Атлант расправил плечи

ГЛАВА V. СЧЕТ ПРЕВЫШЕН

Впервые в истории «
Риарден Стил»
произошел провал. Впервые металл не был доставлен согласно заказу. Но пятнадцатого февраля, в назначенный день поставки рельсов для компании Таггертов, это уже никого не волновало.

Зима началась рано, в конце ноября. Люди говорили, что это самая суровая зима за все время наблюдений, и в необычной свирепости метелей упрекать некого. Никому и в голову не приходило припомнить, что раньше, какими бы ни были вьюги, улицы освещались, дома отапливались, поезда не прекращали движение, зимняя непогода не оставляла за собой сотни трупов.
В последнюю неделю декабря, когда компания «
Данаггер Коул»
впервые запоздала с поставкой топлива для «
Таггерт Трансконтинентал»

, кузен Данаггера объяснил, что ничем не может помочь. Ему пришлось сократить рабочий день до шести часов, сказал он, чтобы поднять моральный настрой людей, которые работали не так хорошо, как при Кеннете Данаггере. По его словам, они стали апатичными и небрежными, потому что их истощила жесткая дисциплина прежнего руководства. Он не мог ничего поделать, потому что половина его управляющих и бригадиров, проработавших в компании по десять, а то и по двадцать лет, поувольнялась без объяснения причин. Он ничего не мог поделать с тем, что между рабочими и новым управляющим персоналом возникли трения, несмотря на то, что новички оказались людьми более либеральными, чем прежние начальники. Сказал, что это всего лишь вопрос притирки. Кузен Кена не мог ничего поделать и с тем, что уголь, предназначенный для «

Таггерт Трансконтинентал»
, в самый вечер назначенной отгрузки перераспределили в пользу Бюро помощи зарубежным странам для Народной Республики Англии. Этого требовала неотложная необходимость: люди в Англии голодали, все их государственные заводы позакрывались, и мисс Таггерт возражала напрасно, ведь речь шла всего лишь о задержке на один день.

Задержка на один день. Для грузового состава номер триста восемьдесят шесть, следовавшего по маршруту Калифорния – Нью-Йорк с пятьюдесятью вагонами салата-латука и апельсинов, задержка превратилась в трехдневную. Грузовой состав номер триста восемьдесят шесть ожидал на запасных путях топлива, которое не поступило вовремя. Когда состав достиг Нью-Йорка, салат и апельсины утопили в Ист-ривер: они слишком долго ждали своей очереди на складах в Калифорнии, из-за урезанного расписания движения и составов, сокращенных, согласно директиве, до шестидесяти вагонов.

Никто, кроме друзей и торговых партнеров, не заметил, что три поставщика апельсинов в Калифорнии вышли из бизнеса, точно так же как и два фермера, специализировавшихся на салате-латуке в Империал-Вэлли. Никто не заметил, что закрылись биржевая брокерская фирма в Нью-Йорке, водопроводная компания, которой биржевая брокерская фирма ссужала деньги, исчез оптовый торговец трубами, который снабжал водопроводную компанию. Когда люди голодают, писали газеты, они не должны сочувствовать неудачам в бизнесе частных предприятий, которые работают ради личной выгоды.

Уголь, отправленный Бюро помощи зарубежным государствам через Атлантику, так и не достиг Народной Республики Англии: его захватил Рагнар Даннескьолд.
Во второй раз «
Данаггер Коул»
запоздала с поставкой топлива для «
Таггерт Трансконтинентал»
в середине января, и кузен Данаггера прорычал в телефон, что ничего не может сделать: его шахты закрылись на три дня из-за нехватки смазочных масел для оборудования. Уголь для «
Таггерт Трансконтинентал»
запоздал на четыре дня.

Мистер Куинн из компании по производству шарикоподшипников «
Куинн Болл Беаринг»
, когда-то переехавшей из Коннектикута в Колорадо, целую неделю дожидался грузового состава, доставлявшего по его заказу риарден-металл. Когда поезд прибыл, двери «
Куинн Болл Беаринг»
оказались запертыми.

Никто не заметил закрытия компании по производству двигателей в Мичигане, которая ожидала поставки подшипников (механизмы бездействуют, люди в оплачиваемом простое); закрытия лесопилки в Орегоне, тщетно дожидавшейся нового двигателя; закрытия склада пиломатериалов в Айове, оставшегося без снабжения; банкротства строительного подрядчика в Иллинойсе, который, не получив вовремя пиломатериалов, обнаружил, что его контракты аннулированы, а покупатели домов отправлены бродяжничать по занесенным снегом дорогам на поиски того, чего больше нигде не существовало.

Снежная буря в конце января заблокировала пути через Скалистые горы, воздвигнув на главной линии железной дороги «
Таггерт Трансконтинентал»

снежные наносы в тридцать футов высотой. Люди, пытавшиеся расчистить пути, сдались спустя несколько часов: роторные снегоочистители один за другим вышли из строя. Машины пытались отремонтировать, хотя срок их эксплуатации уже два года как истек. Новые снегоочистители так и не доставили – их производитель оставил бизнес, отчаявшись получить у Оррена Бойля необходимую сталь.
Три поезда западного направления оказались в ловушке у Уинстон-Стейшн, высоко в Скалистых горах, где главная линия «

Таггерт Трансконтинентал»
пересекала северо-западную часть штата Колорадо. Они оставались недоступными для отрядов спасателей в течение пяти дней. Поезда не могли пробиться к ним из-за снежной бури. Последние грузовики, изготовленные Лоренсом Хэммондом, разбились на обледеневших склонах горных автодорог.
Посланные на разведку лучшие самолеты Дуайта Сандерса так и не достигли Уинстон-Стейшн – они погибли, сражаясь с бурей.

Пассажиры, замурованные в вагонах поездов, пытались сквозь пелену снегопада рассмотреть огоньки лачуг Уинстона. Ночью второго дня огни погасли. К вечеру третьего дня ледяного плена освещение, тепло и пища в поездах закончились. В короткие минуты затишья, когда метель делала передышку и черная пустота соединяла погруженную во мрак землю с беззвездным небом, пассажирам удавалось рассмотреть на юге, за много миль от Уинстона, тонкий язычок пламени, развевавшийся на ветру. Это горел Факел Уайэтта.

К утру шестого дня, когда поезда смогли сдвинуться с места и проследовали по склонам Юты, Невады и Калифорнии, машинисты рассматривали мертвые трубы и запертые ворота небольших заводов, которые во время их прошлого рейса еще работали.
«Бури – деяние Божье, – писал Бертрам Скаддер, – и никто не может нести ответственность перед обществом за погоду».

Нормы расходования угля, разрешенные Уэсли Моучем, позволяли отапливать дома по три часа в день. Не было ни дров для печей, ни металла, чтобы эти печи изготовить, ни инструментов, чтобы установить в домах новое оборудование. В самодельных печурках из кирпича или бочек из-под нефти профессора сжигали книги из своих библиотек, а производители фруктов – деревья из своих садов. «Лишения укрепляют человеческий дух, – писал Бертрам Скаддер, – и закаляют сталь общественной дисциплины. Жертвы – это те кирпичики, которые, словно цемент, сплачивают людей, образуя величественное здание общества».

«Нацию, сделавшую своим кредо величие, достигнутое при помощи производства, сегодня убеждают, что оно достигнуто мерзостью запустения», – сказал в одном из интервью Франсиско д’Анкония. Его слова не опубликовали.

Индустрия развлечений, единственная из всех, испытала этой зимой подъем. Голодные люди выкраивали центы из тощего бюджета, из денег, отложенных на еду и тепло, и отправлялись в кинотеатры, чтобы на несколько часов убежать от своего животного существования, которое свелось к страху за насущные нужды. В январе по приказу Уэсли Моуча все кинотеатры, ночные клубы и боулинги были закрыты по причине экономии топлива. «Развлечение не является необходимым условием существования», – написал Бертрам Скаддер.

– Учитесь философски смотреть на жизнь, – сказал доктор Саймон Притчетт молодой студентке, разразившейся истерическими рыданиями посреди лекции. Девушка только что вернулась из экспедиции спасателей-добровольцев в поселение на озере Верхнем, где она видела мать, державшую на руках труп взрослого сына, умершего от голода.

«Абсолютных истин не существует, – вещал доктор Притчетт. – Реальность – всего лишь иллюзия. Как эта женщина узнала, что ее сын мертв? Почему она считает, что он вообще существовал?»

Люди с умоляющими глазами и отчаянными лицами стекались к палаткам, где проповедники со злорадным ликованием кричали, что человек бессилен перед силами природы, его наука – обман, разум – источник ошибок, что в наказание он пожинает плоды греха гордыни и чрезмерной уверенности в своем интеллекте, и что только вера в мистические силы может защитить его от трещин в рельсах или прокола последней шины его последнего автомобиля. Любовь – вот ключ к мистическим тайнам, кричали они, любовь и самопожертвование, принесение себя в жертву ради пользы ближнего.

Оррен Бойль принес жертву на алтарь общественной пользы. Он продал Бюро помощи зарубежным государствам для отправки в Народную Республику Германия десять тысяч тонн конструкционной стали, предназначавшейся для железной дороги «
Атлантик Саусерн»
. «Мне нелегко далось это решение, – сказал он с увлажненным добродетелью взглядом оцепеневшему от ужаса президенту «
Атлантик»

, – но я принял во внимание, что вы – богатая корпорация, а люди в Германии находятся на грани отчаяния. Поэтому я поступил по принципу «помоги нуждающемуся». Если сомневаешься, то сильный должен уступить слабому». Президент «
Атлантик Саусерн»

слышал, что у самого влиятельного вашингтонского друга Оррена Бойля есть друг в Министерстве снабжения Народной Республики Германия. Никто не поручился бы за то, что именно это послужило мотивом поступка Бойля, а не самопожертвование, да и разницы не было никакой: если бы Бойль свято следовал своему кредо самоотречения, он поступил бы точно так же. Это заткнуло рот президенту «
Атлантик»

, не рискнувшему признаться в том, что его железная дорога ему дороже, чем все население Германии. Не стал он возражать и против принципа самопожертвования.
В течение всего января воды Миссисипи, вздувшиеся от снежных бурь, продолжали подниматься. Ветры превратили реку в бурные потоки, беспрестанно сталкивавшиеся друг с другом и со всеми препятствиями на своем пути. Однажды ночью, в первую неделю февраля, когда хлестал дождь со снегом, мост на железной дороге «
Атлантик Саусерн»

рухнул вместе с пассажирским поездом. Локомотив и первые пять вагонов вместе с подломившимися балками канули в черные круговороты реки, упав с высоты восьмидесяти футов. Остальная часть состава осталась на трех устоявших пролетах моста.
«Нельзя съесть пирог и одновременно накормить им соседа», – сказал Франсиско д’Анкония. Ярость обличений, которые хозяева свободной печати обрушили на его голову, намного превосходила их соболезнования по поводу ужасной трагедии на реке.

Шептали, что главный инженер «
Атлантик Саусерн»

, в отчаянии от того, что не удалось получить сталь, необходимую для усиления моста, уволился шесть месяцев назад, сообщив компании, что мост может рухнуть в любой момент. Он написал письмо в крупнейшую газету Нью-Йорка, в котором предупреждал об этом общественность. Письмо не было опубликовано. Шептали, что три пролета моста удержались благодаря усиленным конструкциям из риарден-металла. Но согласно Закону справедливой доли компании удалось получить всего лишь пятьсот тонн металла.

В результате официальной экспертизы два моста через Миссисипи, принадлежавшие дорогам помельче, были закрыты. Одна из этих компаний вышла из бизнеса, другая закрыла наименее перспективную ветку, разобрала рельсы и проложила их до моста через Миссисипи, принадлежащего «
Таггерт Трансконтинентал»
; так же поступила и «
Атлантик Саусерн»
.

Большой мост Таггерта в Бедфорде, штат Иллинойс, построил Натаниэль Таггерт. Он несколько лет воевал с правительством, которое, исходя из интересов владельцев речных перевозок, заявляло, что конкуренция железных дорог делает эти перевозки ненужными и угрожает благосостоянию общества, поэтому строительство моста через Миссисипи было запрещено. Правительство приказало Натаниэлю Таггерту разобрать мост и перевозить грузовые и пассажирские вагоны через реку на паромах. Он выиграл битву в Верховном суде большинством в один голос. Теперь этот мост остался единственным, связывавшим континент воедино. Дагни, верная заветам, сделала своим главным правилом: можно пренебрегать всем остальным, но содержать мост в безупречном состоянии.

Сталь, отправленная через Атлантику Бюро помощи зарубежным государствам, не достигла Народной Республики Германия. Ее захватил Рагнар Даннескьолд, но никто за стенами бюро об этом не узнал, потому что газеты давно уже перестали писать о пиратских действиях Даннескьолда.

Потом люди, которые заметили растущую нехватку, а далее и исчезновение с рынка электрических утюгов, тостеров, стиральных машин и прочих бытовых приборов, начали задавать вопросы и слушать сплетни. Тогда они узнали, что ни одно судно, груженное медью «
Д’Анкония Коппер»
, не могло достигнуть портов Соединенных Штатов, потому что ему не удавалось благополучно миновать Рагнара Даннескьолда.

Туманными зимними ночами матросы в порту шепотом передавали историю о том, что этот пират всегда захватывает грузы судов Бюро помощи зарубежным государствам, но никогда не трогает медь, а просто пускает ко дну сухогрузы «
Д’Анкония Коппер»
, позволяя команде пересесть на спасательные шлюпки. Это передавали шепотом, как легенду, не поддающуюся объяснению – никто не мог понять, почему Даннескьолд не забирает себе медь.

Во вторую неделю февраля с целью экономии медных проводов и электрической энергии вышла директива, запрещающая поднимать лифты выше двадцать шестого этажа. Верхние этажи зданий пришлось освободить, а лестницы перегородить некрашеными досками. Специальным разрешением на основании «особой необходимости» было сделано исключение для нескольких крупных корпораций и наиболее фешенебельных отелей. Верхние этажи остальных городских небоскребов погасли.

Население Нью-Йорка никогда прежде не заботила погода. Грозы считались лишь противной помехой, замедлявшей дорожное движение, да еще досаждали большими лужами у входов в ярко освещенные магазины. Шагая против ветра в вечерних туфлях, закутавшись в дождевики и меха, ньюйоркцы считали бурю временным незваным гостем города. Теперь, глядя на снежные сугробы, протянувшиеся вдоль узких улиц, люди с безотчетным страхом чувствовали, что это они – временные гости, а право преимущественного передвижения принадлежит ветру.

– Забудь об этом, Хэнк, теперь это не имеет для нас значения, – ответила Дагни, когда Риарден сообщил ей, что не сможет доставить рельсы, потому что не нашел поставщика меди.
На «забудь-об-этом-Хэнк» он не ответил, не в силах смириться с первым провалом «
Риарден Стил»
.

Вечером пятнадцатого февраля треснула металлическая пластина рельсового соединения, пустив под откос поезд в полумиле от Уинстона, Колорадо, как раз на том участке, где собирались уложить новые рельсы. Станционный служащий Уинстона, вздохнув, вызвал бригаду с краном: еще одна, не самая крупная авария, такие случались едва ли не каждый день, он уже привык к ним.

В тот вечер Риарден, подняв воротник и низко надвинув шляпу на глаза, рассекая ногами позёмку, клубившуюся у самых колен, топтался на заброшенном угольном карьере в богом забытом уголке Пенсильвании, наблюдая за погрузкой пиратски добытого для него угля. Шахта осталась без хозяина, никто не мог оплатить ее эксплуатацию. Но молодой человек с хриплым голосом и темными злыми глазами, явившийся из голодающего поселка, организовал бригаду безработных и договорился с Риарденом об отгрузке.

Они работали по ночам, складируя уголь в потайных штольнях, получали плату наличными и не задавали вопросов. Виновные лишь в свирепом желании выжить, они и Риарден работали как дикари, в обход закона, права собственности, без контрактов и страховки, лишенные всего, кроме взаимопонимания и абсолютного доверия данному слову. Риарден даже не знал имени молодого человека. Наблюдая за тем, как тот заполняет кузова грузовиков, он думал, что родись этот парень на поколение раньше, быть бы ему крупным промышленником. А теперь он, скорее всего, через несколько лет закончит жизнь как рядовой преступник.

Тем же вечером Дагни присутствовала на заседании совета директоров компании «
Таггерт Трансконтинентал»
.

Они сидели за полированным столом в величественном зале совета, непривычно холодном. Люди, на протяжении десятилетий своей карьеры ради собственной безопасности делавшие непроницаемые лица, произносившие неопределенные слова, носившие безупречную одежду, сегодня чувствовали себя неловко, появившись в нелепых толстых свитерах, обтягивавших животы, в шарфах, намотанных вокруг шей, слыша кашель, разносившийся по помещению, подобно автоматным очередям.

Дагни заметила, что даже Джим утратил свой обычный холеный вид.
Он сидел, втянув голову в плечи, быстро стреляя глазами по лицам присутствующих.
Среди членов совета за столом сидел и человек из Вашингтона. Никто точно не знал его имени и должности, но в этом не было нужды: ведь он –
человек из Вашингтона

. (По фамилии Уизерби, с седыми висками, длинным узким лицом и ртом, производившим впечатление, будто его хозяину приходилось напрягать лицевые мышцы, чтобы держать его закрытым. Это придавало чопорность физиономии, которая больше ничего не выражала.) Директора не знали, в каком качестве он присутствует – гостя, советника или руководителя совета, и предпочитали не задумываться об этом.

– Сегодня, – начал председательствующий, – главная задача – рассмотреть тот факт, что железнодорожные пути нашей главной линии пребывают в плачевном, если не сказать, критическом состоянии… – сделав паузу, он опасливо добавил: – …в то время как единственные хорошие рельсы у нас на ветке «
Линия Джона Голта»
… я хочу сказать, на линии Рио-Норте.
Тем же осторожным тоном, ожидая, когда кто-нибудь еще подхватит его мысль, другой мужчина произнес:

– Если мы признаем, что нехватка оборудования стала критической, и если решим эксплуатировать до полного износа, обслуживая ветку, приходящую в упадок… – он умолк, так и не произнеся, что же все-таки произойдет.

– По моему мнению, – подхватил худой, мертвенно-бледный мужчина с аккуратными усиками, – линия Рио-Норте становится для нас финансовым бременем, которое компании не под силу, если только не предпринять определенную реорганизацию… – не закончив мысль, он посмотрел на мистера Уизерби. Мистер Уизерби сидел, как будто ничего не слышал.
– Джим, – сказал председательствующий. – Я думаю, ты должен объяснить сложившуюся ситуацию мистеру Уизерби.

Голос Джима звучал привычно гладко, но это была гладкость ткани, туго натянутой над битым стеклом, и острые края время от времени показывались наружу.

– Думаю, все согласятся с тем, что главным фактором, влияющим на каждую железную дорогу страны, является необычный уровень провалов в бизнесе. Мы все, конечно, понимаем: это всего лишь временные трудности, но на настоящий момент ситуация на дороге достигла той стадии, которую можно назвать отчаянной. Количество заводов, закрытых на территории, обслуживаемой железными дорогами «
Таггерт Трансконтинентал»,

столь велико, что вся наша финансовая структура нарушена. Районы и отделения, ранее всегда приносившие устойчивый доход, сегодня приносят значительные потери. Расписания движения поездов составлены в расчете на большой объем грузов, слишком большой для оставшихся троих грузоотправителей, тогда как раньше работали семь. Мы не можем предоставлять обслуживание в прежнем объеме, по крайней мере… при ныне существующих тарифах, – он посмотрел на мистера Уизерби, но тот, кажется, этого не заметил.

– Я полагаю, – продолжил Таггерт, и в его голосе послышались резкие нотки, – что наши грузоотправители заняли в корне неверную позицию. Большинство из них жалуются на конкурентов и предпринимают различные меры местного характера, чтобы избавиться от соперничества. Сегодня большинство из них практически стали единственными поставщиками своих услуг на рынке и все-таки отказываются понимать, что железная дорога не может предоставить последним оставшимся заводам уровень тарифов грузовых перевозок, ставший возможным только благодаря налаженному производству целого региона. Мы гоним составы себе в убыток, а они по-прежнему занимают позицию против любого… подъема тарифов.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь