Золотая баба в зеркале мифов и литературы

Кажется, первыми про Золотую бабу говорят скандинавские саги, повествующие о походе викингов в мифическую Биармию. Это еще совсем не Югра, но каждый следующий источник помещает Золотую бабу все дальше на Восток, пока, перемахнув через Уральские горы, она не оказывается прочно и уже навечно связанной с Югрой. В первых рассказах баба предстает в качестве священной для местного населения статуи, окруженной золотом и сокровищами.

В русское летописание ее привносит уже известный нам Стефан Пермский (помните наш разбор), после кончины которого в Софийской первой летописи под 1398 годом появляется запись о том, что Стефан «живяше посреде неверных человек, ни бога знающих, ни закона водящих, моляшеся идолом, огню и воде, и камню, и Золотой бабе, и вълхвом, и древъю» (как вы опять-таки помните, со всякими колдовскими деревьями Стефан Пермский боролся очень даже успешно и рьяно).

После этого редкое упоминание Югры обходится без Золотой бабы. Особенно упорствуют западные писатели и картографы - поляки, итальянцы, англичане - которые сопровождают почти любой рассказ о Московии легендой про Золотую бабу, несметные богатства. И этим рассказам верят, точнее сами эти рассказы питаются поисками Золотой бабы. Так, один из первых московских походов за Урал в Югру под руководством воевод Семёна Курбского и Петра Ушатого по слухам был вдохновлен Золотой бабой (желанием отыскать связанные с ней сокровища).

И все-таки самым известным популяризатором Золотой бабы становится австрийский дипломат, посол Австрии в Москве Сигизмунд фон Герберштейн, который в своих «Записках о Московии» (1549) описывает Золотую бабу так:

Золотая баба, то есть Золотая старуха, есть идол, находящийся при устье Оби, в области Обдоре, на более дальнем берегу. По берегам Оби и по соседним рекам, в окрестности, расположено повсюду много крепостей, властелины которых (как говорят) все подчинены государю московскому. Рассказывают, или выражаясь вернее, болтают, что этот идол Золотая старуха есть статуя, в виде некоей старухи, которая держит в утробе сына, и будто там уже опять виден ребенок, про которого говорят, что он ее внук. Кроме того, будто бы она там поставила некие инструменты, которые издают постоянный звук наподобие труб. Если это так, то я думаю, что это происходит от сильного непрерывного дуновения ветров в эти инструменты.

Не мог обойти стороной историю Золотой бабы и наш сибирский «Меркатор» Семен Ремезов (1642-1721), который в своей Кунгурской летописи представил Золотую бабу так:

Ту бо у них молбише большее богыне древней, нага с сыном на стуле седящая, приемлюще дары от своих, и дающе ей статки во всяком промысле; а иже кто по обету не даст, мучит и томит; а кто принесет жалеючи к ней, тот перед нею пад умрет имяше бо жрение и съезд великий.

Описаний Золотой бабы - много. И они разные. Но в чем сходятся большинство интерпретаций, так это в происхождении Золотой бабы, которое, при всей на первый взгляд абсурдности, имеет под собой вполне реальный исторический подтекст.

История начинается с великим переселением народов. Прежде чем обрушиться на Европу и ускорить конец Римской империи племена гуннов достаточно долго кочевали в непосредственной близости от Югры и вобрали в себя много выходцев из западносибирской тайги. Так, в ставке Аттилы на территории современной Венгрии найдена керамика, идентичная той, что была распространена в таежном Обь-Иртышье IV-V века. Разграбив Европу, ранние угры могли вернуться к себе домой, захватив одну из античных статуй (предположительно Венеры), которая после покрытия золотом и стала знаменитой на весь свет Золотой бабой.

Именно такую историю происхождения Золотой бабы с поправкой на венгерское «обретение родины» и приводит в своем романе Алексей Иванов. Помимо прочего его версия интересна рассказом о двух проклятиях, которые совпадают с распадом первичной угорской общности на венгров и обских угров, а также дальнейшим проникновением христианства в Югру. Ну и начало с Заратустрой - явный намек на индоиранские корни вогулов (манси), о которых мы уже говорили.

Фрагмент романа «Сердце Пармы» Алексея Иванова:

– А историю о двух проклятиях?

– Тоже знаю.

– Тогда начинай, рассказывай.

– Проверяешь меня, что ли? Тоже мне, государев дьяк выискался... А история такая. Раньше, значит, до Христа еще, пермяки были огнепоклонниками...

– С тех пор они Гондыра и почитают, – добавил Калина.

– Не перебивай. Поклонялись они Заре... ту...

– Заратустре.

– ...и вот этот Заратустр предрек пришествие Христа. Когда загорелась Вифлеемская звезда, три пермских пама пошли ему поклониться. Их Священное писание называет волхвами. Христу они поклонились, а обратно не вернулись. Мощи их нетленные сейчас рыцари захватили и у себя держат. Поэтому Христова вера в Пермь не пришла. А четыре века спустя пермяки собрали войско и сами пошли в поход на Рим. Повел их князь Атилла...

– Стой‑стой, какие пермяки?

– Пермские, какие же еще? Так Филофей говорил.

– Брехал. На Рим из полуденных степей, от самого Жукотина, с монгольского Керулена, шли народы хуны. Они через Каменный Пояс много южнее Перми переваливали – там, где лежит древняя страна Артания, где в степях видны еще следы круглых глиняных крепостей, что тысячи лет назад построили народы‑огнепоклонники, пришедшие неведомо откуда и ушедшие неведомо куда. Они и оставили пермякам почитание огня... А у хунов, которые двинулись на Рим, был военачальник Беледэй – Бледа иначе. Кан Атыл – Атилла по‑твоему – со своим отрядом присоединился к нему, а потом уже рассорился с Бледой, зарубил его и сам встал во главе войска...

– Ну, сам и рассказывай, если лучше меня знаешь, – обиделся Матвей.

– Ладно, молчу.

– Вот... Ромеи пришельцев звали варварами. Варвары разграбили всю их страну, захватили Рим. Они бесчинствовали в храмах, попов и епископов убивали, и за это Господь на них осерчал. Атилла в одночасье умер, а на пермяков Господь на триста один год наложил проклятье. Триста один год прошел. Пермяки снова собрали войско и опять пошли на Рим. Но дошли только до страны Паннонии. Там Господь явил им чудо, чтобы одумались. Из чистого неба пошел град... А‑а, это я тебе уже рассказывал, про Золотую Бабу‑то... В общем, часть пермяков осталась в Паннонии и свою страну назвала Енгрией, а другие с Золотой Бабой бежали за Каменный Пояс и назвали свою страну Угрией, Югрой. За безверие Господь снова наложил на них проклятие, теперь вдвое тяжелее – на шестьсот два года. Проклятие и завершилось, когда в Великом Устюге родился креститель Стефан. А в Пермь Великую он пришел в тот год, когда московиты разбили Мамая на Куликовом поле...