"Реинкарнация"
В моем дворе живет пара странных котов. Иногда мне кажется, что я просто сошел с ума, но то, как они смотрят друг на друга... Коты не умеют так.
Я бы сказал, что это взгляд из надежды и любви, запечённых до хруста на большом-большом пожарище.
***
Она – светлая и мутная, как застиранное белье, всегда немного промокшее, даже в сухую погоду. Во взгляде - смиренное безумие, как у больного ребёнка, которому давно ничего не объясняют...
А он запомнился мне чернильными пятнами на голове. Шерсть на загривке вечно вздыблена — но не по-царски, не по-львиному. В нём нет доблести. Если он и воин, то только дрожащий новобранец в окопе. Он дёргается, будто всё ещё хочет курить, но не покурит — потому что стал ебаным котом.
Обычные кошачьи радости им то ли отвратительны, то ли недоступны. Или и то и другое. Я ни разу не видел, чтобы кто-то из них зевал в утреннем свете или глазел на школьников. Не греются на капотах, не дерутся, не разговаривают.
Может, эта парочка кого-то и обидела, но я не верю. И мелкие котята, и чужаки с восточных районов — все без исключения чуть оглушаются от их взгляда. Даже самые бешеные псы так не смотрят. И они чувствуют это на подкорке.
Но их не бойкотируют, они сами выбрали свое место.
Подвалы и кошачьи домики будут посуше, но нет, любовничкам там не по себе. Им милее ночные обочины, крышки люков и гнилые пивные ящики с местного алкомаркета.
Если честно, я боюсь, что мои странные коты просто умрут. Они тощие. За всё время я, может, раза три видел, как они едят. Корм приносил — смотрели, но не подошли. Чем-то перебиваются, наверно. Жить-то надо. Хотя по ним не скажешь, что они вообще про это думают.
Я уже и не зову их. Она глуховата, а он боится звуков. Зрачки сразу становятся тонкими, как царапина, и расплываются. Страшно.
И странно, что эти коты вообще реагируют на "кис-кис". Никогда не слышал, чтобы их кто-то звал, давал имена. Может, они просто из очень диких мест.
***
Но больше всего они любят лужи.
У них даже есть одна — любимая. Прямо под моим окном.
Кошечка часами разглядывает свое отражение и бережно касается его кончиком лапы.
А усатый — всегда чуть поодаль. Иногда кажется, что он и не на лужу смотрит вовсе.
Но стоит ветру всколыхнуть поверхность — и в ряби мелькает мутный кот, будто несуществующий, призрачный.
Я вижу, как он ищет этого призрака взглядом. И в тот миг, когда всё-таки находит —
мне кажется, он счастлив.
