Дольмен

Автор: Каминский А.И.

Еще в детстве прошлое обладало для меня какой-то особой притягательной силой. Современность казалась мне скучной и приземленной, в ней не было ничего похожего на прошлые эпохи, которые мне представлялись полными величия и героизма. По этой же причине я с трудом находил общий язык со своими сверстниками - их желания и интересы казались глупыми и пошлыми, а они считали меня чудаком, погрузившимся в свои книги. В школе я, с трудом дождавшись конца занятий, спешил домой, где, перекусив на скорую руку, забивался в свою комнату, со своими книгами и своими грезами. Уже после нескольких минут чтения перед моими глазами вставали кровавые и величественные картины времен юности человечества. Особенно мне нравилось читать о древнем мире и Раннем Средневековье. Вместе с Арминием и его воинами я бежал сквозь чащу Тевтобургского леса, дрожа от ярости и желая поскорее дать бой римлянам, вторгшимся на земли моего племени. Или напротив - я чувствовал себя солдатом одного из победоносных легионов, вместе с Цезарем приводившим к покорности Галлию, высаживающимся в составе военной экспедиции Сципиона на карфагенский берег, с Помпеем и Траяном, сражавшимся с армиями варварских царств Востока. Я жадно читал о победоносных ордах кочевников - от гуннов до монголов, кровавым приливом столетие за столетием прикатывавшим из глубин Азии, восхищался героизмом спартанцев вставших на пути огромной персидской армии; с содроганием узнавал кровавые подробности ацтекских жертвоприношений.

Стоит ли удивляться, что после школы вопрос куда поступить для меня не стоял- конечно на исторический факультет. Без особого труда сдав экзамены, я целиком погрузился в учебу. Здесь я рассчитывал найти единомышленников, с которыми мне было бы интересно поговорить о том, что произошло за сотни и тысячи лет до нашего рождения. Однако вскоре после поступления, я был несколько разочарован,- искренних служителей Клио у нас на факультете было немного, большинство студентов предпочитало простые и безыскусные радости современной жизни. Другие же были просто педантичными зубрилами. В итоге я находил понимание лишь у нескольких единомышленников, оставаясь почти изгоем для всех остальных.

Но все же учеба на факультете в одном дала мне практически неоценимую поддержку,- благодаря курсам античной истории некоторым другим предметам я открыл для себя прошлое и своего края. До этого я относился к ней пренебрежительно, считая, что все мало-мальски значимые исторические события происходили вдалеке от нас. Во время учебы смог по-новому взглянуть на прошлое родного края. Словно губка воду я впитывал новые знания - о неистовых кочевниках скифах, сдиравших скальпы и делающих чаши из черепов врагов, о Боспорском царстве и Тьмутараканском княжестве, о генуэзских городах и многом другом. Я стал постоянным участником археологических экспедиций, испытывая невероятное удовольствие при виде очередного черепка или рассыпающегося на глазах ржавого ножа, извлеченного из раскопанного кургана. Сидя возле разрытого могильника, я пристально вглядывался в пустые глазницы черепа погребенного, пытаясь угадать какие мысли и чувства переполняли это, ныне пустующее, вместилище разума.

И в тоже время я понимал, что даже подобные раскопки не помогут нам узнать все, что многое из того, что происходило в прошлые века навсегда останется для нас тайной. Не могу даже передать, как это меня злило - я чувствовал, что нахожусь рядом с огромным сундуком, полным волнующих тайн и загадок, который никогда не смогу раскрыть. Вновь и вновь я перечитывал толстые исторические труды, старался связаться со всеми маститыми учеными, которые могли хоть что-то рассказать по интересующей меня теме. Однако чем бы не заканчивались мои изыскания, я все равно чувствовал себя неудовлетворенным,- мне хотелось знать гораздо больше. Тем не менее, большинство моих вопросов так и оставались без ответа.

Особенно меня раздражало недостаток знаний современной науки о строителях дольменов. Это было вдвойне досадно потому, что эти загадочные сооружения всегда представлялись мне самым замечательным и интересным явлением на территории нашего края. Шутка ли: эти загадочные "дома карликов" как называли их черкесы, стояли здесь еще до того как на берегах Нила обжигались первые кирпичи, которые легли в основания будущих пирамид. Но о пирамидах мы знаем много, а о дольменах - почти ничего. Были ли это только гробницы или еще что-то - первобытные обсерватории или примитивные святилища? Кто воздвиг эти сооружения - предки современных адыгов, племена ариев или кто-то еще? Предположений и версий на эту тему я слышал и читал множество. Кто-то считал, что дольмены, - восточный отголосок той древней и загадочной культуры, что владела Европой задолго до кельтов, воздвигая свои первые монолиты. Другие считали, что их корни в Азии - родине всех монументальных сооружений древности. Догадки и измышления росли как снежный ком, но чем больше я узнавал мнений очередных "авторитетных" историков, тем отчетливее я понимал, что все дальше удаляюсь от истины. Даже мои собственные изыскания, готовность работать почти даром на любую из археологических экспедиций раскапывающих эти сооружения пропадали втуне,- большинство дольменов были давно-разграблены и разрушены. Как и большинство археологов, я скрипел зубами, при мысли о том, какие бесценные знания были утрачены из-за тупой алчности и невежества какой-то средневековой черни.

Осознав, что обычными средствами я никак не смогу распознать, то, что мне нужно, от отчаяния я кинулся в оккультизм. Ведь в иных тайных учениях не раз говорилось, что с помощью транса и особых изменений сознания, возможно отправить свой дух назад во времени и узнать тайны минувших веков. Я понимал, что это звучит абсурдно, но желание узнать тайны прошедших веков оказались сильнее доводов разума.

Я читал все книги по магии и древним обрядам, какие только мог найти, целыми ночами не вылезал из Интернета, пока не понял, что большая часть всего, что мне удалось узнать,- глупый вздор. Я общался с "экстрасенсами" из современных офисов и знахарями из полузаброшенных деревень. Все свои скудные сбережения я тратил на поездки в самые глухие и отдаленные уголки нашей страны, чтобы встретиться с последними шаманами вымирающих узкоглазых народцев, затерянных в бескрайних просторах тайги и тундры. Моими собеседниками были ламы из буддистских монастырей Калмыкии и Тувы, иммигранты из Индии, сохранившие верность своей религии и последователи учения йезидов, поклоняющиеся курдскому дьяволу Мелек-Таусу. По ночам я штудировал Карлоса Кастанеду и Алистера Кроули, исследования которых подтолкнули меня на мысль - найти новое еще никем не открытое наркотическое вещество, которое бы позволило мне изменить сознание так, чтобы я смог воспринять события из далекого прошлого. Я всерьез занялся изучением химии и фармакологии, даже завел дома целую лабораторию, в которой путем многочисленных опытов я пытался найти свой "философский камень". Эти же изыскания вынудили меня завести более тесные знакомства с наркодилерами моего района, что едва не вышло мне боком - только чудом мне удалось избежать бдительности наркополицейских.

Но все же моя настойчивость, в конце концов, увенчалась успехом,- глубокой бессонной ночью, жадно глотая кофе я с лихорадочным блеском в глазах, смотрел на невзрачный серый порошок, выпавший в одной из колб. Рядом с ним лежал листок бумаги, на котором отрывистым, ломаным почерком была набросана пара фраз написанных кириллицей, но этих слов, не было ни в одном из известных языков мира, за исключением тайных шрифтов культов, проклятых и забытых остальным человечеством. Теперь я был в полном вооружении для схватки с всемогущим Хроносом. У этого безжалостного бога я намеревался вырвать тайны "домов карликов".

Уже на следующий день я трясся на сидение старого автобуса, совершавшего рейс в полузаброшенный поселок неподалеку от побережья. В отдельном кармане моей сумки была небольшая склянка с заветным порошком, рядом с которым лежала бумажка с заклинанием. Я знал, что в нескольких километрах от этого поселка стоит хорошо сохранившийся дольмен, о котором не ведают ни туристы, ни археологи. Я сам наткнулся на него случайно когда, будучи в одной из экспедиций, заблудился в лесу.

Выйдя на замызганной площади, я пошел по главной улице, она же чуть ли не единственная в этом поселке. Пыльная дорога проходила мимо хлипких старых хат, где возле покосившихся, а то и упавших заборов бродили потрепанные куры. За все время пока я шел по поселку мне только три раза попались местные жители, с неприязненным любопытством смотревшие на городского чужака. Я не мог сдержать облегченного вздоха когда, наконец, я вышел на окраину села и углубился в лес.

Чуть заметная тропинка вилась между густых кустов и реликтовых хвощей. Где-то неподалеку журчал ручеек, слышалось лягушечье кваканье и жужжание каких-то насекомых. Огромные деревья, раскинувшие надо мной свои ветки, почти скрывали от меня солнце, чему я был только рад,- было лето и солнце палило нещадно.

Тропинка забирала все выше в гору. Неожиданно деревья расступились передо мной и я увидел небольшую полянку, поросшую высокой травой. Тихо журчал ручей, вытекавший из трещины в большой скале возвышавшейся на другом конце поляны.

А у ее подножия стоял дольмен. Сложенный из пяти каменных плит, он казался плотью от плоти возвышающейся над ним скалы. Безжалостное время и руки грабителей не пощадили "дом карлика": верхняя плита провалилось внутрь, от правой стенки отвалился значительный кусок. И все равно, даже будучи поврежденным, это приземистое сооружение таило в себе смутное очарование головокружительной древности и некоей тайны. Я надеялся, что именно сегодня мне удастся немного приоткрыть покров, скрывающий загадку этой каменной гробницы до сих пор скрывающейся от человечества во тьме прошедших веков.

Остаток дня у меня прошел в приготовлении к ритуалу. Перед дольменом я расчистил от растительности довольно большую площадку, после чего отправился искать хворост для костра. Уже темнело, когда я сложил перед дольменом кучу сухих веток и листьев и после нескольких неудачных попыток добился, что на них заплясали язычки пламени. Многие из них были синего и зеленого света, что я воспринял как доброе предзнаменование.

Зачерпнув воды из протекавшего родника, я жадно выпил. Только это я сейчас и мог себе позволить - ритуал, который я собирался провести требовал строгого поста. Затем я достал из сумки нож с длинным узким лезвием и черной ручкой, на которой были вырезаны магические письмена. Бормоча себе под нос заклинания, я стал чертить перед костром большой круг против часовой стрелки. Закончив с этим я вступил внутрь и поочередно, поворачиваясь в разные стороны света, призвал Нергала, Молоха, Левиафана и Мелек-Тауса. Затем я достал из сумки большой сложенный вчетверо белый лист бумаги и разложил его перед костром. С величайшей осторожностью я вынул из кармана колбу с наркотиком и высыпал на листе три дорожки, как если бы я собирался нюхать кокаин. Одна из дорожек получилась совсем маленькой, вторая побольше и третья - самой длинной. Встав лицом к северу, я громко прочитал заклинание, после чего упал на колени и, зажав одну ноздрю, резко втянул в себя самую маленькую дорожку. Моя голова тут же сильно закружилась, в глазах потемнело, пред ними поплыли разноцветные круги. Окружающие предметы потеряли четкость, все поплыло и я неловко завалился на бок. В голове что-то глухо ухнуло, я вздрогнул и провалился во мрак.

...Очнулся я все на той же поляне возле ручья. Во всем теле было ощущение какой-то необыкновенной легкости, мне казалось, что достаточно даже слабого толчка, чтобы я поднялся в воздух. Бросив беглый взгляд на руки, я увидел, что они стали полупрозрачными. Я понял, что мой первый опыт удался - в образе бесплотного духа я перенесся в далекое прошлое.

Местность вокруг сильно переменилось. Поляна расширилась в несколько раз - лес отступил, вокруг меня виднелись возделанные поля. Сейчас впрочем, они были вытоптаны и разорены. У самой кромки леса догорала небольшая деревушка, среди развалин которой лежали трупы и вода в ручье стала красной от крови. На окраине деревушке стоял дольмен, бывший сейчас в большей сохранности, из чего я заключил, что и впрямь попал в глубокое прошлое. Возле него сгрудилась кучка смуглых мужчин и женщин, за юбки которых цеплялись плачущие дети. В них я без труда признал адыгов. А рядом на невысоких конях гарцевали надменные победители - коренастые всадники с узкими, словно щелочки глазами и желтой кожей. Их было, чуть ли не в десять раз больше, чем их противников, к тому же за деревьями то появлялись, то исчезали все новые узкоглазые всадники. Все небо было в дыму - видно где-то за лесом были и другие деревни уничтоженные захватчиками.

Я понял, что я вижу набег татарской орды - либо времен Батыя и Сабудая, либо более поздний. Может быть это был набег крымских татар, хотя я в этом сомневался- даже по той небольшой части войска, которую я видел было видно, что речь идет о действительно огромной мощи, несопоставимой с силами цепного пса оттоманской империи. Глядя на богато разукрашенные одежды некоторых из всадников, на то как четко и выверено они гарцуют на своих конях, я понял, что имею дело с силами некой действительно могущественной державы времен Золотой Орды или еще более ранних времен - когда империя созданная Чингиз-ханом еще не была развалена его недостойными потомками.

Неожиданно я увидел, как до этого светившиеся жестокой радостью лица монголов вдруг приобрели тревожное выражение. Они взялись за удила коней, заставляя их почтительно расступаться перед кем-то, кто выезжал на стройном черном жеребце, поднимаясь к пленным. Я впился глазами в лицо этого человека, в надежде угадать, кто из великих монгольских завоевателей предстал передо мной.

Предводитель орды был в доспехах и островерхом шлеме. Талию стягивал пояс, на котором был очень простой символ - три черных кружка соединенных в форме треугольника. Я знал, что означает этот символ и чуть не задохнулся от восторга - это был герб Тамерлана, Хромого Тимура, последнего из великих монгольских завоевателей заставивших мир вновь вспомнить о временах Чингиз-хана. Сейчас Железный Хромец сверху вниз смотрел на пленников, с трепетом ожидавших своей участи. Во взгляде великого эмира не было ни гнева, ни сострадания, ни даже презрения - он смотрел на адыгов как на пустое место. Это был взгляд человека привыкшего, не моргнув глазом отправлять на смерть тысячи людей и тут же забывать об этом.

Тамерлан, не глядя, протянул руку, в которую один из его приближенных угодливо вложил кривую саблю, с рукоятью украшенной золотом и драгоценными камнями. Завоеватель задумчиво взял ее, провел пальцем, проверяя остроту лезвия и вдруг, почти без замаха, опустил клинок на шею ближайшего адыга. Отрубленная голова, разбрызгивая кровь, покатилась по земле и остановилась у подножия дольмена.

Эмир тронул поводья и, больше не глядя на пленных, стал съезжать с горы. Воины почтительно расступались перед ним опасаясь даже краешком одежд, задеть грозного владыку. На место эмира тут же заступил один из его воинов. Вынув саблю из ножен, монгол подъехал к одному из пленников и молча махнул саблей. Один за другим проезжали нукеры Тимура и обезглавливали своих пленных. Те головы, которые отлетали в сторону, они подбирали и бросали в общую кучу. Несколько воинов спешились и сноровисто принялись укладывать эти головы в некое сооружение. Вскоре загадочный памятник древней эпохи скрылся под внушающей страх пирамидой из "круглого кирпича". Башня из отрубленных голов должна была внушить ужас в сердца жителей покоренной местности и отбить у них охоту сопротивляться Тамерлану. Глядя на это жестокое, но по-своему величественное зрелище, я вдруг почувствовал как у меня опять закружилась голова и я вновь проваливаюсь в черный мрак, возвращавший меня в мое время.

Очнулся я, лежа на траве, неподалеку от ручья. Со стоном я поднялся и обхватил голову руками - она болела словно после славной попойки. Подбросив веток в догорающий костер и плеснув себе в лицо воды из ручья, я присел и задумался. Без сомнения мой опыт удался как нельзя лучше - я действительно смог заглянуть в прошлое. Более того, чуть ли не сходу я наткнулся на сенсацию - шутка ли оказаться на том самом месте где вершил расправу один из величайших тиранов в истории человечества. Со страхом близким к священному трепету, я оглядывал окружающую меня поляну. А что если вон то место, где трава растет, не так густо- последние остатки уничтоженной деревушки? А если раскопать вон тот холмик рядом с дольменом - не обнаружатся ли под ним черепа адыгов, казненных Тамерланом? И что еще за тайны может таить в себе эта земля? Вдруг мои опыты смогут полностью перевернуть все наши представления об истории края.

Благоразумие подсказывало, что следует немного отойти от воздействия наркотика, но тщеславие и жажда познания толкали меня продолжить опыты. Трясущимися губами я снова прочитал заклинание и, упав на колени, втянул в себя еще одну дорожку.

Несколько часов мой дух блуждал по затерянным тропам времени. Чем больше магического порошка я вдыхал в себя, тем дальше в прошлое отлетал мой дух. Голова по прежнему болела после каждого такого погружения, но неприятные ощущения отступали на второй план, уступая восторгу от полученных впечатлений.

Я видел как у подножия горы маршировали когорты Гая Юлия Аквилы, пришедшие сюда чтобы покарать боспорского царя Митридата Восьмого, осмелившегося бросить вызов великому Риму. Горели деревни, везде лежали груды мертвых тел. С гиканьем на своих конях неслись сарматские союзники Рима, ловя арканами разбегающихся пленников. И суровые легионеры шли дальше огнем и кровью, неся в эти дикие земли законы величайшей империи, которую когда-либо знал мир. Я наблюдал, как римские солдаты возводят здесь свою сторожевую башню, чтобы держать в покорности варваров.

Все дальше и дальше против течения реки времени. Я смотрел как по здешним тропам пробирались отчаянные греческие торговцы из первых античных городов Причерноморья. Видел большие богатые городища, которые меоты, раз за разом основывали рядом с дольменом. Но словно злой рок тяготел над этим местом - проходило время и эти поселения стирали с лица земли новые захватчики. За тысячи лет до прихода Тамерлана здесь проносились орды кочевых скифов, расправлявшихся со своими врагами не менее жестоко, чем легендарный эмир Самарканда. Расширенными от ужаса глазами я наблюдал, как скифы сдирали кожу с еще живых пленников. Как короткими мечами вырывали сердца у меотов, пили их дымящуюся кровь, орошали алой влагой кучи хвороста с воткнутым в их верхушку мечом- символом скифского божества войны.

Вся история человечества во всей ее величии и кровожадности предстала перед моими глазами. Но какой слабым подобием тех действительно ужасных тайн открывшихся затем моему взору она оказалась.

Несмотря на все мои странствия по прошедшим векам мне пока ни на йоту не удалось приблизиться разгадке той тайны, ради которой я и затеял все это- тайны дольменов.

Во всех моих видениях дольмен продолжал стоять на прежнем месте, окруженный все той же аурой невероятной древности. И ничто во всех народах, пестрым калейдоскопом сменяющих один другой, не указывало на их причастность к строительству "дома карлика". Все это время я брал лишь малые дозы порошка, стараясь расходовать его экономно. Нот неудовлетворенность полученным знанием подтолкнула меня к более решительным действиям. На это раз я насыпал уже более солидную порцию порошка в несколько раз превосходящую все предыдущие. Глубоко вдохнув я откинулся на спину и вновь провалился в беспамятство.

Очнувшись, я понял, что теперь я действительно прошел слишком далеко по реке времени. Леса вокруг не было - да и сама гора была значительно ниже, представляя собой лишь небольшой холм, поросший редкой травой. Из земли по прежнему выглядывали все те же уже надоевшие мне скалы. На этот раз они уже значительно больше выступали из земли и выглядели достаточно омерзительно - словно гнилые зубы во рту старика. Холм окружала цепь таких же возвышенностей, простиравшаяся до синевшего на западе моря. Дальше к югу холмы переходили в настоящие горы.

Но эти изменения в ландшафте приковали мое внимание. На горе я, как и раньше был не один - сейчас на вершине холма стояло не менее двадцати человек одетых в кожаные одежды украшенные замысловатым узором из бусинок. Это были невысокие смуглые люди, вооруженные копьями или скорее гарпунами с наконечником из кости.

Выше по склону холма ворочали каменные плиты, раздетые по пояс люди, устанавливая одна к другой. Они явно принадлежали к иному народу, чем воины с гарпунами - высокие, ширококостные с невыразительными плоскими лицами и темной кожей. Жалкие лохмотья, в которые они были одеты и свежие шрамы на коже, как нельзя лучше пояснили мне их статус - без сомнения, это были рабы под присмотром надзирателей. За ними наблюдал худощавый пожилой человек, одетый в длинное одеяние наподобие рясы. В руке он держал длинный сучковатый посох с резным навершием в виде оскаленной морды волка или дракона.

Я понял что, наконец, добился того, чего хотел - увидел легендарных строителей дольменов. В этом не было никакого сомнения - в том, что с явной натугой создавали смуглокожие воины, угадывались очертания будущего "дома карликов". Большая плита с дыркой посредине лежала тут же неподалеку, причем отверстие, похоже, было пробито совсем недавно - может быть даже перед моим появлением.

Не было для меня теперь тайной и происхождение этого народа - их татуировки, узоры на одежде, оружие, украшения говорили сами за себя. В свое время я увлекался теорией, что культура дольменов связана с теми загадочными монолитами, что в свое время воздвигли безымянные строители Западной Европы - Стоунхендж и другие. С интересом я читал и гипотезы некоторых ученых, что строители монолитов являются далекими предками современных басков, а также пиктов - загадочного народа обитавшего в Шотландии еще до прихода кельтов. В этих книгах встречались рисунки изображавшие татуировки пиктов - и сейчас я ясно видел точно такие же рисунки на непокрытых одеждой участках тела строителей дольменов.

Строительство продолжалось долго, но у меня оказалось достаточно времени в запасе, чтобы увидеть его окончание. Теперь дольмен стоял на вершине холма, правда его монументальность несколько скрадывалась возвышавшейся над ним громадой скалы. И все равно даже от только что возведенного дольмена веяло какой-то угрюмой силой. Я подумал о бесчисленных поколениях вот таких вот строителей задолго до сегодняшнего дня возводивших подобные строения по всей Европе, отчего даже у этого строения был какой-то слегка уловимый ореол древности.

Между тем худой старик в длинном одеянии ( как я понял жрец) подошел к дольмену и повелительно посмотрел на своих соплеменников. В толпе началось какое-то движение, люди расступились и я увидел на земле носилки, на которых лежало тело какого-то человека в богатых одеждах. На нем было много украшений, высохшая рука мертвой хваткой сжимала меч с позолоченной, а может и золотой рукояткой. Четверо человек подняли эти носилки и замерли в ожидании. В то же время жрец повернулся лицом к морю и запел какой-то гимн, воздев руки к солнцу. Я разумеется не понимал слов жреца, но и так было понятно что он читает какую-то молитву обращенную к богам этого народа. Этот странный и диковатый мотив подхватили и остальные воины, сильными голосами выводившие слова варварского гимна. Несмотря на его невероятную древность, он вовсе не показался мне совсем уж незнакомым: мне как-то посчастливилось раздобыть несколько дисков с записями различной этнической музыки. Среди прочего там попадались и напевы испанских басков, берцоларии-рифмованные импровизации в определенном ритме. И сейчас слушая красивое многоголосие горцев, я ясно угадывал знакомые нотки. Не было для меня совсем уж тайной и содержание этих песен: я ясно слышал слова "сугаар" и "ортски". В иных научных трудах попадались обрывочные сведения по мифологии басков - это были имена бога моря и бога солнца. И я вновь порадовался тому, что самая безумная теория получает такое ясное подтверждение.

Пение воинов и жреца невольно завораживало. Даже я, в моем бестелесном обличье, поддался странной магии языческих напевов. Что же до рабов, то они словно впали в транс: их глаза остекленели, рты широко раскрылись, они раскачивались в такт словам гимна и, казалось, перестали ощущать реальность.

Я не заметил, как из складок одеяния жреца появился бронзовый нож с остро заточенным лезвием. Не прекращая петь жрец подошел к одному из рабов, ухватил его за волосы задрал голову вверх и полоснул по горлу. Не издав не звука, раб кулем рухнул к ногам жреца, из его горла струей хлестала кровь. Жрец наклонился, смочив пальцы в алой жидкости, и провел ими у себя по лбу. Затем он подошел к второму рабу которому также не торопясь, словно скотине на бойне, перерезал горло. С каждым новым зарезанным рабом лицо очередного смуглого воина покрывалось алыми мазками. Кровь последнего раба покрыла лицо умершего вождя, причем особенно тщательно жрец смазал его губы.

Закончив жертвоприношение, жрец повелительно махнул рукой, и носильщики пришли в движение. Они поднесли тело вождя к построенному дольмену и осторожно положили его внутрь. Жрец начал произносить слова очередного гимна, в то время как его соплеменники подносили огромную грубо обработанную, каменную глыбу, чтобы как пробкой запечатать ею вход в последнее пристанище вождя.

Пульсирующая боль в висках отвлекла меня от этого зрелища и я понял, что мне пора уходить. Чувствуя как предметы расплываются у меня перед глазами я бросил прощальный взгляд на то место где мне, наконец, раскрылась одна из величайших археологических загадок и вдруг замер как вкопанный. Действие наркотика заканчивалось, но я прилагал титанические усилия, чтобы еще хоть на секунду остаться на месте, будучи не в силах поверить в то, что внезапно открылось моему взору.

Я уже упоминал, что скалы, в тени которых рабы строили дольмен, в этом времени больше выходили на поверхность. И теперь я заметил некоторую неестественность их очертаний. Как завороженный созерцал я массивные глыбы, отколовшиеся от основного массива, на огромную каменную плиту, половина которой лежала на земле, но вторая еще торчала из земли. С одного края в этой плите был вырезан огромный кусок, образующий почти идеальный полукруг.

Последней моей мыслью перед тем, как окончательно провалиться в беспамятство было то, что на горе возвышаются развалины исполинского дольмена, настолько же более древнего, чем тот который возвели на моих глазах, насколько египетские пирамиды старше современных небоскребов.

Продолжение