Юленька

Юленьке было очень холодно... Она шла по незнакомым улицам Москвы и не знала, что же ей делать. Возвращаться в детдом было нельзя, обещали ведь девки, что если увидят ее вечером — повесят. Они сделают... Особенно Ленка... Вздохнув, девочка потрогала синяки на теле и слегка зашипела от боли. После утреннего избиения болело все тело. Хотя это то как раз было не страшно: боль в заду и в паху, куда утром тыкали ручкой от швабры, ей очень даже нравилась... Хуже было то, что она сбежала лишь в худом детдомовском клетчатом пальтишке, даже без шапки, теплых штанов тоже не было, лишь латанные перелатанные детдомовские же колготки. Все вещи поновее у нее всегда отбирали и одеть было просто нечего.

Задувший пронизывающий ветер выдул из нее последние остатки тепла. Было, наверное, не более минус тридцати. Дрожащая девочка прижалась к дереву и попыталась заплакать, но слез уже не было. Когда она, удрав из детдома, пробралась зайцем в электричку, то душа ее пела от счастья — она ехала в столицу! И так надеялась на лучшее, надеялась встретить тут девушек, которые готовы будут насиловать ее и делать с ней много интересных вещей... «Дура!» — обругала она себя. Но лучше замерзнуть, чем быть повешенной, раз уж никто не хочет убить ее так, как она хочет. А потом, уже на вокзале, Юленька провожала жадным взглядом каждую молодую женщину или девушку, но никто не обращал на нее внимания... А увидев наряд милиции, девочка поспешила выйти из вокзала и пошла, куда глаза глядят. Она долго шла по незнакомым улицам и скоро совсем заблудилась, не зная куда и зачем идет. Стемнело и быстро похолодало, девочке страшно хотелось есть и пить.

Она с трудом оторвалась от дерева и нетвердыми шагами, пытаясь прикрыть рукавом лицо от метели, побрела куда-то. Юленька ничего не видела перед собой и долго-долго плелась, спотыкаясь о каждую кочку, пока не стукнулась лбом обо что-то. Она с трудом подняла голову и поняла, что стоит перед кирпичной стеной. Перебирая по ней руками, кое-как добралась до закрытой двери большого дома с номерным замком на ней. «О, Господи!» — вырвалось у замерзающей. Девочка обессилено села на обледенелый порог и, садясь, как видно толкнула дверь, ибо та открылась. «Спасибо тебе, Всевышний!» — мысленно возблагодарило Создателя несчастное полузамерзшее существо и на четвереньках вползло внутрь. О! Насколько же тут было теплее... Только минут через десять Юленька смогла подняться на ноги и, пошатываясь, поплелась наверх, на лестничную площадку. И там была батарея! Девочка кинулась к ней и прижалась к благословенному источнику тепла.

И как видно забылась. Так как разбудил ее звук подъехавшей машины и стук входной двери. «Сейчас выгонят!» — запаниковала она и сжалась в комок у батареи, с ужасом глядя на лестницу. А на площадку уже подымались несколько молодых, очень богато одетых женщин. «Какие красавицы!» — мелькнуло в голове у девочки.

— О! А это еще что за явление? Глянь, Свет, что тут к нам в подъезд заползло... — растерянно сказала подруге высокая шатенка в туфлях со шпильками, одетая в котиковую шубу.

Очень высокая и с очень с крупными формами блондинка в маленькой соболевой шапочке и пятнистой, непонятного меха, шубе, услыхала слова подруги с удивленно посмотрела на скорчившееся у батареи существо лет шестнадцати-семнадцати в древнем, ободранном клетчатом пальтишке. Девчонка, кажется...

— Ты тут откуда взялась? — спросила она.

— Я... Мне идти некуда... — заплакала девчонка, размазывая слезы грязными кулаками. — На улице холодно было, а дверь была не закрыта... Простите, пожалуйста... Я ничего плохого не хотела...

А на площадку, тем временем, поднялись еще трое. Рыжая, курносая, веснушчатая женщина лет двадцати восьми и совсем молодая, пожалуй помоложе двадцати, очень смуглая, похожая на цыганку, черноволосая девушка с косой почти до пояса, вели под руки еще одну брюнетку, с крупным задом и грудью, явно в стельку пьяную.

Пьяная уставилась мутными глазами на Юленьку и вдруг, заорав диким голосом: «Ах ты тварь! Воровать сюда пришла?», вырвалась из рук подруг и, схватив девочку за волосы, вздернула ее на ноги и ударила прямо по груди. Потом, продолжая удерживать несчастную, ударом ноги раздвинула ей ноги и от души врезала ногой ей прямо в промежность. Юленька вскрикнула от дикой боли, пронзившей все ее тело и, вырвавшись из рук брюнетки, рухнула на пол и тихонько, как маленький щенок, заплакала.

— Лилька, да оставь ты ее в покое! — прошипела подружке сквозь зубы веснушчатая, стоя слегка наклонившись вперед и крепко сжав ноги. — Не видишь, я же сейчас вссусь! Вышвырни ее, на хуй, да пошли!

— Ни хуя! — отмахнулась от нее пьяная Лиля, пошатываясь. Гнусная ухмылочка бродила по ее губам. — А ссать хочешь, так нассы этой сучонке в рот! Я вот тоже ссать хочу...

— Хм-гм... — пробормотала рыжая, осматривая Юленьку с головы до ног. Мысль явно пришлась ей по вкусу и она вопросительно посмотрела на крупную Свету, явно бывшую лидером в этой компании.

Та хихикнула и, кривовато ухмыляясь, подошла к скулящей тихонько девочке и подняла ее на ноги. Потом достала платок, вытерла ей нос и сказала: — Не реви, дурочка! Ну по пизде отхватила, ничего страшного.

Юленька, успокаиваясь, смотрела на нее и в ее голове билась одна мысль: как бы прекрасно было поцеловать то, что между ногами у этой красавицы... А та, все с той же кривоватой ухмылкой, спросила:

— А ты, существо, пить случаем не хочешь?

— Хочу... — нерешительно ответила девочка.

— Ну вот видишь, как хорошо! — обрадовано заявила ей блондинка. — Ты пить хочешь, а Рада — писять. Вот и помогите друг другу! Хорошие девочки должны послушно выполнять все, что им говорят.

Продолжение ...