о лицах

30 апреля 1541 года Томас Файнс, девятый барон Дакр, решил побраконьерствовать с товарищами в угодьях своего соседа, мистера Николаса Пелама из Лотона. Компания наткнулась на людей Пелама, произошла драка, один из егерей погиб. Браконьеров арестовали и 27 июня того же года — довольно быстро по тюдоровским меркам — судили.

Барон Томас поначалу заявил, что невиновен; ну и в самом деле, несчастного егеря мог смертельно ранить не он. Но потом кто-то дал молодому барону (ему было 25) скверный совет: признать вину и уповать на королевское помилование. Горе-браконьеры вину признали — и их благополучно казнили 29 июня, два дня спустя. Причём казнили не через обезглавливание, как полагалось аристократам, а повесили в Тайберне, как последних головорезов. И заодно конфисковали в пользу короны всё имущество и владения.

К двадцати пяти годам барон Томас был уже не только женат, но и обзавёлся тремя детьми. Женой его стала Мэри Невилл, дочь пятого барона Абергавенни Джорджа Невилла. Вот такой её написал вскоре после смерти супруга неизвестный художник на портрете из поместья Уэст-Парк.

Долгое время этот портрет считали изображением Джейн Грей, "девятидневной королевы Англии", но потом присмотрелись повнимательнее. Цветы на груди, вот что тут важно: фиалки как знак скорби, розовая гвоздика, эмблема истинной любви, и то ли вероника, то ли лаванда — преданность и верность. То есть, женщина на портрете скорбит о своей истинной любви, которой останется верна. Джейн Грей тут явно ни при чём. Более того, портрет входил в собрание Невиллов-Дакров, и желание увидеть на нём Джейн Грей, скорее всего, объясняется позднейшей романтизацией истории несчастной девушки.

Нельзя сказать, что леди Мэри осталась верна барону Томасу до гроба — она выходила замуж ещё дважды. Но семнадцать лет она билась за то, чтобы их детям вернули родовое имя и владения — и победила. Победительницей и написал её Ханс Эворт около 1558 года.

И не только победительницей, но, несмотря на два последующих брака, верной вдовой. Обратите внимание, за плечом у леди Мэри портрет покойного барона, а к груди, как и на портрете из Уэст-Парка, приколоты цветы — анютины глазки и незабудки, а ещё розмарин, тот самый, что "для памяти" даёт брату безумная Офелия. Анютины глазки по-английски pansies, от французского pensée, "мысль", то есть, они тоже о памяти, даже по названию, а про незабудки что и говорить. То есть, память о бароне Томасе его вдова чтит.

Примерно тогда же, в 1558-59 гг. тот же Ханс Эворт пишет ещё один портрет леди Мэри, на этот раз с сыном Грегори Файнсом, который как раз и стал десятым бароном Дакром. Старший сын, Томас, как и отец, не дожил, он умер в пятнадцать лет от чумы. Портрет этот два с половиной столетия считали изображением Фрэнсис Брэндон Грей, герцогини Саффолкской, и её второго мужа, Эдриэна Стоукса. Но потом сопоставили с канадским портретом леди Мэри — и по очевидным причинам перестали.

Грегори получил назад все фамильные владения, в том числе замок Хертсмонсо, построенный в середине XV века его предком, сэром Роджером Файнсом. В XVIII веке замок был разобран, остались только руины, которые уже в 30-е годы ХХ века отреставрировали с соблюдением исторического облика. Именно в отреставрированный замок Хертсмонсо переехала в 1957 году, когда в Гринвиче из-за расширения Лондона стало слишком много засветки, Королевская обсерватория; в родовом доме Файнсов-Дакр она прожила тридцать лет, а потом вынужденно переехала снова, на этот раз в Кембридж, поскольку в окрестностях Истбурна тоже стало слишком светло.

Замок, если что, вот.