Бахыт Кенжеев. Часть 1

Все люди, которые пишут стихи, любят поэзию также сильно, как и мы (читатели). И эта любовь питает душу поэта, наполняет ее, дает пищу для новых творений. Сегодня у нас в Министерстве человек, посвятивший свою жизнь поэзии и живущий ей до сих пор (безусловно, он отдал свои лучшие годы ей). Встречаем - Бахыт Кенжеев.

Выдержка из биографии:

Родился Бахыт Кенжеев в Казахстане в 1950 году, но уже в возрасте 3-х лет с родителями перебрался в Москву. Отец поэта был учителем английского языка, мать - библиотекарем. Студенческую жизнь Бахыт Кенжеев провел на химическом факультете МГУ. Там же впервые начали издавать его стихи (сборник «Ленинские горы: Стихи поэтов МГУ» (М., 1977)). Известен участием в небезызвестной группировке "Московское время" совместно с Сергеем Гандлевским , Александром Сопровским и Алексеем Цветковым (да, да, именно поэтому он попал к нам). В более зрелом возрасте поэт женился на канадке и сначала в 1982 году переехал в Канаду, а затем в 2008 году поселился в Нью-Йорке, США.

О творчестве:

Однажды на очередном интервью поэт сказал: «Я пишу стихи высокие. Могу сказать, что у меня постоянно какие-то степные, кочевнические мотивы проскальзывают. Может быть, в самом общем виде, но, тем не менее, проскальзывают». Бахыт Кенжеев считает, что «когда ты живешь в чужой культуре, и у тебя есть еще хотя бы слабая причастность к другой культуре - даже если ты не знаешь языка, - это фантастически обогащает».

Бахыт Кенжеев относится к тем людям, на которых больше всего влияет среда. Проецируя окружающий мир на себя и пропуская эту пену дней через свой разум и душу, поэт выдает прекрасные строчки о Вселенной, в которой мы все живем, бегаем и стараемся понять, ради чего же все нам дано.

Как всегда проверить предлагаю каждому на себе. Наслаждаемся чтением и готовимся к продуктивному дню, слава богу, что завтрашнему:

В блокноте, начатом едва,

   роятся юркие слова,

   что муравьи голодным комом

   у толстой гусеницы. Знать,

   ей мотыльком уже не стать,

   погибшей деве насекомой.

   Хорош ли образ мой, Эраст?

   Кусают, кто во что горазд,

   друг другу ползают по спинам.

   Осилят в несколько минут

   и, напрягаясь, волокут

   на корм личинкам муравьиным.

   Бытует в Африке молва -

   кто поедает сердце льва,

   наследует его отваге.

   Но до сих пор не видел я

   ни мотылька из муравья,

   ни слов, взлетающих с бумаги.

   Искусство - уверяют - щель

   в мир восхитительных вещей,

   что не постичь рассудком чистым.

   Я в этой области эксперт,

   пускай зовет меня Лаэрт

   неисправимым пессимистом.

   Жар творчества и жар печной -

   вот близнецы, мой друг родной.

   Воспламеняясь повсеместно,

   из жизни мертвое сырье

   творят, чтоб превратить ее

   в паек духовный и телесный.

   Дворами проходит, старье, восклицает, берем.

   Мещанская речь расстилается мшистым ковром

   по серой брусчатке, глухим палисадникам, где

   настурция, ирис и тяжесть шмелей в резеде.

   Подвальная бедность, наследие выспренних лет...

   Я сам мещанин - повторяю за Пушкиным вслед -

   и мучаю память, опять воскресить не могу

   ковер с лебедями и замок на том берегу.

   Какая работа! Какая свобода, старик!

   Махнемся не глядя, я тоже к потерям привык,

   недаром всю юность брезгливо за нами следил

   угрюмый товарищ, в железных очках господин.

   Стеклянное диво, лиловый аптечный флакон

   роняя на камни, медяк на ладони держа, -

   еще отыщу тебя, чтобы прийти на поклон -

   владельца пистонов, хлопушек, складного ножа...

 Декабрьское небо взъерошено,

   сомнительный воздух в груди,

   и ты, дорогая, не трожь меня,

   как Тютчев просил - не буди.

   Не он, говоришь? Микеланджело?

   Не ведая вечных забот,

   рассветной дорожкой оранжевой

   минутная стрелка ползет.

   Но мокрой скатеркой полощется

   душа, обвисает без сил,

   влетая в промерзшую рощицу,

   в ряды молчаливых осин,

   корявые дупла, извилины,

   палаты без ручки дверной -

   опора и дятлу, и филину -

   летающей твари земной.

   Прости недотепу, которому

   достался такой пьедестал,

   чтоб зимнему певчему ворону

   завидовать он перестал -

   избавлен от тела тяжелого,

   и час позабыв, и число, -

   пусть дремлет, пернатую голову,

   под черное спрятав крыло.

P.S. Весь синтаксис и пунктуация сохранены. Ждите вторую часть, где будет больше поэзии. Будут интервью, возможно найду что-то интересное.