НОВЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО КЛАССИЧЕСКОЙ ФИЛОЛОГИИ

Мы не очень часто сообщаем о публикациях сотрудников кафедры классической филологии МГУ, ограничиваясь громкими событиями — выходом книг, конференциями и пр.

Статья К. В. Кругловой об И. В. Цветаеве

Исправляем это недоразумение: с радостью сообщаем, что вышел второй в этом году номер «Вестника МГУ» со статьёй преподавательницы нашей кафедры К. В. Кругловой — «Профессор И. В. Цветаев и его методы работы с эпиграфическим материалом: интерпретация бронзовой таблички из Falerii Novii (CIL I² 365)». Статья приурочена к 270-летию Московского университета и нашей кафедры. Публикуем аннотацию:

Иван Владимирович Цветаев (1847–1913) — выдающий русский ученый, профессор Московского университета, известный широкой публике как основатель Музея изящных искусств имени императора Александра III. Сферой научных интересов Цветаева были латинская словесность и италийские языки.

В статье содержится образец работы Цветаева с эпиграфическим материалом на примере лингвистического анализа и интерпретации латино-фалискской таблички из Falerii Novi (CIL I² 365), опубликованный в серии «Италийские надписи» в журнале Министерства народного просвещения в ноябре 1883 г. Текст Цветаева дополнен комментариями современного прочтения надписи с объяснением некоторых языковых особенностей фалискского диалекта, исторической грамматики латинского и других италийских языков. Предлагается современная интерпретация текста и лингвистическая характеристика языка надписи, которая до сих пор является предметом дискуссии.

В статье подчеркивается выдающаяся роль Цветаева в становлении мировой науки об италийских языках.

Статья А. Е. Беликова о Валерии Флакке

Доцент кафедры А. Е. Беликов опубликовал в журнале «Glotta» статью «Der poetische Wortschatz des Valerius Flaccus im Vergleich mit den römischen Epikern des 1. Jahrhunderts n. Chr.». Английская аннотация:

In this paper the poetic vocabulary of Valerius Flaccus is investigated by means of a quantitative analysis based on the concordances to Vergil, Lucan, Valerius Flaccus, Statius, and Silius Italicus. The collected statistics confirm the statement of Manu Leumann that the language of high hexametric poetry is unified and consolidated by the 1st century CE. Furthermore, it emerges that, with regard to vocabulary, Valerius Flaccus is the most selective of all the epic poets of this period. A closer look at usages that are only rarely attested in the Argonauticacasts doubt on the hypothesis that many of these words were coined by Valerius Flaccus. Instead, many words can already be found in the works of his predecessors. Hence, the widespread theory of ‘ad hoc inventions’ made by Valerius and borrowed by the subsequent poets has to be rejected. It is argued that these rarities are part of the language of Latin poetry, that they were adopted by Valerius and sometimes by his contemporaries from earlier poetry that has not survived, and that Valerius’ vocabulary should not be regarded as evidence of the poet’s inventiveness but rather interpreted as reflecting the conventional language of Latin hexameter poetry.

Статья М. М. Позднева о древнегреческой надписи на картине Корреджо

Кроме того, вышел новый номер журнала наших петербургских коллег — «Philologia Classica» (2023, т. 18, № 2). В нём опубликована статья М. М. Позднева, одноимённая докладу, прозвучавшему на нашей конференции «Классическая филология в контексте мировой культуры – XVI» в декабре 2023 года, где М. М. Позднев продемонстрировал сочетание как историко-филологического, так и виртуозного искусствоведческого комментария к картине Корреджо.

Аннотация: 

«Портрет дамы», атрибуируемый Корреджо (ГЭ, инв. No 5555), был, по всей видимости, подписан латинским псевдонимом Antonius Laetus: надпись на стволе лавра слева от сидящей наблюдал и пытался истолковать в 1909 г. Э.-Ф. Липгарт. Сегодня подпись не видна, однако ее присутствие подтверждается реставрационным протоколом, равно как и анализом художественных источников. Последний упраздняет сомнения в подлинности, заодно определяя время создания картины: пересечения с подписанной тем же псевдонимом «Альбинейской Мадонной», увлеченность Корреджо сюжетами гомеровского эпоса, причем не самыми известными, запечатленными в фресках аббатства Сан-Паоло, доказывают, что дама с кратером Елены в руке, на котором выведена по-гречески цитата из «Одиссеи», создана автором «Похищения Ганимеда», «Воспитания Амура», «Соблазнения Ио» и т. д., вероятнее всего, зимой 1518–1519 гг. Оспаривать принятое большинством отождествление модели с Джиневрой Рангони, видимо, не следует. Идею, высказанную Риккардо Финци более полувека назад, можно, напротив, подкрепить новыми аргументами: не только скапулярий и узелок францисканки, но и лавр, плющ, мирт, и общее выражение вдовы-невесты, и полная чаша прелестного остроумия как лекарство от горечи утрат, и отсылка к Елене Троянской — все это идеально соответствует жизненным обстоятельствам Джиневры. Вопреки авторитетному мнению Клаудио Францони, надпись на чаше не сводится к одному слову, но кроме νηπενθές включает ἄχολο[ν], поясняющее необычный эпитет, и [ἐπίληθον ἁπά]ντων, маркирующее конец стиха Od. 4, 221. Корреджо воспринял творческим воображением сцену пира во дворце Менелая, и, чтобы понять замысел художника, зрителю стоит обратиться к ней. Центральный персонаж сцены — Елена — выступает героиней двух рассказанных под занавес историй. В ее собственной она сочувствует ахейцам, тяготится жизнью в Трое и грустит о покинутом муже, в рассказе же Менелая старается, наоборот, погубить воинов, засевших в чреве деревянного коня. Необычные детали второго рассказа вызвали подозрение; скорее всего, он перенесен из поэмы о гибели Трои. В восприятии живописца XVI века текст был, разумеется, монолитным, созданным первым из поэтов, и противоречивость Елены требовала осмысления. Вдохновленный своим Гомером, Корреджо создал этически амбивалентный женский образ, правдивый в своей двойственности.

Статья А. В. Лебедева о Платоне

В том же номере «Philologia Classica» опубликована статья А. В. Лебедева «Кого имел в виду Платон в притче о „битве богов и гигантов за бытие“ („Софист“ 246a4)?». Аннотация:

Мифопоэтическая притча о «гигантомахии за бытие» в «Софисте» Платона (246a4 ff.) не является ни теоретической конструкцией, схематически отображающей некие общие тенденции, ни отсылкой к какой-то одной современной дискуссии, например между Академией Платона и атомистами в 4 в. до н. э. Спор о природе бытия описан как грандиозная битва эпического масштаба (ἄπλετος μάχη) между двумя лагерями, как спор о фундаментальной проблеме философии, который всегда существовал (ἀεὶ συνέστηκεν) и продолжается до сих пор. В пользу отождествления двух лагерей прежде всего с ионийской и италийской традициями в доплатоновской философии гово-рит противопоставление «ионийских и италийских Муз» (Ἰάδες καὶ Σικελικαὶ Μοῦσαι) в предшествующем контексте Soph. 242de. Неспособные к диалогу бескомпромиссные «гиганты» — это ионийские физики от Анаксимандра до Демокрита, а их «небесные» противники, сводящие бытие (οὐσία) к нематериальным формам, — это пифагорейцы, элеаты и академики, а также Сократ, отвергающий ионийскую περὶ φύσεως ἱστορία в «Федоне» Платона и принимающий теорию идей в «Государстве» и «Федре». «Исправленные» гиганты второго поколения — это метафизические дуалисты типа Анаксагора и Эмпедокла, допускающие наряду с материей бестелесные первопричины, такие как Разум и Любовь, а также ионийские софисты и Антисфен, сочетавшие онтологический натурализм с учением о добродетели. Сходная схема развития теорий первоначал наличествует в Альфе «Метафизики» Аристотеля: от «признававших одни только материальные причины» — к тем, кто одновременно признавал бестелесные движущие начала бытия.