========== 13 ==========

Назад к оглавлению

В итоге нас было семеро. Люблю это число: 7. Как топор или коса, коса палача, который вершит судьбы несчастных.

Было приятно встретиться с Хмырём. Он всё такой же русый и патлатый, в косухе, только взгляд заплывший, стеклянный. Не хмельной, пустой просто. Смерть вообще пошла ему на пользу: молчит теперь, лицо перевязано — развороченную челюсть повязкой прикрыли. Стоит аки солдат: руки по швам, что каменный.

И Лёху узнал — всё такой же улыбчивый, плотный, счастливый. Лысый немного, в лёгкой рубахе на голую грудь, в простых джинсах. Он-то раньше долбил много, я его с Зямой свёл — тот вечно плачется, что клиентов нет, а этот трипануть хотел. Ну, я ему и устроил. Зяма-леший его под шансон несколько суток возил лесами-полями, тот и не заметил даже, как откинулся — в том такси время быстро теряется. И Зяма довольный, и нам кадр хороший.

Никита — тощий дрыщ, тоже здесь. Наглядный пример того, что бывает, если запустить своих слотиков. Ему к сессии надо было готовиться, а он всё не мог и не мог, ленился, бедный. Я с ним провёл несколько ночей, в DooM задротили. Чувак заигрался и не заметил, как его маленькая лень выросла, стала большой, и всё по чуть-чуть, по кусочку подъедала, пока и вовсе не съела. Теперь — тощий, высокий, подтянутый, жилистый. Спортсмен настоящий. У Прохора могильщиком сейчас работает.

Других двоих не знаю, не видел — их наш коллекционер мертвецов сам себе добыл как-то.

Ну и сам Прохор — как обычно старик, при параде. Козлиная бородка, приятный взгляд, добрая улыбка. Аккуратный пиджак, в тон ему чёрные брюки, туфли, галстук. Хороший такой милый дедушка, морщинистый, добрый.

— Здравствуй, — пожимаю ему руку. — Спасибо, что приехал.

— Что там, малый? — кивнул он в сторону дома.

— Белый танец.

Сначала старик не понял, посмотрел на меня чутка удивлённым взглядом.

Я пожал плечами, снова кивнул в сторону дома, прикоснулся пальцем к губам.

Смотритель кладбища на этот жест грустно усмехнулся.

— Э-нет, спасибо. Я с дамами, тем паче незнакомками, не вожусь, — покачал головой.

— А зря. Она молоденькая, возможно, подружек привела. Стесняется только, сидит себе где-то. Найти бы, разговорить.

Старый друг цокнул языком.

— Уже месяц как голодает, если со вчера не кушала, — поясняю детали. — Проведать бы, друзей показать, на неё посмотреть.

— А кто ж еду ей принёс? Не ты ли?

— Не думаю, что она в её вкусе. Хотя до этого вот исправно обедала.

— Она, значит. Сам привёл?

— Начальство, — пожимаю плечами. — Тоже проведать бы, но это по моей части.

— А молодую?

Вместо ответа киваю в сторону бригады мертвяков.

Самоё стрёмное в моей работе — это неизвестность. Обычно всё по правилам, та сторона редко подкидывает сюрпризы. Но если что-то случается, то глобально, и осадок остаётся на вечную память.

Думаю, ты уже достаточно здесь освоилась, чтобы усвоить главное: вокруг всегда пустота и воображение. Причём последнее обманывает куда больше, чем подсказывает. Мир сам по себе пуст, всё вокруг — Твои мысли, одиночество, люди, обитающие на том же сервере, переживающие такие же баги. И чем меньше ты думаешь о той стороне, тем выше шанс, что она всё-таки как-нибудь себя проявит. Или — что плохо — так и будешь видеть вот такие дома, с которыми вроде всё в порядке, пока не поймёшь, что внутри там пустоты больше, чем в одиноком сердце.

И с виду ведь всё хорошо: лестничные пролёты, запертые двери квартир, привычный полумрак, разбавленный солнцем от окон на этажах. Длинные коридорные пролёты, звонки на косяках, глазки на местах — найди отличая.

Вот и мы ищем, все семеро. Первые идут мёртвые, я сзади — Прохор снаружи остался, ждёт.

Неспешно иду, не оглядываюсь — без толку: если что будет, так будет сразу, внезапно. Это чувствуется. Сейчас лишних чувств не было.

Ротти насторожился, принюхивается, впереди всех летает, обыскивает.

Единственные звуки — звуки наших шагов.

Успокаиваю себя тем, что кто бы тут ни обитал сейчас, оно по идее не убивает на месте. Во всяком случае того же Виталика месяц подъедало. Других, видимо, тоже. И знатно подъело в итоге, даже тела не оставило.

Нервничаю ли я сейчас?

А вот Ты сама обо мне беспокоишься? Мне немного стрёмно, но вполне терпимо, спасибо Порождённому с его привычкой играть в прятки — не в первый раз уже такое. Да, он хоть и мирный, а всё равно чертовщина. Сейчас — то же самое. Я ведь не убивать эту штуку иду, а так, поздороваться. Назара вон предупредил даже, чтоб квартирантов ей искал. Только пойму сначала, что-почём, какими судьбами, что ей нужно от мира, а там разбираться будем.

Вышли на нужный этаж, — кивнул мертвецам — а сам я сейчас к Даяне, открываю квартиру. Как зайду к ней — потом могут смело ломать остальные двери. Мы изнутри закроемся, переждём.

Прежде, чем войти, смотрю в глазок — прямой коридор, полумрак. Свет в ванной включён, никого нет. Женские куртка и сумка заметны на вешалке.

Закрываю глаза, делаю вдох, выдох. Настраиваюсь на нужную мне волну.

«Ротти, проверяй».

Дальше вижу-ощущаю происходящее через фамильяра.

Снова всё размыто, снова знакомая квартирка. Кухня, зал — пустые. В спальной лежит, двери прикрыла, меня не ждёт.

Ну, добро.

Щёлкнул замок, дверь отворилась, легко скрипнув сталью.

Я пересёк порог, всё также держа в руках пакет из АТБ.

— Ахой, Даяна! — громко зову в пустоту квартиры.

Тишина.

Закрыл за собой дверь на ключ.

Ротти исчез — мёртвым помогать, потом посмотрю, что нашли.

Сам прислушиваюсь, осматриваюсь. Лишних голосов нет, тени на стенах не ползают — уже полбеды решилось.

— Ой, привет.

Девушка вышла из глубины помещения. Завёрнута в плед, заспана, волосы растрёпаны, взгляд расплывчатый. Зевает, потягивается.

— Не думала, что так скоро вернёшься. Курить есть? А это что? — кивнула в сторону пакета.

— Еда тебе. Я ключи вчера забыл оставить.

— Пустое, — она махнула рукой, подошла ближе. Открыла дверь в ванную, заперлась там.

— Пять сек, в себя приду. Ты проходи, что ли. В зал давай, там уютнее. Курить там же можем.

Я прошёл в помещение, включил свет, упал на диван. Рядом же бросил кулёк с провизией, откинулся на спинку софы.

— Как спалось?

— Я не слышу! Потом, терпение! — громкий голос со стороны клозета.

Пожимаю плечами, достаю сигареты. Уютная эта квартирка, что ни говори. Даже блюдце-пепельница на столе стоит. И диван длинный. И окна с закрытыми жалюзи. И две комнаты. Сам бы здесь жил, наверное. Не знай деталей. А даже и знал бы — проблему б не сразу увидел. Спокойно тут. Та сторона любит спокойных, вот и не гневит, не пугает почём зря.

Оу. Прости, отвлекусь. Тут Ротти картинку прислал: наш «кампф-групп» двери в 40-ю вынес. Аккуратно, как умеют — я отсюда даже не ничего не услышал. Внутри всё вполне обычно, привычная планировка типичных квартир: сени, выходы в зал, на кухню. Клозет сразу направо, там же ванная. В зале старый телевизор.

Никита-дохляк подошёл к нему, включил. Там белый шум.

Мертвяк заулыбался, загигикал, подтащил стул к экрану, сел.

Остальные четверо пытались оттащить — начал отбиваться.

Зомби — не люди, дважды не спрашивают: не хочешь, не надо. Оставили его там сидеть, даже дверь подтащили, кой-как обратно приставили, с понтом с пивом покатит, типа закрыли. А он там остался.

— Ты опять залипаешь.

Уже одетая во вчерашнее, с раскиданными мокрыми патлами Даяна вышла из душа, опустилась за стол напротив, по-хозяйски подтащила пачку сигарет, зажигалку. Закурила.

— Еда? — кивнула на пакет с провизией.

— Она самая. Ты же не ужинала, не завтракала?

— Себе оставь, — она махнула рукой, — путём всё.

— Ты дрожишь. Руки дрожат.

— Да? — удивлённо посмотрела на запястья, оправила мокрую седую прядь.

Стоп-погоди.

Седую?

— Бывает, нервная я чот, не бери в голову.

— В окно смотрела?

— Не, как ты ушёл, сразу спать легла. В целом клёвая хата, — выпустила клуб дыма, — спасибо за подгон. Ключи у меня тоже есть, вчера принесли. Твой друг приходил с ребятами.

— Оу, здорово. Как он? Мы с ним около месяца не общались.

Девушка пожала плечами.

— Патлатенький, на тебя похож. Клёвую музыку любит, Axe, вроде ставил. Никогда их не слышала. И баба у него отпадная.

— А с кем он сейчас?

— Да чтоб я помнила. Алика вроде, или Алиса, как-то так. До утра тусили. Я думала, они тут, кстати. Ушли днём похоже. С третьими ключами. Ты бы сказал ему, что я живу тут. Не люблю чужих у себя.

... «Ты даже не подозреваешь».

— А кто ещё был? — слушаю её, сам сейчас — сама невозмутимость.

— Два каких-то мутных. Они молчали всё время, походу под чем-то уже пришли. Вот на этом диване развалились, всё время валялись, смотрели в потолок. В зеркало аки в ящик залипали. Не круто с ними было. Тебя чего перекосило?

— Не, не обращай внимания, всё нормально, продолжай. Я слушаю, что ещё было?

— А ревновать не будешь? — она усмехнулась, немного оскалилась. Не понравился мне этот оскал.

— А чего ревновать-то?

— Мы втроём переспали. Не думала, что это будет настолько классно, что захочу с кем-то делиться. До самого утра, — протянула довольно. — Тусили и трахались, трахались и тусили.

— Ты какая-то совсем другая, — замечаю серьёзным голосом.

— А нефиг сначала по башке бить, а потом сваливать без предупреждения. Я ещё добрая к тебе достаточно, — также посерьёзнела и она. — Баллончик ты мой забрал, ну так я и сама за себя постоять могу.

«Стоп-погоди два-ноль. Я не брал твой баллончик, Даяна».

— Я не брал его.

— А телефон стащил. Верни, ну. Звонить всё равно некому. Кстати, твой кент сегодня тоже зайти обещал. Хочешь остаться?

«Мой единственный «кент», если так можно выразиться, сейчас сидит перед зомбоящиком в соседней квартире, залипает на белый шум и намерен провести за этим занятием всю оставшуюся нежизнь».

— Слушай, а что за шум там? Ну, слышишь, в двери стучат, не у нас. — Насторожилась. — Вообще соседи тут диковатые. Я вчера как в себя пришла, за стенкой кто-то адовый блэк врубил. Такой, хардовый, от которого не то вскрыться, не то на стену лезть хочется. И не выключал, пока ребята не пришли. Сами удивились, что за фигня. Пошли, разобрались. Потом нормально всё было.

— Всё в порядке, солнце, — сам подкурил теперь. — Такое бывает. Может, газ проверять пришли, или ещё что-то. Ты же знаешь, назойливые службы сейчас.

Даяна немного поёжилась, кивнула.

— Может, всё-таки останешься? — спросила, теперь уже с надеждой в голосе.

... И ведь её можно понять. И Ты её понимаешь. И я. Мы даже лучше, чем она картину всю видим. А ещё вчерашний блеск в глазах пропал совсем.

— Ты хочешь уходить отсюда?

Девушка огляделась по сторонам, снова мотнула головой.

— Нет, а с чего бы? В остальном хорошо тут.

«Ахой, Вихрево. Встречай смотрительницу, — грустно усмехнулся своим мыслям».

— А что на кухне темно так?

— Толик просил там ставни закрыть, занавески задвинуть. Не открывай их, говорит, больше. Не смотри туда. И мне не по себе от окна этого. Я бы его шкафом загородила, если б помог кто.

«Ну, это, положим, проблемы не решит — Вихрево своё и так и так возьмёт. А что смотрительница моя теперь сразу на два фронта работает — это тяжко. Новых жильцов нужно в кратчайшие сроки пригнать, и там уже по живому разбираться».

Мысленно сделал себе пометку для отчёта Порождённому. Вот об этом его известить стоит.

Шлейф тьмы Даяны тоже, к слову, совсем сник. Расплылся в общем свете комнаты, его и не видно толком.

— Останься, пожалуйста, — прошептала надтреснутым голосом. Застыла, держа тлеющую сигарету на уровне груди.

Я отрицательно покачал головой.

— Ксёндз, мне помощь нужна, — тихо добавила Даяна. — Прошу. Толик совсем-совсем вечером придёт...

«...и лучше бы не приходил совсем».

— Всё будет в порядке. Ты смелая, ты сильная, — успокаиваю её, поднимаюсь.

Подошёл ближе — она курила.

Обнял за плечи — она позволила.

Погладил её — прижалась.

Легко поцеловал в лоб — дрожит и не отпускает.

С силой отстранил её от себя, отступил.

— Есть ещё дела. Я вернусь через пару дней. Ключи тебе оставили.

«Только ты ими всё равно не воспользуешься»

Девушка сглотнула, понимающе кивнула.

Я оставил её в зале. Она так и сидела напротив затянутого тканью зеркала. Продолжала курить.

На улице мы с Прохором недосчитались троих — остались те самые, которых я не знал.

Ротти мне передал, что с остальными случилось.

Лёха отпал на втором этаже, завис у старого радио, там «Аттестат» крутили. Он узнал, прижал к груди приёмник, как родной, сел на подоконник, баюкать начал, улюлюкал в такт песне. А Хмырь — ну, с него спросу мало, хотя это забавно было. Нашёл томик Куна по мифологии Греции, сел в кресло в дальнем углу коридора и ушёл читать.

По крайней мере, теперь я знаю, как новое нечто цепляло жильцов: находило что-то, что может быть им по душе, оставляло на видном месте. И человек больше не хотел расставаться с обретённым ништяком.

Ну, мёртвые — не люди, сгниют заживо и быстрее. А гоп-компания торчков-призраков из 70хх — это что-то новое. Даяна, судя по её состоянию, продержится недели две, не больше, если запустить — шутка ли, работать на два объекта одновременно, один из которых ещё и общительный и предметы умеет таскать.

Пищи для размышления много, толковых ответов, как обычно, никаких.

Прохор, тем временем, выставил мне счёт за потерю кадров. Деловой мужик, понимаю его. Разрешил отдать со следующей получки, и на том спасибо.

По домам отъехали в одном такси — сначала ко мне, дальше сам двинет.

И, как водится, всю дорогу просидели в молчании. Обнялись на прощание крепко. Как родственники. Надеюсь, в моём взгляде старик получил столько же тепла и благодарности, сколько было в его глазах.

Только кладбищенский сторож способен на искреннее сочувствие.