Прозрение

Содержание «Военная Литература» Мемуары

Глава шестая.

Победа!

Раньше

На завершающем этапе

Я получил срочное задание: подготовиться к ведению спецпропаганды на японском языке. Только теперь стало понятно, почему генерал И. В. Шикин так торопил меня с отъездом из Берлина. Речь шла о выполнении Красной Армией союзнических обязательств, о ликвидации японской агрессии, об утверждении безопасности и мира на Дальнем Востоке.

Квантунская армия, представлявшая собой ударную силу империалистической Японии, дислоцировалась в Маньчжурии. Следовательно, мы должны были вести пропаганду и на китайском, а также на корейском и монгольском языках. А это требовало новых огромных усилий и конечно же квалифицированных кадров, знающих не только языки, но и страны этого направления, их армии, а также традиции, быт и нравы народов, населяющих этот регион.

Но я бы не рискнул утверждать, что нам все пришлось начинать заново. Политорганы Забайкальского и Дальневосточного военных округов располагали определенными кадрами. Мог пригодиться и опыт Халхин-Гола, не говоря уже об опыте, приобретенном на советско-германском фронте. Кстати замечу, что этот опыт еще в 1944 году был обстоятельно проанализирован в труде, подготовленном работниками политуправления Забайкальского военного округа под руководством аналитически мыслящего, весьма квалифицированного спецпропагандиста майора Кара-Мурзы, в прошлом журналиста-международника. Многие спецпропагандисты-дальневосточники проходили стажировку на западных фронтах. Было важно, [309] чтобы опыт этот использовался творчески, с учетом новой обстановки.

По указанию Главного политического управления в Хабаровске был проведен учебный сбор спецпропагандистов, вошедших затем в состав политуправлений трех фронтов и политотделов армий. Активную помощь в проведении сборов оказал мой заместитель полковник Б. Г. Сапожников. Вернувшись с Дальнего Востока, он доложил, что политорганы вполне готовы к ведению спецпропаганды в условиях боевых действий войск.

Мы подготовили тексты листовок и официальных обращений к японской армии, к населению Маньчжурии, Кореи и Внутренней Монголии. Из работников нашего управления был сформирован специальный отдел, который вошел затем в состав политического управления при ставке главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке. В отдел, возглавленный Борисом Григорьевичем Сапожниковым, были включены подполковники Г. Е. Константиновский и М. Т. Гайдар, майоры Н. С. Егоров, В. А. Тугарев, а также инженер-подполковник И. И. Антошин, наш специалист по техническим средствам пропаганды (все военные годы он обеспечивал бесперебойную работу МГУ, ОГУ и другой звуковещательной аппаратуры).

В первый же день боевых действий — 9 августа советские листовки появились не только в войсках, но и в глубоком тылу противника. Большое значение имела листовка с заявлением Советского правительства, в котором разъяснялись цель и задачи советских войск. Цель Красной Армии, указывалось в заявлении, «приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий, дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после ее отказа от безоговорочной капитуляции».

Широкое распространение в японских войсках получило обращение главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке Маршала Советского Союза А. М. Василевского. Он призывал японских солдат и офицеров «прекратить сопротивление могучей Красной Армии». В обращении маршала к населению Китая, Маньчжурии, Кореи и Внутренней Монголии содержался призыв подниматься на священную войну «против кровожадного режима [310] японской военщины, помогать Красной Армии, встречать ее как армию-освободительницу».

Следует сказать, что население Маньчжурии, Внутренней Монголии и Кореи восторженно откликалось на призывы Красной Армии: жители городов и деревень встречали советских воинов торжественно и радушно, видя в них своих освободителей.

Начальник отдела спецпропаганды 2-го Дальневосточного фронта Ф. А. Лисковец доносил: «Китайское население относится к советским войскам хорошо, всюду флаги, много приветственных лозунгов, часть из них на русском языке: «Да здравствует Красная Армия!», «Привет Красной Армии, прошедшей с победой от Эльбы до Муданьцзяна!».

А вот телеграмма Г. К. Меклера, начальника отдела политуправления 1-го Дальневосточного фронта: «На каждой станции к приходящему составу с войсками выходят сотни и тысячи корейцев с красными и корейскими национальными флагами и с лозунгами приветствия Красной Армии». В другой телеграмме говорилось, что местное население оказывает нашим воинам посильную помощь: снабжает их лодками и плотами, чтобы не прервалось преследование отступавших японцев, взорвавших мост; выделяет проводников; содействует развертыванию госпиталей и налаживанию доставки продовольствия; ухаживает за ранеными... Такого рода сообщений было немало.

Примечательно, что сам факт вступления Красной Армии, как докладывал полковник Сапожников, вызывал подъем освободительной борьбы народа. Воинские подразделения Маньчжурии и Внутренней Монголии нередко целиком переходили на сторону Красной Армии. Еще 10 августа к нам перешли командующий 10-м военным округом и начальник штаба этого округа вместе с вверенными им солдатами и офицерами. Политорганы использовали такие факты в агитации. Все это помотало Красной Армии отвоевывать у японцев их «союзников».

Да и сами японцы много охотнее, чем лет пять-шесть назад, на Халхин-Голе, прислушивались к словам великой правды, которые доносили до них наши листовки или громкоговорящие установки. Сошлюсь только на один пример. В ходе капитуляции японского гарнизона в Харбине работники отделения спецпропаганды политотдела 1-й Краснознаменной армии убедили плененного генерал-лейтенанта [311] Симидзу, командующего 5-й японской армией, написать обращение к частям своей армии, находившимся в отрыве от места дислокации штаба, с указанием прекратить борьбу. Эта акция армейских политработников была тем более своевременной, что японские войска, несмотря на то что император Японии запросил мира, продолжали отчаянно сопротивляться. Старший инструктор отделения спецпропаганды политотдела капитан Мельников и три японских офицера доставили в части обращение Симидзу. Японцы сложили оружие, и тем самым новые жертвы были предотвращены.

Советские войска взяли в плен около 600 тысяч японских солдат и офицеров, из них 480 тысяч — основную массу — уже в ходе общей капитуляции. Эта часть пленных японцев была настроена воинственно, и спецпропагандистам, работавшим с ними в лагерях, приходилось порой нелегко. Зато потом именно они, солдаты и офицеры, о многом передумавшие в советских лагерях для военнопленных, сыграли большую роль в демократическом движении Японии, в частности в организации Общества японо-советской дружбы.

Работа же спецпропагандистов в лагерях была весьма многогранной — вплоть до борьбы с реакционными традициями. При поддержке спецпропагандистов прогрессивно настроенные японские солдаты и офицеры боролись за отмену обязательных поклонов в сторону императорского дворца, а также пяти милитаристских лозунгов, которые в японской армии произносились хором после вечерней переклички.

В работе с пленными велика была роль двух фронтовых газет, издававшихся на японском языке, — «Ниппоп симбун» (редактор майор И. И. Коваленко) и «Новая жизнь» (редактор майор И. С. Мышалов). Особой их заслугой следует считать создание многочисленных «томонкай» (кружков друзей газеты), поставлявших многообразный материал о жизни и труде пленных, о росте в лагерях демократических сил, о борьбе этих сил против сторонников японского милитаризма. Такого рода материалы в сочетании с пропагандой правды о Советском Союзе снискали нам немало союзников, друзей и еще больше — сочувствующих.

Среди средств массово-политической работы, проводимой политорганами в Маньчжурии, Внутренней Монголии и Корее, заслуживают быть отмеченными и газеты [312] на китайском языке («Голос правды» — редактор майор В. В. Сидихменов), корейском («Корейская газета» — редактор майор Н. А. Дудин) и монгольском («Монгол-арат» — редактор подполковник А. Т. Якимов, затем — майор С. Д. Дылыков). Творческие усилия редакционных коллективов — журналистов, переводчиков, полиграфистов — трудно переоценить. Они не только несли народам великую правду о Стране Советов, но и помогали им строить новую жизнь.

Память возвращает меня к тем дням, и перед глазами встает буквально гора благодарственных писем, памятных адресов, подарков, которые доставляла Красной Армии военно-полевая почта. Вспоминаю огромные рулоны шелка — длина лишь одного из них составляла 730 метров, — испещренные подписями благодарных людей, которым вернули свободу и независимость.

«Не раз за всю многовековую историю Корея видела у себя чужеземные войска. От их мечей умирали наши патриоты, гибло мирное население. Они жгли наши города и села, превращали их в развалины и груды пепла. И только советские войска пришли к нам не как завоеватели, а как освободители. Освобожденная от рабства, свободно вздохнула родная страна. Мы увидели лучезарное небо. Зацвела наша страна... Корейский народ никогда не забудет героических подвигов советских воинов, они будут передаваться из поколения в поколение как чудесные оказания, вечно вызывая у народа горячее чувство любви и благодарности к Красной Армии». Эти строки содержались в послании, под которым подписались 16 767 680 корейцев.

В боях по разгрому японского милитаризма, за освобождение Кореи и северных районов Китая отличились многие советские воины. Среди них немало бойцов идеологического фронта. Об этом подробно рассказывается в книге «Подвиг на дальневосточных рубежах»{92} написанной моими однополчанами, непосредственными участниками тех событий.

Дальше