Атомная дева
Натанариэль Лиат
https://mrakopedia.net/wiki/Атомная_дева
Когда-то, когда всё ещё было хорошо, отец Тилли объяснял ей:
- Люди часто вообще не понимают значение слова «атом». Не удивляйся, если его используют к месту и не к месту. Для большинства это просто символ лучшего будущего, магия нового времени, как раньше электричество и магнетизм…
Вчера, разглядывая свежий, только из кассы, билет, Тилли недоумевала: зачем давать имена поездам? Это ведь не корабли.
Сегодня она увидела – и поняла.
Даже трансокеанский лайнер, целый плавучий город, унёсший Тилли от родных берегов, не поразил её так, как «Атомная Дева». Такая длинная, что последний двухэтажный вагон стоит уже за концом платформы. Обтекаемая, как пуля, сверкающая хромовыми боками…
Могучая.
Тилли вгляделась в своё отражение в высоком окне. Было так странно видеть в Свартхамне, слепом от пыли и заводского дыма, что-то чистое.
Пассажиры первого класса ждали здесь, на верхнем перроне, чтобы сразу взойти на второй этаж. Вокруг царила радостная суета: грузчики деловито катили тележки с саквояжами и шляпными картонками, одетые по-дорожному люди обнимались и жали руки на прощание. Опоры и рамы стеклянной крыши вокзала бросали на «Деву» кружевные тени. Высоко под потолком, на служебных галереях, переговаривались голуби; где-то внизу, на нижнем перроне, в закопчёном свете фонарей, вовсю заполнялись грузовые отсеки.
Тилли просто стояла, запрокинув голову, смотрела на «Деву» и не могла поверить, что не спит.
Пока сам начальник поезда, тучный мужчина в тёмно-синей форме, проверял билеты четы Эфрон с дочкой, мама кусала губы, будто они не имели права здесь находиться – будто не потратили последние деньги на три места в самом роскошном, первом вагоне. Тилли взяла её за руку.
Внутри вагон делился на две части: маленькие уютные купе и салон, сияющий красным бархатом и солнечной латунью. Огромные окна занимали почти все стены, а по углам зеленели комнатные пальмы и сочный можжевельник в кадках. Многие пассажиры не спешили расходиться по комнатам, чтобы напоследок посмотреть на город – может, Свартхамн и не красив, но кто-то из этих людей, наверное, прощается с домом…
Дом Тилли остался далеко-далеко, за серыми волнами океана. Ей просто хотелось уехать. За эти два дня ей уже опостылел смог, от которого першит в горле.
Когда она думала об этом вот так, было проще делать вид, что её не пугает ждущая впереди неизвестность.
Тилли с мамой подсели к какому-то господину за столиком у окна. Тот представился профессором археологии и теперь, отчаянно жестикулируя, втолковывал что-то им обеим.
- Ню-Аргент строится прямо на аталонской эпохе, вы это понимаете?! – вопрошал он. – На храмах! Святилищах! На бесценных находках! Бес-цен-ных! Это преступление против науки! Я понимаю – богатейшие залежи серебра, угля, нефти, благоприятный климат, но ведь можно было заложить этот ваш город нового времени чуть в стороне от руин древнейшей цивилизации мира?! Не подумайте, я сам сторонник прогресса, но вот что я вам скажу: я еду туда не за какой-то там новой жизнью, а лишь затем, чтобы успеть изучить хоть что-то…
Мама не слушала, лишь рассеянно гладила Снежинку. Интересно, а здесь, на Нова Мантерии, опоссумы водятся?..
Все вокруг прилипли к окнам, провожая летящие назад улицы; только какой-то лысый господин за соседним столом равнодушно читал газету. Передовица большими буквами сообщала: «РОВНО ГОД С ТРАГЕДИИ МЕРИДИТТА: РАНЫ ЕЩЁ СВЕЖИ».
Хорошо, что папа решил сразу пойти в купе.
Тилли отвернулась, вертя в руках свой билет.
На обороте была напечатана краткая справка об истории магистрали «Свартхамн – Ню-Аргент», единственной железной дороги от побережья к сердцу Нова Мантерии. «Мы – наследники древних умельцев: магистраль следует маршруту крупной аталонской дороги, которая прекрасно сохранилась вопреки прошедшим векам…»
Дома, спасаясь от мысли, что скоро она навсегда покинет всё, что знала, Тилли читала о магистрали в библиотеке. Газеты писали, что строительство благословили высшие силы – таким оно вышло быстрым и лёгким. Неизвестно, какие секреты аталоны унесли с собой, но их дорога не зарастала лесом, их виадуки, высеченные из скальной породы, были прочнее самих гор, и прокладывать рельсы по ним было проще простого…
Город кончился. На последнем мосту на окраине собралась поглазеть небольшая толпа.
Всё произошло очень быстро.
Посылая зевакам прощальный привет, «Дева» дала гудок.
Снежинка испуганно заверещала, вырвалась из маминых рук и стрелой понеслась куда-то в конец вагона.
- Стой! – вскрикнула Тилли, кидаясь следом.
За кадками с растениями оказалась спрятанная служебная дверь, из которой как раз выходил стюард с подносом. Снежинка прошмыгнула между его ног; Тилли, не сбавляя скорость, протиснулась мимо, чудом избежав столкновения. Они ссы́пались по узкой лесенке – Снежинка всегда впереди на два шага – и помчались по тусклым коридорам без окон. Кто-то по пути вскрикивал и бранился, но Тилли не глядела по сторонам. Она почти ухватила несносное создание за хвост, но Снежинка успела юркнуть в очередную дверь, за которой…
…был ад?
На самом деле, в ад Тилли не верила. Но здесь тоже был огонь, жарко дышащий из нескольких рубиновых топок, и чёрные от угольной пыли демоны с лопатами вместо вил. Они кидали в раскрытые рты печей уголь, который сыпался на пол из протянутых из-за стены желобов.
И посреди всего этого стоял самый маленький, тонкий бесёнок, сжимая одной рукой древко лопаты, а другой – Снежинку.
Голова, обритая почти наголо, угловатая фигура, обнажённая по пояс – Тилли подумала было, что перед ней мальчишка, пока не заметила, как по-девичьи задорно торчат соски крошечных грудей. Она густо покраснела, надеясь, что неверный свет огня её не выдаст.
- Твоя, что ли? – без лишних слов спросила девушка с лопатой.
Тилли только и смогла кивнуть.
Девушка шагнула к ней, хрустя по рассыпанному углю башмаками, и вручила беглянку. На светлой шкурке опоссума остался отпечаток грязных пальцев – ладони у неё были совсем чёрные, и нос почему-то тоже.
- Следи получше за своей крысой, - сказала девушка.
- Это не… - начала было Тилли, но тут за её спиной вырос запыхавшийся стюард.
- С-сударыня, - выговорил он. – П-пассажирам не п-положено… находиться в этой части состава. Позвольте проводить вас обратно.
И Тилли позволила. Что ей ещё оставалось?
На самом деле, Галку звали Галеной.
Только мама могла придумать такую чушь. Она любила дрянные романы в мягких обложках, где брали дремучую старину, отмывали от дерьма и до кучи бахали какое-нибудь волшебство – этакие взрослые сказочки с трахом в каждой главе. По ним Галка училась читать.
Нет, ну правда, какая, чума побери, Галена? Девчонки, которых так зовут, живут в своих башнях из моржовой кости, а не кидают уголь в брюхе паровоза. А вот ей, Галке, эта работа и по плечу, и по сердцу. Тем более что выбор был невелик: если не в кочегары, то в проститутки…
Парни, пытающиеся подцепить её в кабаках, как один спрашивали: «Неужели не тяжело?!». Дурачьё. Главное – не сила, а ритм, совсем как когда гребёшь на галере – если верить маминым книжкам, конечно. Да и вообще, как будто Галка – единственная баба среди кочегаров Свартхамна. Вон, даже тут, в её смене на «Атомной Деве», есть ещё одна. Ей, бедняге, правда, без рубахи никак, хоть и жара – сиськи, небось, до пояса свесятся…
Галка решила, что попасть в самую первую смену в свой самый первый рейс на новом составе – к удаче. Люди, с которыми её поставили, трудились молча, размеренно и привычно. Она не сразу вошла в колею, но потом руки и спина поняли, как надо, и стало легче.
Галка выпрямилась вытереть грязным кулаком и без того уже чёрный от копоти нос – трубы заводов выплёвывали в воздух столько грязи, что насморк донимал весь Свартхамн круглый год, – и тут в незакрытую дверь ворвался непонятный белый комок. Пронёсся по кучам угля, запрыгнул прямо на лопату мужика слева от Галки, готового закинуть её содержимое в топку.
- Стой! – она успела сцапать тварь-самоубийцу за шкирку. Та заизвивалась, шипя распахнутой треугольной пастью. Это был кто-то вроде крысы-альбиноса с длинным голым хвостом, только размером с жирную кошку. И почему-то с человеческими руками.
Галка хотела смачно выругаться, но позабыла, когда на пороге застыло видение из дурацких маминых книжек.
Чистенькая, хорошенькая, стройная – девчонка была словно сахарный ангел с грошовой открытки. Белое платье – какой-нибудь поэт сказал бы «белое, как снег», но когда это снег в Свартхамне бывал белым? – белые башмачки, сразу безнадёжно испачканные угольной пылью. Белое кукольное личико, волосы и те светлые в белизну – и только глаза чёрные, как агаты в последних маминых серёжках.
Всё, что случилось, заняло меньше минуты. Но, даже когда девчонку увели назад на верхний этаж, она словно отпечаталась у Галки в глазах белым пятном среди черноты, вроде тех, что остаются под веками после того, как посмотришь на солнце.
∗ ∗ ∗
Тилли бежала за Снежинкой и никак не могла догнать.
Она спотыкалась и падала, пачкая платье. Неуклюже карабкалась на завалы, осыпающиеся под руками, перепрыгивала через какие-то тёмные кучи – разглядывать их не хотелось.
- Тилли!..
Кто-то звал её. Звал снова и снова, откуда-то из невообразимых далей, и голос был почти знакомым, но узнать его она не могла, и обернуться тоже.
Злое красное небо подпирали колонны дыма.
- Тилли!..
Она наконец схватила глупого опоссума в охапку, но пальцы провалились во что-то холодное и склизкое.
Прогнившая шкурка Снежинки расползалась под руками, стекая с хрупких костей.
- Тилли!!
Тилли вздрогнула и ударилась лбом о стекло.
Папа – худой, посеревший, с новыми седыми прядями в редеющих волосах – смотрел на неё с беспокойством.
- Всё в порядке, - торопливо сказала Тилли. Она задремала около окна в их купе. Там, за стеклом, сиреневое небо целовал последний луч заката. Ей показалось было, что широкие равнины, по которым неслась «Атомная Дева», укрыты туманом, но на самом деле это были цветы – мириады нежных пушистых головок, мерцающих в сумерках…
Отец кивнул и снова скрылся за ширмой, за которой уже спала мама. Её страшно укачивало во всём, что движется, и весь путь от дома она глотала пилюли, от которых могла проспать весь день.
Снежинка, свернувшись клубком, мирно лежала у неё на подушке.
Тилли решила, что нужно умыться и тоже заснуть. Молния не попадает два раза в одно место, так, может, и двух кошмаров за ночь не случится?
Уборные располагались в конце вагона, и, уже выходя из одной из них, Тилли услышала странные звуки за дверью, ведущей в ресторан.
Свет там не горел, стулья покоились на столах, но заперто не было, а около стеклянного шкафа с дорогими винами копошился кто-то в жилете официанта.
- Эй! – сказала Тилли.
Паренёк у шкафа рывком обернулся и оказался её ровесником – лет пятнадцать, не больше. Лицо у него было как у кота, пойманного на краже сливок.
Всё понятно. Как будто слуги в их доме – в их прежнем доме – никогда не таскали лакомые кусочки из буфета. Тилли не собиралась доносить на воришку, но тут у неё в голове загорелся маленький фонарик.
- Я никому не скажу, - пообещала она, - если сделаешь для меня кое-что. Ладно?
Она оглянулась, нашла на кафедре метрдотеля бумагу и карандаш. Минуту подумала, кусая кончик, и своим лучшим почерком вывела: «Я бы очень хотела лично поблагодарить вас за крысу».
- Вот, - она сложила лист конвертом и отдала официанту. – Найди девушку… из тех, что кидают уголь. Ей лет примерно как мне, очень худая, с обритой головой. Хорошо?
Парнишка с недоверием посмотрел на письмо, потом на неё. Он явно не горел желанием быть мальчиком на побегушках.
Тилли закусила губу и, решившись, вытащила из волос, собранных пучком на затылке, одну шпильку. Настоящее белое золото и жемчуг. Бабушкин подарок, который мама строго-настрого запретила продавать, даже когда они заложили всё остальное, что у них было…
- Вот, - она протянула драгоценность мальчишке. – В благодарность. Но если… если ты её не найдёшь, я всем скажу, что ты меня обокрал, ясно?!
Глаза официанта загорелись. Он попробовал шпильку на зуб, остался доволен и, кивнув, спрятал записку за пазуху.
∗ ∗ ∗
Тилли не пришлось долго сомневаться в его честности. Уже на следующее утро за завтраком тот же парнишка наливал ей чай и нарочно пролил его мимо. Рассыпавшись в извинениях, он принёс Тилли новую чистую салфетку – в которой, ошибки быть не могло, хрустел спрятанный бумажный листок.
Тилли незаметно уронила записку на колени.
«В полдень внизу. Я встречу. Кстати, со сменой года».
Позже, спрятавшись за дверью уборной, Тилли вертела листок так и этак – и ничего не могла понять. Ответ был наскоро нацарапан на обратной стороне её собственного письма. Ни подписи, ни объяснений… И причём здесь смена года? Её ведь празнуют зимой, варят пряный глинтвейн и наряжают можжевеловые деревья…
Тилли резко выпрямилась, выбросила записку в корзину и поспешила туда, где зеленели деревца в кадках. Так и есть: земля в горшке с можжевельником была подозрительно рыхлой, и под ней блестело сокровище.
Ключ от служебной двери.
Она едва дождалась полудня. Выскользнула из купе – мама всё равно спала, а папа невидящим взглядом смотрел в окно, на далёкие гребни гор. Никто не остановил Тилли, когда она, прижимая в груди завёрнутые в салфетку пирожные с завтрака, пробиралась туда, куда ей было нельзя.
Её правда ждали внизу. Она. Та девушка из царства угля, огня и мрака.
Сейчас она была отмыта от угольной пыли; просторная синяя блуза, выцветшая от стирок, была небрежно заправлена в узкие чёрные брюки. Русый пушок на голове нежно просвечивал до са́мой кожи, светло-серые глаза смотрели с лукавым любопытством.
- Ну, привет, - сказала девушка, усмехаясь, и Тилли вдруг поняла, что совершенно не знает, что говорить.
- П-привет, - выдохнула она. – Прости, если я отвлекла тебя от дел, я просто хотела… Снежинка, она испугалась гудка… Мама её очень любит, она бы страшно расстроилась, если бы… В общем, спасибо, и…
Она поняла, что запуталась окончательно.
- Я… Меня зовут Тилли.
Сероглазая девушка кивнула.
- Круто. А меня Галка.
- Подожди, это же не настоящее имя, да? – растерялась Тилли. – Ну, то есть Тилли – это Матильда…
- А Галка – это такая птица с чёрным клювом, - девушка бодро шмыгнула носом, под которым всё ещё оставалось немножко копоти. – Смекаешь?
- А как тебя называет мама?
Галка пожала плечами.
- Ей повезёт, если она своё-то имя вспомнит. У нас в Свартхамне всего два варианта: ты или пьёшь воду, в которую фабрики сбрасывают тонны дерьма, и живёшь недолго, или пьёшь виски, и тогда недолго живут твои мозги.
Тилли сдалась.
- В общем, я просто хотела увидеться с тобой, и… - она почувствовала, что краснеет, и протянула Галке свёрток. – Вот. Это тебе.
Та развернула салфетку, хмыкнула:
- Подачки с барского стола? Думаешь, нас тут не кормят?
- Н-нет, вовсе нет, - Тилли замотала головой. – Я п-просто не ем шоколад, и…
Галка прищурилась.
- Врёшь.
- Вру, - с облегчением призналась Тилли и почему-то рассмеялась. Галка улыбнулась в ответ.
Пирожные они съели вместе, спрятавшись в кладовке со швабрами и коробками стирального порошка. Галка смеялась с набитым ртом и облизывала пальцы.
- Ой, а тебе не нужно на работу? – спохватилась Тилли, поняв, что не знает, который час.
- Не, - Галка потянулась, встав с перевёрнутого ведра. – У нас смены шесть через двенадцать, времени полно. Хочешь, пойдём поглядим, что ещё в этом поезде есть?
- А можно? – засомневалась Тилли.
Галка подмигнула.
- Не спрашивай – и не получишь отказа!
∗ ∗ ∗
- Туда нельзя, - сказала Галка, кивнув налево. – В локомотив никого не пускают. Там машинное отделение, и все боятся, что кто-нибудь проберётся и его взорвёт. Да и смотреть нечего. Ты ж не хочешь знакомиться с машинистом и начальником поезда? – она весело фыркнула. – Ты его видала? Он жирный такой, из штанов дирижабль сделать можно!
Поэтому они пошли направо, в направлении хвоста «Девы».
Галка провела Тилли по первым двум вагонам, населённым кочегарами – мимо купе-бараков с трёхэтажными кроватями, полных храпа и запаха закопчённых усталых тел, мимо столовой, оглушающей звоном ложек. Здесь не было ни одного окна, как не было и сияющей, радостной чистоты первого класса, поневоле заставляющей верить, что ты едешь к чему-то лучшему. Ступая по затоптанным полам, Тилли остро чувствовала, какая она чужая здесь в своём белом платье, но никто на неё не смотрел. Наверное, минуты отдыха были слишком драгоценны, чтобы тратить их на такую ерунду, как незваные гости.
Под потолком и без того тесных коридоров тянулись трубы. Галка объяснила: они шли к локомотиву из дальних вагонов, набитых углём, и бесперебойно подавали кочегарам топливо. Конец одной из таких Тилли как раз видела там, около огромных топок.
- Не знаю, как тут вообще что работает, - сказала Галка, - но жрёт эта девка как не в себя. Руками не натаскаешься.
Ещё дальше были кухни – отдельно для пассажиров и для рабочих, – кладовые с провизией, прачечные, выдыхающие клубы влажного пара… У Тилли голова шла кругом. Может, всё-таки сон?..
Она остановилась перевести дух в крытом тамбуре между вагонов. Здесь было пусто, и, хоть грохот колёс под вибрирующим полом не оставлял тишине ни шанса, их монотонное пение звучало как колыбельная после беспокойных человеческих звуков. По бокам тамбура с обеих сторон были дверцы, а в них – небольшие окошки на уровне глаз. Тилли прильнула к одному: за ним блестела вода. Обернулась на другое – вода и там, до самого горизонта…
- Это Птичий мост! – радостно сказала она Галке, перекрикивая шум. – Я про него читала! Мы среди озера, на перешейке, который насыпали аталоны! Десять тысяч лет прошло, а он всё ещё прямой, как по линейке, представляешь?!
Вода была неглубокой – тут и там, качая метёлками на ветру, из неё поднимались заросли камыша. Белое солнце рисовало на озере сияющую полосу, и мелкие волны дробили её на чешуйки. Голубое небо казалось далёким и просторным, прозрачные перистые облака где-то невообразимо высоко были бессильны бросить на землю тень, и Тилли вдруг стало безумно тесно за крошечным, мутным от старых дождевых потёков окном.
Она без особой надежды опустила взгляд на дверь и поняла, что замка на ней нет – только задвижка в тяжёлых петлях.
- Стой! – крикнула Галка, увидев, что она делает, но опоздала.
Не думая, Тилли отодвинула засов. Ветер, обтекающий стремительно несущийся поезд, рванул дверь наружу, а пальцы Тилли не успели сообразить, что надо выпустить ручку.
На мгновение время остановилось, и Тилли почувствовала, что летит.
Пара цепких рук обхватила её за талию, втащила обратно в вагон, бросила на стену; прижала, словно тот, кто этими руками управлял, боялся, что она прыгнет снова.
- Чума побери! – выдохнула Галка, глядя на неё дикими глазами. – Больше так не делай!
Тилли смотрела ей в лицо, глубоко и часто дыша. Падая, она не успела испугаться, и страх почему-то не спешил приходить до сих пор – может быть, потому, что для него просто не было места?
Они с Галкой стояли в дверном проёме – ярком портале из полумрака тамбура в ослепительный мир снаружи, – и встречный воздух трепал их волосы и одежду, охлаждая Тилли горящее лицо. «Атомная Дева» мчалась по перешейку едва-едва шире рельсов, так быстро, что поднимала вслед за собой волну, и светлая озёрная вода подступала почти к самым колёсам.
Тилли высвободила запястья из цепкой Галкиной хватки и обняла её. Прижалась к поджарому, сухому телу под складками рубашки, пахнущей дешёвым мылом, чувствуя под руками острые лопатки и позвоночник; уткнулась носом ей в шею. Галка на миг застыла – и обняла в ответ, почти яростно, почти больно, и Тилли вдруг очень захотелось, чтобы эта секунда не кончалась вечность.
Они чуть отстранились, не выпуская друг друга до конца. Тилли заглянула Галке в глаза, с тоской понимая, что скоро время снова пойдёт как надо и принесёт с собой вопросы о том, что это было, но тут «Дева» вспугнула стаю собравшихся около перешейка журавлей, и они поднялись на крыло белым вихрем – назад и вверх…
Когда тёплая метель закрыла солнце, а шелест перьев на миг стал громче стука колёс, Тилли встала на цыпочки и поцеловала Галку в губы.