Глава 11. Портрет Чародейки

​Волшебница молчала и всё глядела в угли с такой обречённостью, как будто кроме этих угольев у ней в жизни ничего больше не осталось. Это вообще-то вряд ли, потому что лет ей было едва ли сильно больше двадцати. Хотя в паре мест на виске уже присутствовали пропалины, знакомые каждому по чародейским бородам.​ Многие заклинания из благородных, срываясь с пальцев, накаляют кончики так, что можно легко прижечь себе шкуру, если после этого задуматься или взяться поглаживать бороду. Нам снаружи может показаться глупостью, но я слышал, что в университетских кругах оно почитается едва ли не за обряд посвящения — и что мало какой профессор не имеет таких пропалин в щетине. А если вдруг не имеет, то либо от лицемерия и тайных лечений — либо оттого что никогда не погружался в колдовской процесс без оглядки, не уходил в мысли так глубоко, чтобы не заметить происходящего с бренным телом своим и палёным усом. И над теми, и над другими принято посмеиваться. Так вот моя соседка была настоящая чародейка, хоть и без бороды. Ей, видать, не раз случалось в раздумьях заложить ненароком за ухо непокорную прядь. Я след белого пламени различать умею. Ремесло!

Тем временем, волшебница не отвечала так долго, что я уж собрался ретироваться, когда она вдруг заговорила:

— Куры нужны были, чтобы последние десять лет моей жизни не пропали без всякой пользы. Но боги решили, что какой-то пятенный вор перечеркнёт мои надежды. Если ты вообще можешь понять, о чем я, — прибавила она вдруг на языке Больших Истин, который я, к счастью, выучился понимать в простейших выражениях — и в достаточной мере, чтобы ответить «да» почти не сглотнув. Она удовлетворилась этой проверкой и продолжала уже на обычном, что и положено, и куда безопаснее:

— Представь себе, да. Всё, чем я жила сколько помню себя взрослой, разбилось об то, что я не смогу достать в нужный срок курицу пёстрой масти. Надежда погибла, род мой пресечётся, да и всем остальным, вполне вероятно, достанется. 

Здесь я подумал, конечно, что она малость передергивает, но вот момент про пёстрых куриц мне ох как не понравился. Ай да Уфиль! Вот уж действительно — кому могут повредить пеструшки? Никому-то никому. А подумал ли ты, не повредит ли кому их отсутствие? Впрочем, если бы и подумал, попробуй догадайся, что какой-то чародейке понадобится прямо сейчас, именно пёстрая, именно в этих краях курица. Тут я, пожалуй, всё-таки не мог знать. Но знал ведь, зараза! Знал, что мужик недоброе замыслил, всегда знаю... Драть бы этот кошель серебряный. Впрочем, сделанного не воротишь. Пеструхи уплыли, а от знания, что это я их сплавил, моей соседке легче, видать, не станет. И хотя слыть пятенным вором мне не хотелось бы, а всё же утром надо уезжать. Тут уже что сделаешь.

Мысль об Идре меня, признаюсь, кольнула. Только я размечтался, а вот оно как вышло: несёт меня прочь дорога, оставляя одну недобрую память. Не так оно мне виделось. Но как оно ни есть, а пойду спать. Только вот разузнать одним глазком, что там у чародейки за история вышла с курами. Она как раз снова отвлеклась от огня — и начала издалека.