Ловец снов

3

В машине «скорой помощи» он так и не приходит в сознание, хотя постоянно наблюдает за собой, переживая настоящий внетелесный опыт, но есть и кое-что другое, о чем никто не позаботится сказать позже: у него останавливается сердце, когда медики срезают штанину, обнажая бедро, которое выглядит так, словно под кожу вшиты две большие и топорные дверные ручки. Остановка сердца, Джоунси точно знает, что это, потому что они с Карлой не пропустили ни одной серии «Скорой помощи», даже повторов. И тут начинается суматоха, и у одного из фельдшеров золотое распятие на шее, оно все время задевает Джоунси по носу, особенно когда старый мистер Фельдшер нагибается над предположительно трупом, и

– мать твою, да он умер!
Почему никто не позаботился сообщить, что он
умер в «скорой»?
Неужели посчитали, что это ему неинтересно, что он, узнав про такое, просто зевнет и отмахнется, подумаешь, делов-то!

– Отойти! – кричит другой фельдшер, и как раз перед тем, как к его груди приставили дефибриллятор, водитель оглядывается, и он видит, что это мать Даддитса. Но тут они врезают по нему током, тело дергается, и все это белое мясо трясется на кости, как сказал бы Пит. И хотя у Джоунси-наблюдателя нет тела, он все равно чувствует удар током, огромное мощное «бум», зажегшее древо его нервов, как сигнальная ракета. Возблагодари Господа и давай вниз, аллилуйя!

Тело, распростертое на носилках, дергается, как рыба, вытащенная из воды, и снова застывает. Фельдшер, скорчившийся за спиной Роберты Кэвелл, смотрит на панель и досадливо бросает: «А, черт, нет, прямая линия, давайте еще разок».
И когда дают второй разряд, пленка скачет, и Джоунси оказывается в операционной.

Нет, погодите, не совсем так. Часть его в операционной, но все остальное за стеклом и заглядывает в помещение. Рядом два врача, но они не проявляют ни малейшего интереса к усилиям бригады хирургов, старающихся собрать осколки Джоунси-Шалтая. Они играют в карты. Над головами покачивается в потоках воздуха из вентилятора Ловец снов из «Дыры в стене».

Джоунси почему-то не слишком хочется наблюдать за тем, что происходит за стеклом: крайне неприятно видеть кровавую яму на месте бедра или размытые обломки того, что когда-то было костью. И хотя желудка у него не было, так что в бестелесном состоянии он не смог бы блевать, его все равно скрутила тошнота.

За спиной один из докторов, играющих в карты, говорит: «Сами мы мерили себя по Даддитсу. Даддитс был нашим звездным часом». На что второй отвечает: «Ты так думаешь?» И Джоунси понимает, что врачи – это Генри и Пит.
Он поворачивается к ним и, похоже, оказывается не совсем бестелесным, потому что видит в окне операционной отражение призрака. Он больше не Джоунси. Вернее, больше не человек. Кожа серая, глаза – черные луковицы, выпирающие с безносого лица. Он стал одним из них, одним из…

Одним из серых человечков
, думает он.
Так они называют нас, серыми человечками. Некоторые именуют нас космическими ниггерами
.
Он открывает рот, чтобы сказать все это или, возможно, попросить старых друзей помочь ему: они всегда помогали друг другу, если могли, но тут пленка снова дергается (будь проклят этот пьяница-монтажер), и он уже в постели, на больничной койке, и кто-то зовет: «Где Джоунси, мне нужен Джоунси…»
Ну вот
, думает он с горьким удовлетворением,

я всегда знал, что не Марси, а Джоунси! Это зовет смерть, а может, и сам ангел смерти, и я должен лежать очень тихо, чтобы он меня не нашел: он и так упустил меня в толпе, попытался сцапать в «скорой» и снова промахнулся, и теперь рыщет по больнице, переодевшись пациентом
.
Пожалуйста, прекратите
, стонет старый мистер Смерть ужасным, жалобно-монотонным, гипнотизирующим тенорком,
я этого не вынесу, сделайте мне укол, где Джоунси, мне нужен Джоунси
.

Я просто буду лежать и молчать, пока он не позвонит
, думает Джоунси,
все равно не могу встать: мне только что засадили два фунта металла в бедро, и черт его знает, сколько времени пройдет, прежде чем я сумею подняться, во всяком случае, не меньше недели
.

Но тут же, к своему ужасу, соображает, что в самом деле встает, отбрасывает одеяло и поднимается с постели, и хотя чувствует, как швы на бедре и животе натягиваются и лопаются, и донорская кровь льется по ноге и пропитывает волосы на лобке, все же идет, не хромая, идет сквозь солнечный луч, который отбрасывает моментально исчезнувшую, но все же очень человеческую тень на пол (слава Богу, теперь уже не серый человечек, за что ему следует быть благодарным, потому что серые человечки спеклись), и направляется к двери. Не видимый никем бредет по коридору, мимо каталки с судном, мимо парочки смеющихся, болтающих сестер, которые разглядывают снимки, передавая их друг другу, идет, притягиваемый монотонным голосом. Не может остановиться и сознает, что он в облаке. Не красном, каким ощущали его Пит и Генри: облако серое, и он плавает в нем, единственная частица, которую не сумело изменить облако, и Джоунси думает:

Я – то, чего они ищут. Не знаю, как это может быть, но я именно то, чего они ищут. Потому что… Облако не изменило меня?
Да, что-то в этом роде.
Он минует три открытые двери. Четвертая закрыта. На ней табличка: ВХОДИТЕ, ИНФЕКЦИИ НЕТ. IL N’Y A PAS D’INFECTION ICI.
Лжешь
, думает Джоунси.
Круз, или Куртис, или как его там, может, и псих, но прав в одном: здесь есть инфекция
.

Кровь хлещет по ногам, подол больничной рубахи стал ярко-алым (потек кларет, как говаривал старый спортивный комментатор на боксерских матчах), но боли он не чувствует. И инфекции не боится. Он особенный, он уникален, и облако может только нести его, но не менять. Он открывает дверь и входит.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь