О важности сеттинга, ребёнке дня и ребёнке ночи

Сеттинг (фр. аналитический кадр) — один из важнейший инструментов психоанализа, который содержит в себе договорённости касательно дня, места и времени встречи, оговоренную частоту, продолжительность сеансов, конфиденциальность, условия завершения анализа, правила переноса встреч и оплаты. Главные свойства сеттинга — предсказуемость, стабильность.

Иногда, в бессознательных бурях, разворачивающихся в кабинете, и затрагивающих как клиента, так и терапевта, эта рамка, определённый закон, по которому строятся встречи — единственное, на что всё ещё есть шанс опереться. Особенно важным сеттинг может быть сейчас, после вторжения россии, когда кажется, что любой порядок был грубо разрушен (конвенции, правила справедливой войны), и установленные ранее договорённости утратили свою силу. Созданная аналитиком рамка похожа на каркас, про который (в контексте внешних порядков, ограничений) Эндрю Соломон говорит как о "внешнем скелете для тех, чей внутренний скелет разъела душевная болезнь".

Ты встраиваешь себя в этот скелет, приспосабливаешься к его форме, и уже внутри него наращиваешь себе позвоночник.

Как подчёркивает Ален Жибо в статье "Психоанализ во Франции, или как научиться жить с неопределлёностью", в анализе, как и в первые годы жизни, знание себя приходит через понимание других — матери, отца, аналитика. Этот процесс фокусируется на исследовании скрытого взаимодействия между двумя бессознательными процессами — переносом и контрпереносом. Особые регрессивные психические состояния, достигаемые в ходе анализа, могут быть описаны в терминах модели о первичных взаимоотношениях матери и ребёнка.

Далее следуют вырезки из упомянутой статьи.

Ребёнок дня и ребёнок ночи

Дёниз Брауншвейг и Мишель Фэн (1975) внесли существенный вклад в понимание отношений мать – ребенок, описав важное значение для матери поддержания, сохранения и развития любовных отношений со своим мужем. В своей книге «Ночь, день» они утверждают, что в этом случае имеет место пара: жена – муж, которая важна для развития ребенка как отдельного субъекта. Если подобных удовлетворяющих любовных отношений не существует или они чрезмерно конфликтны, то мать рискует бессознательно использовать ребенка как сексуальный и нарциссический объект для самой себя. Он становится «ребенком ночи». Если же мать хочет, чтобы ребенок психически развивался, она должна следовать его желаниям, а не он должен удовлетворять ее сексуальные потребности. Для того чтобы иметь возможность делать это, она должна любить и быть любимой, то есть быть в достаточно удовлетворяющих ее сексуальных и нарциссических отношениях с третьей стороной — отцом ребенка. Это присутствие Третьего как раз и дает ей возможность быть матерью для своего ребенка, инвестируя и него как в «ребенка дня».

Фэн рассматривает чередование дня и ночи как ритм присутствия и отсутствия матери для ребенка. Днем — с ним, ночью — с отцом ребенка. Повторение дня и ночи происходит с одновременным постепенным образованием эдиповой структуры. Он вводит понятие «цензура любовницы» — дезинвестирование матерью своего ребенка: она укладывает его спать и снова становится сексуальной женщиной для сексуального отца — поддерживает развитие у ребенка реальной или воображаемой реконструкции родительской эротической пары, что служит, согласно Фэну, основным этапом индивидуализации младенца. [...]

МакДугалл предлагает свои метафоры для «ребенка дня» — «дитя желания» и «для ребенка ночи» — «дитя потребности». Дитя желания — это ребенок, рожденный от любви женщины и мужчины и воплощающий их ожидания, что он так же, как и они станет любящим и желающим взрослым и родителем. Дитя потребности — ребенок, предназначенный для той или иной компенсации патологической психической организации матери или отца, у которых в голове, возможно, не существует никаких фантазий относительно будущей самостоятельной и сексуальной жизни их ребенка.

Взрослеющий «ребенок ночи» или «дитя потребности» рискует сохранить неосознанное убеждение, что он действительно сексуальное и нарциссическое продолжение матери и в конечном счете не существует как отдельный человек.

Самая ранняя внешняя реальность младенца — физическое присутствие матери, проникающее всюду воздействие ее бессознательного. Последнее включает в себя ее собственный внутренний мир, отношения с реальными и внутренними родителями и, что не менее важно для развития ребенка, — нарциссические и сексуальные инвестиции в его отца. МакДугалл убеждена, что

Привязанность матери к своему любовному партнеру носит решающий характер как для будущего развития эдиповой структуры, так и для предъявления ребенку нарциссических и либидинальных ролей, призванных удовлетворить ее бессознательные потребности и желания.

Описанные выше отношения отец – мать – ребенок это модель трехсторонней ситуации, имеющей прямое отношение к аналитическому сеттингу, в котором присутствуют пациент, репрезентации отца и матери, аналитик и пространство, в котором разворачивается психологическая драма с участием всех персонажей. [...] С одной стороны, пациент лежит на кушетке, что способствует развитию особых регрессивных психических состояний, которые могут быть описаны в терминах модели о первичных взаимоотношениях ребенка и матери. Однако с другой стороны, этот же сеттинг, благоприятствующий нарциссической регрессии, не создает абсолютно свободное пространство без границ и пределов. Эти границы символически выражаются во временном сеттинге, ограничениях, связанных с основным правилом психоанализа. Кроме того, внутренние аналитически границы связаны с постэдиповым Сверх-Я — третьей стороной, которая связана с отцом. Мать заботится о ребенке как о ребенке дня, сохраняя в психике связь с его отцом, как с представителем Сверх-Я.

Это специфически французский путь размышления об аналитическом сеттинге в терминах символической репрезентации, способности для ребенка (пациента) развивать процессы вытеснения, способности думать, мечтать и выстраивать свой собственный внутренний мир.