wedding fever

Устремленное в глубь материка государство Альдат расположено на берегу Кораллового моря, которое лежит в юго-западной части Тихого океана и занимает район, располагающийся между экватором и Южным тропиком; оно занимало две трети территории материнка на востоке, пролегая от одного моря к другому. Дополнительной морской ценностью государства является выход к Тасманову и Арафурскому морю. Климат славился своей чрезмерной влагой и обилием осадков от мало до велика, частыми и сильными изменениями атмосферного давления, температуры воздуха и направления ветра, происходящие из-за интенсивной деятельности циклонов. Близость к экватору обещала жителям жаркий и порой засушливый климат. Проще говоря, погода здесь была то райской, то адской, исходя из того, что предпочтет матушка природа в этот раз. Альдат славился густотой просторных лесов, занимающих большую часть территории, и редкими, порой эндемикам, животными, которые часто красовались на картинах с пометкой «необычно». В сезон курортов здесь не было отбоя от туристов или желающих взглянуть на тихий мир государства с великолепием природы.

Альдат был сердцем материка, его жемчужиной.

Прибрежное положение ставит Альдат одновременно и в удобное положение для личных целей государства, и рисковое со стороны водных стихий. Природа порой бывает неблагосклонна.

Весной Альдат был особенно красив. Ещё не наступил сезон вечных жарких дней, которые тянули духоту и острые солнечные лучи один за другим, но и цепкие лапы зимы уже отошли на второй план. Воцарилась особая атмосфера среди природных просторов. Начинали цвести диковинные растения, которые туристы называли «eau et brillance» из-за большой популяризации во Франции, откуда и пришло название; ознаменовалось появление лепестков на деревьях, и теперь хвойные цвели не в гордом одиночестве. Солнце светило ярче, дни удлинялись. Можно было подольше задержаться на улице непоседливой ребятне, которые хотели продолжить свои игры или прогулки, можно было наконец перестать кутаться в теплую одежду и достать более легкую. Весна приносила запах перемен, прохладу от ветра и запах цветения. Особенно хорошо становилось тогда, когда проходил сезон слякоти и весь снег наконец исчезал с улицы, оставляя после себя лишь сухой асфальт. Особенно хорошо становилась именно весной – все местные жители знали это. Сезон туризма начинался ближе к июлю - августу, но лишь не многие знали, что сюда стоит приезжать в марте-апреле, чтобы насладиться настоящей красотой Альдата. Ведь именно тогда все полюбившиеся туристам растения начинают цвести; они распускаются подобно солнцу ранним утром, застилают пространства вокруг себя и пахнут приятно так, до умопомрачения. Всегда лучше застать их цветение, чем момент того, когда они начинают отцветать и терять бывалую яркость и блеск.

Можно отметить, что именно весной активно начинает появляться всё больше и больше торговых лавок на просторных улицах города. Активнее развивается ремесло и рукоделие. Активнее живут люди.

Возвращаясь к случайно брошенной мысли о том, что что сюда лучше приезжать в апреле-марте, можно сказать, что это не совсем так. Ведь каждый житель или тот, кто хорошо знаком с культурой этого государства знает, что лучше всего здесь именно в мае.

Именно в мае погода наконец устаканивалась, переставая быть то странно морозной, то слишком жаркой; не наступал еще знойный и жаркий июль с его острыми и быстрыми лучами солнца. Цветение растений уже достигало своего пика, и можно было полноценно любоваться ими. Ветер с моря был не таким жестоким и режущим, осадков выпадало меньше. А ещё, что характерно для Альдата в майские перемены, - начался сезона карнавалов или местных праздников. Яркие, веселеные, пестрящие они собирали народ вокруг себя, и много всего там было и не было. Как-то традиционно получилось так, что именно в мае сконцентрировалось множество важных дат, которые жители с удовольствием отмечали на ярких и шумных улицах городов.

В этом году мае знаменовался не только тёплой и не жаркой погодой, порывами ветра и отсутствием сильных осадков; улыбками людей на улицах и продолжающейся активной торговли. Здесь не только ярко цвели растения, обитали животные; не только Альдат продолжал цвести, как ему полагается, не только предвкушение праздников витало в воздухе. В этом году в мае состоится долгожданная свадьба наследника престола с наследником соседнего государства на западе материка. Эта новость, пожалуй, была самой громкой за последнее время. О ней говорил каждый, кому не лень, иногда по несколько раз. Её передавали из рук в руки, из уст в уста, рассказывая всем, кто готов слушать и принять её. Было много фарса, было много внимания.

Пак Сонхва, наследный принц династии Пак, которая уже много десятилетий правила государством. Короли этой страны были мощными правителями, уважаемыми и почитаемыми как своим народом, так и жителями других государств. Их власть была ограничена законом и принципами конституции, что способствовало эффективному управлению. В течение прошлого столетия династия Пак внесла значительные изменения в страну, начиная от реформ в городах и заканчивая обновлением системы управления. Альдат, благодаря техническому прогрессу и развитию, стал одним из ведущих государств, обладающим богатыми ресурсами, разнообразным населением и процветающим экономически. Каждый год страна становилась все лучше, готовясь обеспечить своим гражданам достойные условия жизни. Пак Сонхва собирался связать себя узами брака с наследником соседнего государства. Это было чуть ли не главное новости за последние месяцы.

Свадьбе и гуляниям быть! Быть и всему остальному, сопутствующему.

Да здравствует славный Альдат!

Да здравствует карнавал!

«Принц Сонхва женится на Принце Инсу из западного государства»

«Принц Сонхва женится по любви или ради сглаживания военных конфликтов? Что же стоит за масштабной свадьбой?»

«Свадьба года! Кто же за ней стоит?»

«Любовь или выгода? Вся правда о свадьбе королевской семьи».

Газеты и пестрили разнообразными заголовками, выделенные жирным и ярким цветом, чтобы каждый мог зацепиться глазом за него, – привлекают внимание. Рыночные отношения ставили торговцев и работников типографий в то положение, которое вынуждала идти на все уловки и все ходы, которые могут позволить заработать как можно больше денег, привлечь людей к своему бизнесу. Тем не менее, заголовки были разными: от безобразных до вполне себе благосклонных. Люди не страшились ни перед чем, разбрасывались словами, лишь бы угнаться за выгодой, которая последуют за их яркими и привлекательными заголовками. Если поискать, можно было найти, что угодно, и ни капли не удивиться подобной фантазии людей. Иногда она направлена не в то русло.

Сонхва никогда намеренно не искала о себе информацию, не читал статьи в газетах, в которых пишут о нём, — бессмысленно. Всегда будут люди, которые будут его любить, а будут и те, кто возненавидят. И тогда придётся столкнуться с двойственным отношением к себе; и непонятно, за что лучше зацепиться - за плохое или всё же за хорошее. Но в преддверии свадьбы газеты словно сошли с ума, каждый день придумывая что-то новое, необычное, что порой вводит в ступор, а порой оставляет приятную негу на сердце; и даже Сонхва, не следящий за подобным фарсом, стал вчитываться в то, что пишут. Потому что от этого не убежать и не уйти, оно прямо перед ним и его так много. И волей-неволей он знал, что думают о нём и его свадьбе люди.

«Свадьба года».

Еще бы. Любая королевская свадьба считалась настоящим событием и отмечалась чуть ли не всем государством. Весь этот фарс и громогласие создавались специально, с чётким намерением восславить королевскую чету, показать могущество. Много глаз были устремлены на них, словно на экраны в кинотеатре, словно на сцену, когда выступает любимый исполнитель; было много взглядов, перешёптываний, слухов и прочих разговорах о том, что будет представлять одна из самых запоминающихся и роскошных свадеб этого государства. Закономерно.

«Ради сглаживания военных конфликтов».

Альдат славился своим абсолютно выгодным положением. Он ограничил всего с одним государством на западе, с которым у него состоялись наиболее выгодные отношения, обеспечивающие мир, невмешательство в дела друг друга и спокойное сосуществование. У него не было водных границ с другими государствами, поэтому обошлось без постоянных конфликтов, войн и сражений за территорию и положение границ. Альдат уже очень давно утвердил себя на одном месте и заявил о своих намерениях и всегда оставался суверенным государством. Он не был колонизирован, захвачен и ничего не должен был другим странам. Альдат, по оценкам многих исследователей или других путешественников, был настоящей жемчужиной и настоящей находкой среди других.

Сонхва женился не что бы отвлекать внимание от происходящего. Альдат всего был раем им и останется.

«Любовь или выгода?»

В какой-то степени это даже глупый вопрос. Когда ты являешься сыном наследника престола, когда твоё государство одно из самых развитых в мире, становится неудивительным то, что твою жизнь давно распланировали и расписали наперёд, даже не удосужившись спросить, чего хочешь ты. Никто бы в жизни не дал Сонхва выйти за кого-то по любви, никто бы из его родителей не стал размусоливать эту тему и желать сыну счастья в этом плане. Даже если бы ему повезло, и его любовь была бы в том же положении, что и он, этот брак был выгоден, он бы не ручался за то, что ему действительно дали бы одобрение. Родители заботились лишь их эгоистичное желание и потребность в управлении даже жизнью сына. А когда твои родители совсем не заботятся о твоих чувствах и настоящих эмоциях, происходит это: объявление о помолвке принца, наследника престола.

Сонхва бы не женился сейчас, на этом человеке. Сонхва бы предпочёл другой путь.

Но у него не было выбора.

Газета, до этого мирно лежащая в руках, отправилась в мусор к ей подобным вещам. Очередная напечатанная статья, где упоминается его имя, спряталась внутри. Видеть не хочется – лучше сжечь, избавиться. Сонхва за всё это время успел вычитать с десяток таких, подобных, что теперь, кажется, его мало что удивляло. Теперь он привык к подобному явлению в его жизни. Сонхва ощутил себя Пандорой, которая вопреки откупорила пифос, и тысячи несчастий хлынули в мир, чтобы его разрушить. Его маленький хрупкий мир они точно смогут уничтожить, не оставив и камня на камне.

Взгляд его метнулся к белоснежным, похожим на только что выпавший снег, стенам шатра, которые плавно раздувались от порывов ветра. Похожи на паруса корабля. Они совсем медленно трепещут, лишь иногда сильно вздымаясь, когда особенно сильный ветер касается их. Здесь везде светло и ярко, пахнет морской свежестью и ароматос цветов. Их здесь достаточно, чтобы Сонхва сбился со счета и остановился на отметке «много», закончив это скучное занятие. Но пахло, можно сказать, действительно вкусно, приятно даже, словно он оказался в саду с блестящими растениями или в поле, где они растут в дикой природе. Тянет воспоминаниями прошлого. Шатер этот достаточно просторен, чтобы вместить в себя все эти цветы, немного мебели и оставить свободное пространство. Здесь мило, даже если Сонхва знал, что ненавидит это место и все, что его окружает.

Шатер – его персональное место для сборов на свадьбу. На свадьбу, которую он не хотел.

На небе постепенно скапливался ярко-розовый закат, который растекался по сплошному полотну, словно под кистью художника. Он был похож на одни из тех закатов, которые рисуются на картинах для выставок или прочих мест искусства, на тот, что запоминается в сердце. Мягкий, яркий, красивый. Небо из ярко-голубого, где за целый день не найдешь ни единого облачка, окрашивается в темный. Последние косые лучи солнца криво ложатся на землю, отбрасывая темные тени и яркие блики. Даже воздух становится чуть легче, духота немного ослабляет свое влияние, а лёгкий ветерок помогает насладиться чудесным ощущением летнего тепла, не умирая от бесконечно палящего солнца. Ветерок обдувает песчаный пляж, высокие скалы и прочие постройки здесь.

На берегу моря сейчас красиво. Это та естественная красота природы, которая дарована ей и которую нельзя повторить руками человека. Она великолепна и одинока в своём воплощении. Высокие скалы тёмного цвета возвышаются, словно безмолвные пограничники, закрывают тебя от ветра или прочих врагов. Они мощные, одинокие и сильные. Такие неповторимые. Море ярко-голубого цвета спокойно приветствовала их рядом с собой. Оно было спокойным и тихим; лишь редкие волны задевали белоснежный песок, ускользая обратно. Море было необычайно спокойным и таким же красивым в своей неподкупном великолепии. Спокойствие волн и высота скал дополняли друг друга. Волны успокаивают, их темно-синий цвет переливами окружает все вокруг, перехватывая на себя главный спектр внимания, и невольно очаровывает своей силой, властью доступной лишь им. Их сила могущественна и сильна, неоспоримая перед силой рода людского, которая и в подмётки не годится природному братству. Величественные океанские просторы всегда вдохновляют и напоминают о нашей ничтожности перед природой. Вся наша жизнь – это, по сути, бег по волнам.

Сонхва с недавних пор полюбил море. А оно, кажется, любило его в ответ.

Сонхва поправляет длинные, сейчас волнистые пряди своих волос, которые лезут в лицо, когда порывы ветра добираются до него. Шатер почти не спасет от скоротечного прибрежного ветра, который и сильнее, и мощнее, чем где-нибудь в глубине государства; его непрочные тканевые стены сами развиваются, как паруса на море, и издают характерные звуки. Вместе с шумом прибоя все это рисуется довольно успокаивающей картиной, приятными звуками, под которые, кажется, можно даже засыпать в тяжёлые вечера. Природа всегда была красивой. А здесь, на берегу родного Альдата, рисовалась сказкой. На душе от этой тишины и покоя становилось как-то хорошо, по-своему приятно, будто нет ничего кроме этого, будто он не знает проблем. Будто он дома.

Конечно, это лишь временное чувство. Сонхва знает, что его ждет дальше.

Сонхва слышит звук своих шагов, которые, впрочем, заглушаются. Он подходит к длинному зеркалу, установленному здесь зачем-то – он не просил. Видеть свой наряд не хотелось, потому что в голове сразу проводились те ассоциации, от которых он бежал; он знал, что выглядит красиво – на этом с него хватало. Но сейчас почему-то Сонхва смотрел на себя, буравя взглядом, и пытался не сгореть от зарождающегося внутри чувства злости. Его аспидные волосы лежали волнами, будто стекающими вниз, как на водопаде, и сзади были собраны немногочисленные пряди. Они были слегка блестящими и мягкими на вид – на солнце это будет заметнее в пару раз сильнее. Чуть ниже, на шее, блистали такие же яркие, как лучи солнца в жаркий и безоблачный день, украшения, переливаясь золотом высшей пробы. Грудь обхватывала белоснежная рубашка с воротом, исшитым похожими на золото нитями, и искусным кроем; поверх нее накидка темно-синего цвета – под стать королевой форме, флагу – закрывающая лишь плечи и часть груди, свисающая на рукава-фонарики. Где-то на ней блистала небольшая цепочка, соединяющая две половины грудной ткани – для красоты, казалось. Сонхва одёрнул рукава, пытаясь придать себе более опрятный вид в своих глазах. Бесполезно, для этого нужно снять все это, избавиться, и тогда, может, он сможет еще раз взглянуть на себя в зеркало без отвращения. Дыхание спирает, потому что корсет на талии затянут туго, немного даже неприятно, пока его ажур плавно струится вдоль бедер. Ко всему прочему на ногах каблуки. Кто вообще решил, что они будут уместны на пляже? Он надеялся, что сможет не упасть, идя на них. Сонхва вполне доволен нарядом, да, но это свадебный наряд. Наряд на свадьбу, которую он не хочет.

Вдох. Выдох.

Сонхва кидает взгляд на небольшую стойку рядом с зеркалом. Там, на ней, примостились многочисленные украшения, которые ему примеряли за все это время; они сверкали подобно ракушками на дне море под редкими лучами солнца. Сонхва взглядом зацепился за ожерелье из жемчуга с небольшими камушками аметиста. Такое хрупкое, аккуратное и красивое. Уголки губ как-то сами по себе приподнялись в легкую улыбку, едва ли заметную на непроницаемом лице. Сонхва пальцами подцепил украшение, осторожно, словно боясь разбить, положил на ладонь и долго сверлил взглядом.

Наконец Сонхва на что-то решается, отстегивая застежку. Украшение ложится на шею как влитое и мягко гармонирует с его бледной кожей, а аметист придает дополнительной красоты блеску его образа. Щелк. Теперь смотрится лучше.

Сонхва даже немного улыбается рассматривая себя в зеркало. «Особый случай». А как же.

Возле его шатра раздаются увесистые шаги, которые не прячутся в мягком песке. Через секунду своеобразная дверь, состоящая из такой же ткани, распахивается. Сонхва не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто стоит за его спиной, не нужно анализировать. Ответ всегда в его голове – отец. А это значит, что пришло время идти.

Сонхва не говорит ни слова, его отец тоже. Он продолжает стоять на одном месте, глупо рассматривая себя со всех доступных сторон. Ставится еще хуже. Отец подходит сзади. Он чуть выше его самого с более широкими плечами и мускулистой фигурой, заслоняет его подобно скале. Но мнимая это защита, безопасность – плавали, знаем. Сонхва едва ли сдерживает дрожь в теле.

— Люди постарались. Не смей подвести меня.

Все. Никаких добрых слов, пожеланий удачной жизни или родительского напутствия. Сухие фразы, сказанные через силы, просто чтобы были. Фразы, режущие по ушам, заставляющие сердце разбиться на маленькие кусочки. «Не смей подвести меня». Отца всегда заботило лишь то, что подумают другие. Не собственный сын, а другие. Парадоксально.

Ему на голову опускают знакомую корону из белого золота с драгоценными камнями внутри. Она блестит, переливаясь, а на солнце и подавно будет выглядеть звездой. Сонхва едва ли не вздрагивает от этого.

— Пора идти.

Он молча разворачивается, следуя за отцом. В тишине.

Морской берег встречает их порывами легкого ветра, своей прохладой, играющей с температурой. Волны далеко от них, словно даже и не собираются приближаться, чтобы огладить, коснуться; они мягкие и одинокие – красивые. Песок под ногами такого же молочного цвета, как и днем, переливаясь странным блеском от еще светящих лучей солнца. На вид он кажется мягким и едва ли не воздушным; такой чистый и нетронутый. По нему можно пробежаться босиком, прилечь, чтобы дождаться момента, когда волны коснуться тебя, и пропустить через пальцы, вдыхая морской аромат. Высокие скалы, возвышающиеся над ними будто пограничники, заслоняют первые видимые следы заката на небе; они стремятся вверх, может, и в ширь, чтобы захватить еще больше территории. Мазки ярко-розового с вкраплениями оранжевого постепенно появляются на небе, словно с помощью кисти художника, бросающего капли краски на готовый холст работы.

Ветер раздувает его волосы, откидывая вьющиеся пряди назад; он холодит кожу и каким-то своим звоном отдается в ушах. Море при этом все равно необычайно спокойное. Накидка под цвет королевскому знамени трепетала от ветра, ноги, облаченные в ботинки на каблуках, застревали в песке, и идти приходилось с особой осторожностью, умело перебирая ногами.

Сонхва без вопросов следовал за отцом, рассматривая морской берег. Здесь было красиво: и мягкие волны голубоватого цвета, которые постепенно окрашивались в яркий, отражая закатные оттенки, и мощные скалы с их многовековой историей и строением, и переливающийся берег с песком, и запах солености моря – все было любимо для него. Глаз не знал, за что зацепиться первым, рассмотреть подольше или навсегда оставить в памяти как далекое, но красивое. Сонхва цеплялся за маленькие детали, как например, небольшие камушки вблизи линии воды, которые валяются без дела (наверняка красивые), или вид на другом берегу. Все, чтобы не думать о чем-то другом. Голова забивалась этим без шансов на раздумья о предстоящем событии.

У него были мгновение, чтобы прожить свою жизнь пока еще свободным.

По мере приближения к основной территории праздника шум становился более ярким. Если до этого можно была расслышать лишь волны, далеких птиц, которые пролетали тут время от времени, то сейчас появлялись голоса людей, звон стаканов и музыка. Шум этот был…прочем он вряд ли сравниться с морским одиночеством и дуновениями свободного ветра, пока Сонхва, сидя в шатре, впитывал в себя все черты глубин и яркости песка. Контраст этот создавал неприятные ощущения.

Сонхва пришлось увереннее вскинуть голову, выпрямиться во весь свой рост, чтобы его статная, королевская фигура не оставляла сомнений о том, кто на самом деле стоит перед гостями. Лицо мгновенно приобрело характерные холодные черты. Потому что цирк, именуемый торжественной свадьбой двух влюбленных, начался.

Сонхва видел знакомые убранства, которые когда-то выбирал сам. Подготовка к свадьбе была долгим и довольно тяжёлым процессом, но он не уделял ему должного внимания, как делал бы это на настоящей свадьбе; поэтому все украшения и декор скорее были просто красивыми, но почти не нравились ему. Это определённо было дорого, вычурно порой, что характерно для королевской семьи, но не приглянулось его глазу. Было легко соглашаться со всем, что ему предлагают, делая вид, что он заинтересован в этом, хотя на самом деле он желал, чтобы его оставили в покое. Украшения скорее приносили ему головную боль и рябили в глазах.

Свадебная арка напоминала его шатер, только осталась без крыши и должных стен; она сделала из того же материла, Сонхва знает, и полноценно блистала в лучах закатного солнца, словно на полотно художника брызгали краску. Ткань облепляла весь каркас, струилась словно лиана, и, захватив с собой множество цветов разного размера и цвета, напоминала сад где-нибудь на юге государства, где почвы самые благородные и солнце более яркое. Она была яркой и свежей, как полагается в такой день, и на глаз смотрелась приятными переливами нежных цветов. Совсем немного украшений — Сонхва настоял — дополняли конструкцию. К арке вела вымощенная из камня дорога, под стать всей конструкции, а по бокам расположилось множество сидений для гостей. Они уже были заняты – церемония началась.

Сонхва едва ли нашел в себе силы не скривиться, оставаясь таким же невозмутимым.

Когда они с отцом появились в поле зрения собравшихся зрителей этого циркового шоу, тот подхватил его за локоть, как полагается, и повёл вперед. Сонхва не сдержал дрожи по телу.

Это была его идея – появиться самым последнем, чтобы не терпеть общество всех людей, чтобы не пересекаться с кем-то. Если бы он мог, он бы настоял не проводить свадьбу, а по умолчанию назначить их супругами, чтобы избежать подобного. Но, как это бывает, его слово ничего не значило. Сонхва был просто безвольной марионеткой в руках своих родителей.

Сонхва чувствовал, как отец сжимает его руку, намекая быть паинькой, как сильно тянет за собой, будто торопит все происходящее. В душе от этого как-то не очень хорошо. Едва ли могло бы быть. Но он, сцепив зубы, не показывая своего недовольства, шагает следом, будто все хорошо, будто это его устраивает. Обман – отличная вещь в руках тех, кто знает, кого нужно обманывать. Сонхва научился за все эти бесконечные года жизни в своей семье — теперь это его лучший друг. Он научился рисовать на губах улыбку, даже если хочется плакать или кричать от злости, научился сдерживать эмоции и быть абсолютно холодным, научился слушаться родителей и не перечить им, словно он бесхребетные существо. Он научился выживать в своем доме – хотелось шанса на свободу.

Его вера давно разрушена, очки разбитые на множество осколков, да и надежд почти не осталось.

Сонхва шагает по твердому покрытию места бракосочетания, вздёрнув подбородок. Его шаги отдаются стуком каблуков и дуновением ветра в ответ, разносясь вокруг теперь уже воцарившейся тишины. На него смотрят, словно на циркового зверенка, рассматривая со всех сторон. Он как на ладони перед этими людьми. Хочется отвернуться, спрятаться подальше от всех, чтобы закрыться где-нибудь подальше, где его не тронут, не заставят это делать. Сонхва хочет превратиться в маленькую синюю птицу, чтобы навсегда улететь в вольный полет.

Но это не его судьба.

Сонхва останавливается возле стойки свадебного регистратора (на его взгляд тоже слишком вычурной). В нос ударяет знакомый запах свежих цветов, забиваясь в легкие так же быстро, как соленость море. Это даже приятно. Цветы действительно выглядят чудесно. Сонхва разворачивается на каблуках. Лицом к лицу будущему мужу.

— Когда все собрались, — начинает уверенный голос регистратора, — я рад начать нашу церемонию.

Сонхва чувствует себя экспонатом в музее, на который глядят со всех сторон, которого рассматривают теми внимательными взглядами, что хочется убежать от этого, спрятаться в свой кокон, чтобы о нем забыли навсегда. В мгновение ему хочется стать тем маленьким мальчиком, который мог убегать от родителей, веселиться и не слушать разговоры взрослых. В его голове летала бы легкость и прежняя непосредственность, граничащая с наивностью, что так присуща детям. В детстве всегда было проще, в детстве он был собой. Хочется никогда не сталкиваться с этой суровой реальностью, в которую его погрузили, словно беспомощную рыбы на сушу, не видеть правды перед глазами. По правде говоря, не хочется быть сыном своих родителей, ведь, быть может, родись он в другой семье, его жизнь сложилась бы чуточку лучше. Сонхва устал от бесконечных приказов и планов на его жизнь, которые составлял не он.

Сонхва хочет в море, ведь там – свобода.

— Рад приветствовать будущую семью, их родителей и собравшихся гостей, — голос льется плавно, словно туман по полю ранним утром, — сегодня – самое прекрасное и незабываемое событие в вашей жизни. Создание семьи – это начало доброго союза двух любящих сердец. С этого дня вы пойдёте по жизни рука об руку, вместе переживая и радость счастливых дней, и огорчения.

Сонхва сталкивается взглядом со своим будущим мужем. Его небесно-голубые глаза, почти напоминающие чистое небо в жаркий день, наполнены глубоким теплом, что сочится из двух кристалликов. Его черты лица мягкие, обтекающие, которые почти успокаивающе воздействуют на тебя, стоит встретиться взглядами. Мягкость лица и взгляда всегда были его особенной чертой. Его короткие темные волосы сегодня уложены непривычно – челка зачесана назад – и подобное, будем честны, не совсем идет ему, скорее подчёркивает излишнюю мягкость лица. Сонхва не может сказать, что его будущий муж выглядит плохо, ведь это было бы враньем. И даже хорошо подобранный образ, почти противоположный ему, выполненный в цветах его государства – красном и черном – сидит идеально на высокой фигуре, будто обтекает. Все вместе: фигура, лицо, укладка, костюм – идеальное сочетание для подобного праздника. И другой бы на его месте, кажется, был бы рад или восхищался, но не он.

Сонхва не цепляет ни мягкость, ни красота.

— Создавая семью, вы добровольно приняли на себя великий долг друг перед другом и перед будущим ваших детей.

Сонхва чувствует, как клетка, в которую его поместили, постепенно захлопывается. Его лишают желанной свободы. А он, подобно всякому грешнику, который тянется к своему искуплению, искал возможность расправить крылья – как певчая птица в глубоких леса Альдата.

— Любовь – это дар, сокровище, которое каждый человек ищет ежедневно, тратя время и силы, но не теряя надежды, — Сонхва видит в чужих небесных глазах отражение тепла, но сам излучает лишь холод. Он – воды в глубинах Северного Ледовитого океана, когда как его муж – тепло Тихого океана. Сонхва не верит в призрачные надежды этого брака, что однажды, быть может, сможет полюбить и отпустить, будто это не приносило ему столько боли, пока его муж питает надежды с теплотой в глазах. Им не по пути. Не будет никакого счастливого финала. Вынужденная любовь – Армагеддон судеб, разрушенных ненастьем. — И вот однажды вы нашли свое сокровище.

Сонхва кидает взгляд на горизонт океана, смотря будто последний раз на что-то родное, на свое маленькое сокровище, которое он хранит под сердцем. Может это и так, ведь это последний взгляд со свободой в душе.

— Теперь главное хранить и беречь, уважать и дополнять друг друга всю жизнь, — регистратор все продолжает.

Что его ждет потом? Заточение или свобода? Хорошая жизнь или ад? В любом случае Сонхва чувствует, как ломаются его крылья – расправить он их больше не может.

Чужие ладони цепляют его собственные, осторожно сжимая. У него они холодные, тонкие, у другого все наоборот. Сонхва кидает взгляд, кажется, полный осуждения, но и слова против сказать не может, ведь нельзя. Нельзя опозориться перед другими, нельзя подвести родителей. Ему, собственно, ничего нельзя. Он лишь стискивает зубы, пытаясь не изменить выражения лица, но даже руками в ответ не сжимает.

Почти настоящая безвольная марионетка.

— Согласны ли вы, Мин Инсу, на этот брак?

>>>продолжение