СЛЕПОК ХУЯ

В позднем пубертатном периоде, когда моё тело быстро оформилось, а ебло покрылось прыщами, я стала ощущать дикое сексуальное влечение. Порнография из модемного интернета научила меня получать удовольствие через теребение клитора. Я делала это каждую свободную минуту: в школе на уроках, напрягая и расслабляя бёдра; в автобусе, сидя на вибрирующем сидении; идя по дороге, сжимая ноги, будто обосралась; да и просто перед сном.

В общем ощущения были довольно неплохие, но об удовлетворении не шло и речи, и я лишь стирала свою горошину в кровь, так как нормальной смазки не было. Слюни быстро высыхали, даже с соплями; яичный белок взбивался до жёстких пиков, а любое растительное масло воняло и плохо отмывалось.

Порно подсказало мне, что женщины любят мужские хуи. Теребить себя было приятно, но я вожделела прокатиться на волосатом мотороллере, да так сильно, что меня в какой-то момент переклинило.

Каждый день я как дура пялилась на ширинки своих щуплых пубертатных одноклассников, представляя, как они держат меня своими костлявыми пальцами и застенчиво дерут в подворотне, надев мне на голову целлофановый пакет. Заикающийся пьяный трудовик и обрюзгший облысевший физрук уже не казались такими отвратительными. Точнее казались, но это теперь привлекало. Короче, башню снесло конкретно.

Мне стало понятно, что я хочу хуй. Не иметь, а засунуть куда надо. Но, у ста двадцати килограммовой коровы с сальными волосами не было парня, и в ближайшее время вряд ли предвиделось бы, поэтому такого варианта просто не существовало. Искать случайных связей с бомжами и наркоманами было страшно. Использовать имитирующие продолговатые предметы не хотелось, потому что это бы подделка, а мне нужно было что-то настоящее.

И тут в голову пришла гениальная идея: мне нужен слепок настоящего хуя! Из него можно было бы отлить что-то похожее на настоящий пенис, ведь в секс-шопе мне бы ничего не продали. Поскольку в доме у нас из мужиков был только мой прадед, то очевидный выбор пал именно на него. Прадед любил бухать, несмотря на свой почтенный возраст, поэтому осталось только подождать, пока он припрётся домой в состоянии измененного сознания.

К счастью, интернет полон не только инструкций по изготовлению пёзд из упаковки «Принглс» и порнухи, но и всяческих других полезных и необходимых вещей: в частности я легко нашла гайд по изготовлению слепков. Пришлось разбить копилку, но это был стоящий повод. Я купила какую-то то ли гипсовую, то ли резиновую смесь и бумажных стаканчиков.

Впереди был День Взятия Бастилии, а значит прадед обязательно нажрётся, поэтому я наметила исполнение плана именно на этот день.

Когда вечером того дня мой предок припёрся в жопу пьяный и в обосраных штанах, волоча за собой говняный смрад, я лишь поняла, что все идёт по плану. Всегда удивляло, как будучи инвалидом и еле передвигаясь с тростью, прадед умудрялся, даже будучи в щи, всегда благополучно доходить до дома.

Зайдя в квартиру, старик двигался по угловатой траекторий как ебанутый робот-пылесос, пока не состыковался со своей вмятиной на диване, а проступившее на его штанах говно не уперлось в многолетнюю фекальную мозоль на обивке. Дед сел на беспроводную зарядку. Осталось развести смесь для слепков и ждать ночи.

Обитатели дома разошлись по своим комнатам, оставляя деда ворочаться на диване, словно свинью в корыте, обмазываясь собственным поносом. Я тихо вышла из своей комнаты в зал, где лежал прадед, которого я часто называла просто дедом, потому что просто деда у меня не было. В комнате сильно воняло подсохшим говном – это было обычный запах в нашей общей комнате. Скорее всего из-за деда, поскольку он всегда ложился на диван, мягко скажем, пренебрегая вечерним туалетом.

Я тихонько прокралась к деду, который громко храпел, лёжа на спине, откинув голову и свесив ногу на пол. Одну руку он закинул за голову, а вторая была в штанах. Первым делом я позвала его, затем шлёпнула немного по лицу, а после этого дала смачного леща. Дед был в полнейшей отключке и не просыпался, что было хорошим знаком к действию. На всякий случай, я удостоверилась, что он дышит.

После соблюдения техники безопасности, первым делом экспериментатор в моём лице приспустил старческие растянутые треники за резинку, дабы увидеть хуй и яйца, но увидел только ладонь деда, которая лежала прямо на сокровище. Убрав его руку из штанов, я увидела, что гениталии были на месте и, как оказалось, дед не носил трусов. Дальше нужно было снять с него штаны, иначе дальнейшие манипуляции были бы невозможны.

И я стала стягивать несчастные потрепанные треники, одновременно выворачивая их. Потревоженный и прилипший к жопе кал стал булькать и чавкать. На щиколотках штаны застряли, поэтому мне пришлось с силой потянуть их, поднимая дрищавые ноги деда в воздух.

Наконец, с усилием стянув тканевую броню, я зачем-то посмотрела на их вывернутую поверхность, по которой толстым слоем был размазан густой понос, напоминавший и по цвету и по консистентности дешёвую кабачковую икру. В этой икре находились сгустки, похожие на соевое мясо из «Доширака».

Чтобы было проще не блевануть, я представляла именно икру, но сильный запах перегнивших овощей и водки пробрался в самое нутро, так что кабачковая икра снова превратилась в старческий понос. Блевотина подошла к самому горлу и лишь нечеловеческим усилием воли мне удалось сглотнуть её обратно, настолько была желанна цель.

Отложив обдристанные треники и открыв окно, я пошла за стаканчиком гипса, пусть это будет гипс, хотя уверенности уже нет. На обратном пути, я взглянула на деда с порога своей комнаты, где был ещё свежий воздух: глава семьи выглядел довольно мило. Лунный свет мягко ложился на его залысину и мохнатые яйца, а свежий ветерок, вздымая занавески, нежно трепал его седые торчащие волоски. Шаг через порог осквернил и отравил эту картину своим чудовищным запахом престарелого говна, напоминавшим приправу хмели-сунели, густо разведённую в кошачьей моче.

Встав на колени около деда, я почувствовала, как к запаху фекалий добавился острый мускусный запах его концентрированной от обезвоживания мочи. В тени его гениталии было почти не видно, поэтому я решила действовать на ощупь и положила руку на тёплый и мягкий вздымающийся от дыхания волосатый комок. Мягкая губка растительности щекотала ладонь. Казалось, будто своим прикосновением я успокаиваю зверя, чувствуя его тяжёлое дыхание.

Продолжая аналогию, Маша разделила слипшиеся мошонку и член медведя и немного поиграла хуем в руке. Пиписька плотно сидела в ладони, её мягкая и податливая поверхность успокаивала и напоминала детскую ногу. Второй рукой я погладила яйца своего деда — ничего особенного, похоже на щетинистую кожу вокруг моего ануса.

В таком положении никак не получалось взять слепок, вялый дедовский отросток не желал заходить в стакан с подсохшим гипсом. Я стала понемногу и неумело надрачивать дряхлый кукан. Сдавив его, я почувствовала на руке остатки вытекшей из ствола мочи, раскупоревшей засохшую уретру. Старая моча немного щипала руку. В голову пришла мысль, что старая моча — это и моча старого деда, и просто долго простоявшая моча.

К моему удивлению, мягкая залупа твердела в моей руке, глубокие трещины морщин на ней разглаживались. Удивительно, что у дряхлого прадеда всё ещё была эрекция. Твердеющий нефритовый стержень в своём кожаном пакете вызвал у меня бешенство матки. Я стала аккуратно, но всё более яростно надрачивать его влажного змея, который при каждой фрикции громко чавкал, как жаба на болоте. Под шляпой начал бегать белая субстанция, похожая на пожелтевший йогурт.

Затем я приблизилась лицом к залупе, дабы рассмотреть её поближе. Розовая поверхность была испещрена кратерами от укусов клопов, а в нос ударил всё тот же едкий запах тухлых кавказских приправ, сдобренный крахмальными нотками. Я вытянула язык и лизнула сморщенную головку. Ощущение, будто лизнула локоть, то есть никаких, поэтому оглядевшись по сторонам, я сразу заглотнула хуй полностью.

Солёный и острый вкус залупы деда заполнил весь рот. Я нащупала языком размокшую смегму, которая имела вкус протухшего йогурта «Манго-Маракуйя». Это был мой любимый йогурт, поэтому впечатление было вдвойне сильнее и тут же вызвало у меня рвоту.

Не желая спалиться, я изо всех сил сдерживала блевотину, но поток был слишком сильный и хлынул прямо в рот. Этот рубеж ему точно нельзя было пройти, поэтому я сжала губы вокруг дедовского хуя, что было мóчи. Из-за этого давления остатки мочи покинули ствол члена и смешались с разнородной рвотой у меня во рту. Не найдя выхода светлая жгучая жидкость пошла через нос, нанося ожоги слизистой в носу. Основную масса всё же удалось удержать, как и хуй деда. А у меня под носом образовались оранжевые корки усов.

Сосать и надрачивать уже не было особого желания, поэтому нужно было действовать дальше. Поняв, что пьяному в очко деду всё простят, я высунула обблёванный хуй изо рта, оставляя тягучие полупрозрачные нити тянуться от залупы до моих губ. Затем я просто выплюнула всю блевотину прямо на дедову грудь, на его рубашку. А чё, он ведь всё равно весь в говне, какая разница. Правда он наверно удивиться, когда обнаружит себя без штанов и с членом в блевотине, но это уже мелочи.

Стакан с гипсом покорно ждал меня. С размаху я надела его прямиком на дедовский хуй. Дабы тот не падал, я немного подрачивала его прямо в стакане, но уже без задора, просто для дела. Дед в алкогольной коме начал звать какую-то Любу. Чтобы гипс не вытекал, я обернула стакан снизу пищевой плёнкой и осталась в полнейшей тишине, которую сохраняла около получаса. Было очень страшно сидеть и онанировать деду, ожидая, что кто-то выйдет посреди ночи в туалет или сам дед проснётся.

К счастью, меня никто не спалил. По инструкции, нужно было выждать до полного высыхания массы, которая в застывшем виде должна напоминать резину. Я потыкала свою массу – она уже стала скорее каучуковой, довольно твёрдой. Это означало, что стакан пора было снимать.

Я порвала пищевую плёнку, оставляя деда без всей этой мишуры, только его хуй и надетый сверху бумажный стаканчик на четыреста миллилитров. От биения крови в члене сосуд ритмично раскачивался.

Я стала медленно тянуть за стакан, но он не слазил. Внучка дёрнула деда за хуй ещё раз, но её снова ждала неудача. Подёргав краник, и в то же время подрочив его, стало понятно, что он прилип. Оставалось надеяться, что прилипло там совсем немного. Но надежда это одно, поэтому я стала готовиться к худшему.

В голове судорожно мелькали варианты развития событий. Если оставить как есть, то дед ни за что не поверит, что по доброй воле ебал стакан, наполненный гипсом и начнёт своё расследование. На ум быстро пришла другая идея, которая и была претворена в жизнь.

Поодаль всё ещё лежали дедовы штаны, которые были наполнены свежим говнецом. Я натянула футболку себе на лицо, чтобы хоть как-то противостоять этой вони, от которой сдохли все комары в комнате, но это особо не помогало. Я задержала дыхание, взяла треники и засунула внутрь руку, чтобы снова вывернуть их. Они были наизнанку, так что моя рука оказалась прямо под говном. Штаны уже были насквозь, но это было меньшее из зол. Дыхания не хватало, поэтому мне пришлось вдохнуть этот проклятый смрад. Запах тысяч выгребных ям и перегнивших сосисок в тесте накрыл меня. Блевать было нечем, поэтому мой бедный желудок только пару раз сократился, сопровождая это звуками гортанного кошачьего клокотания.

С этими инопланетными звуками беспорядочно сокращающегося пищевода, я кое-как, чтобы не измазаться, вывернула обгаженные рейтузы.

Я подошла к своему деду, который на самом деле был прадедом, и медленно стала натягивать спортивные портки ему на голову так, чтобы говняный слой пришёлся прямо на его лицо. Когда дело было сделано, я опять зашлась в приступах сухой блевотины, слыша как дед сопит говном и надувает снаружи фекальные пузыри, которые звонко лопались и брызгали.

К моему удивлению, алкогольный ветеран не проснулся, но это было мне на руку. Я положила руку на продолжавший пульсировать стакан и посмотрела на дверь в свою комнату – она была открыта.

Со всей своей кобыльей дури я дёрнула за стакан, освобождая застрявший хуй. Как в замедленной съемке я видела, как прилипшие к гипсу волоски с мошонки вытягиваются в струны и образуют конусы на морщинистой неэластичной коже, а затем с небольшим хлопком вырываются с корнем.

Дед молчал как ни в чём не бывало, что заставило меня стоять в оцепенении, хотя планировался моментальный побег в свою комнату. Я посмотрела на стакан: чёрная дыра говорила о том, что план выполнен, а курчавая волосня в гипсе о том, что он перевыполнен.

В этот момент, после некоторой паузы, дед вскочил и начал истошно орать своим сиплым басом. Я пулей забежала в свою комнату и аккуратно закрыла дверь. Дед резко перестал орать и послышался звук падающего на диван тела. Настала звенящая тишина. Никто не проснулся.

Выждав несколько минут, я приоткрыла дверь и увидела деда, лежавшего примерно в той же позе со штанами на голове, которые немного сползли вверх, оголяя подбородок, который был полностью в тухлой кабачковой икре. Не знаю, что дед видел в своих кошмарах, но он высунул язык и облизнулся. На этом я поняла, что больше не хочу этого видеть и закрыла дверь. Спрятав свою вожделенную награду, я легла спать.

На следующее утро дед проснулся чуть позже нас и явился на кухню, когда мы завтракали. Он был без штанов, с висячим хуем, который был в белых ошмётках от гипса и прилипшими кусками моего вчерашнего ужина, а мохнатые яйца зияли красными проплешинами. На его голове штанов уже не было, зато лицо было полностью покрыто высохшими говняными корками. Вместе с собой дед принёс на кухню свой запах. Почуяв его, мать тут же выблевала съеденный омлет с колбасой и с криками и матом отправила деда в ванную.

Я сидела красная как рак, пытаясь делать непринужденное ебло, но, кажется, меня не спалили.

Уже позже я достала немного силикона, чтобы залить вожделенную форму. Ошибиться было нельзя, ведь чтобы достать изделие, форму пришлось бы уничтожить. Залив тягучую массу в дырку слепка, я вырвала несколько доставшихся мне с боем седых паховых волосин из гипса и засунула в силикон, чтобы придать изделию реалистичности.

Силикон застывал несколько часов, которые прошли в мучительном ожидании. Наконец, вытащив застывшую модель человеческого пениса, я поняла, что дед всё-таки сделал мне подлянку: он умудрился нассать в гипсовую форму, пока она была на нем. У застывшего силиконового хуя была непропорционально огромная шарообразная залупа. Впрочем, возможно это и не было таким уж минусом, ведь его можно было немного и подравнять.

Я успела воспользоваться своим самодельным фаллосом всего один раз, когда пихала его себе в жопу. От дикого кайфа фрикции были беспорядочными и быстрыми, что заставило силиконовый дед-лдо просто-напросто порваться. Было очень жаль потерять такого бойца, но с другой стороны ощущения были потрясающими. Их мне хватило надолго, да и повторять сей квест не было никакого желания.

Дед так и продолжил бухать, как сволочь, заставляя домочадцев биться в истерике от его выходок. Штаны с говном на лице были не самым отвратительным, что происходило с ним и я вдруг поняла, что его-то жизнь получается намного интереснее моей, и стала смотреть на него немного по-другому. Всё-таки мы были одной семьей.

https://t.me/uporoto