Бернини. Давид.

Бернини гордился своим умением подчинять материал, превращать твердый камень в послушное тесто, придавая ему мягкие, гнутые, витые формы: это "есть высшее достижение моего резца, — говорил он, — которым я победил мрамор и сделал его гибким, как воск, и этим смог до известной степени объединить скульптуру с живописью". Ни ваятели древности, ни мастера Ренессанса не согласились бы с Бернини: они, напротив, стремились извлечь максимум возможностей из естественных свойств материала, выявить их, а не подавить. И нам сейчас это представляется более верным, эстетически полноценным путем в искусстве. Но такова была эстетика барокко*: утверждая царство метафоры, она утверждала и принцип всеобщей превратимости, всемогущей иллюзии. Она тяготела к синтезу, но понимала синтез не как союз равноправных начал, а как слияние и растворение одного в другом, — вот почему Бернини гордился тем, что мог уподобить скульптуру живописи. Вёльфлин остроумно сравнил световые блики, играющие на поверхности скульптур Бернини, с трепетными белыми штрихами, к которым прибегал в своих эскизах Рубенс.

Характерно, что живописность мыслится как идеал пластики. Не живопись стремится быть скульптурной, как в искусстве Возрождения, а скульптура хочет быть живописной. Ведь живописи по самой ее природе дано показывать мир текучим, зыблющимся, в оптических превращениях одного в другое, а как раз это ценилось в искусстве барокко*. И если тем не менее в римских ансамблях все же господствовала скульптура, если сам Бернини, живое олицетворение барокко, был архитектором и скульптором, то отчасти причина в том, что уже само преодоление сопротивляющегося материала давало блистательный эффект превращения. Немудрено написать красками воздушные облака или пушистый мех и легкое кружево, а вот превратить мрамор в облака и мех — это триумф художника, для которого нет ничего невозможного.

Превращения, переходы из одного состояния в другое, от одной фазы движения к другой... Статуи Бернини все на этом построены, начиная от его юношеских произведений "Давид", "Аполлон и Дафна". В отличие от "Давидов" работы Донателло, Верроккьо, Микеланджело, победитель Голиафа у Бернини представлен не после и не до совершенного подвига, а в самом его разгаре — он запускает камень в противника: быстрый момент между подниманием камня и его броском. Все тело Давида находится в резком контрапостном** движении, очень далеком от гармонической сбалансированности античного "Дискобола". А его мимика — как он закусил губы в своем мгновенном напряжении!

Значит, вот какого рода открытия делало барокко* — открытия мира в состояниях становления. Очевидно, что эстетика барокко не сводится только к театральному блеску и экстравагантности: ее сущность шире, чем вкусы католической церкви. Последняя удачно воспользовалась идеями барокко, сделав из искусства роскошную раму католицизма. Но барокко заключало в себе возможность выходов и в иные сферы.

Н.А.Дмитриева. Краткая история искусств. 2004

*Бернини. Похищение Презерпины. Стиль "барокко"

**Контрапост (от итал. contrapposto — «противоположность») — приём изображения фигуры человека в искусстве, при котором положение одной части тела контрастно противопоставлено положению другой части.

Контрапост позволяет передать пластическое движение фигуры, ее напряжение, не нарушая общего равновесия форм. Контрапост — это достижение равновесия, создаваемого противоположно направленными движениями.