы бесконечным.

— А когда ты сюда попал, в твоём мире ночь была или день?

— Утро.

— А у меня вечер. Ты не можешь меня покараулить немного, пока я посплю? Устал жутко. А потом я тебя караулить буду.

— Думаю, что к тому времени здесь уже начнутся беспорядки...

— Ну всё равно. Покараулишь?

— Ладно.

— Только не забудь разбудить, если что-то начнёт происходить!

— Конечно.

В правдивости его слов я не сомневался. Всё-таки я был почти точной копией его брата, и вряд ли в их вселенной они ненавидели друг друга. Так что на этого Славу можно было положиться.

Продолжение>

Читать историю на нашем портале.