лишь тишина и темнота
Когда в кино хотят представить стрессовый для героя момент, у видеоряда отключают звук. Происходящее беззвучно действие вызывает в самом лучшем случае – непонимание. В худшем – человеку может стать плохо.
Когда разговор идет о небытии, первое, в чем сходятся мнения – это тишина и мрак.
Тем страшнее должно представить себе, что были и есть люди, живущие без зрения и слуха в постоянном режиме. Еще страшнее представить себе, что какое-то время до этого они жили нормально, как все. А потом бесценные дары зрения и слуха были отняты.
Ольга Ивановна Скороходова родилась (согласно записям в церковной книге) 11 (24) мая 1911 года на Украине в селе Белозерка, неподалеку от города Херсона.
Сама она называла другой год рождения (1914г.), вероятно, путаница возникла в связи с большим потрясением, пережитым в детстве. Но об этом чуть позже.
Ольга была единственной дочерью в семье небогатых крестьян. Отца призвали в армию в начале Первой мировой войны. После этого он в семью не вернулся, завел новую семью.
«Когда отца в 1914 году угнали на войну, мать осталась единственной работницей в семье, состоящей из братьев и сестер моего отца и больного дедушки. Мать много работала — батрачила у священника… Но как ни тяжелы были годы моей маленькой жизни, они все же были моим «золотым детством» до того дня, как я заболела».
В 1919 году, в 8 лет, девочка заболела менингитом, после чего потеряла полностью зрение и слух на левое ухо, а слух с правой стороны снижался постепенно.
Сама Ольга вспоминала, что первый раз она поняла, что с ней не всё в порядке, когда мама предложила ей выпить чаю с абрикосовым вареньем. Но как девочка ни пыталась «открыть глаза» — ей не было видно ни блюдечка с вареньем, ни самой матери.
В связи такими осложнениями от болезни стала утрачиваться и устная речь. Ведь если ребенок не слышит – он не подражает. А неиспользуемые функции в целях сохранения энергии нашим организмом отбрасываются.
Примерно в 14 лет Ольга оглохнет совсем. Можно было кричать ей прямо в ухо, но ощущать она будет лишь дыхание, движение воздуха возле лица. Наступает период мрака и тишины. Нет различия между ночью и днем.
«…Оттого, что я не ощущала рядом с собой людей, не осматривала того, что меня окружало, мне представлялось, что люди и все предметы находятся от меня далеко, - гораздо дальше, чем это бывало в действительности…».
Болезнь также будет напоминать частыми и сильными головными болями, проблемами с памятью, быстрой утомляемостью, нарушением равновесия. Появляются страхи.
«Когда я осознала себя «не такой», то есть поняла, что я слепая и почти глухая, у меня появилось смутное представление о каком-то, как я теперь могу определить, огромном чудовище. И оно никому не видимое, никем не слышимое, не осязаемое, тем не менее неотступно следовало за мной всюду. Мне представлялось (особенно, когда я оставалась одна), что я всегда «ощущаю» дыхание этого «чудовища» и поэтому знаю о его «присутствии». И даже во сне я его «видела» весьма часто: оно было похоже на громадного – больше лошади – ежа, с короткими толстыми лапами, с такой же по форме как у ежа головой, только большой; но покрыто оно было не колючими иглами, а густой грубой шерстью. И казалось мне, что именно это «чудовище» откуда-то принесло мне болезнь, а потом отняло у меня зрение и слух…».
И все же в глубине души ребенка теплилась такая прекрасная, но ложная надежда:
«Однако, несмотря на это смутное понимание состояния, в котором я находилась, я также смутно продолжала надеяться на тот «прекрасный миг», в который я снова все увижу и услышу…».
Мария Тимофеевна – мать Ольги – старается сделать всё, что может: возит дочь к врачам; лечит её у знахарок и старцев. Но ничего не помогает.
«В стране была разруха, шла гражданская война, и, конечно, мать никуда не могла определить меня. Правда, она делала, что могла, — возила меня к врачам в Херсон, но как глазные, так и ушные врачи только гладили меня по голове да сочувственно советовали матери не падать духом».
Мать, вынужденная батрачить на местного священника, пропадает на работе целыми днями. Ольга с утра и до самого вечера одна в доме. Беспомощная, в полной изоляции.
«Наступил самый трудный, голодный для нашего села 1922 год… Слабая и больная мать слегла в постель, незрячей и почти глухой девочке пришлось обслуживать и себя, и больную мать…».
Слепоглухая девочка берет на себя заботы о матери. Порой ей приходится попрошайничать у соседей, прося хлеба. И не всегда они с матерью могут поесть.
Мария Тимофеевна умерла от туберкулеза и голода весной 1922 года. Отец жил с новой семьей и жизнью дочери не интересовался. Истощенную девочку в полубессознательном состоянии забирает к себе тетка.
Однако, у родственников Ольга долго не проживет, ведь очень тяжело обслуживать ребенка-инвалида, не зная об особенностях его развития. Поэтому довольно быстро девочка оказывается в Одесской школе для слепых детей. Про родственников Ольга Ивановна вспоминать не любила, была на них обижена до самой смерти.
«Я не нахожу ни малейшего удовольствия в разговорах о родных, которых я почти не знаю, потому что они меня бросили еще в детстве. Если кому-нибудь приятно слышать такие «трогательные» вещи, то для этого есть много такой литературы, где автор со всеми подробностями описывает, как страдают дети от жестокости родителей».
Несомненно, в голодные годы после окончания Гражданской войны именно школа-интернат помогла Скороходовой выжить. Но жизнь там она вспоминать не любила.
Дети не знали, как с ней общаться и просто кричали ей в ухо. На уроках присутствовать было бесполезно – она не слышала учителя.
Интернат, рассчитанный на детей пусть и с нарушениями зрения, но с нормальным слухом, не мог ничем помочь полностью глухой девочке. Так что её часто просто запирали в комнате. Своевольный характер Ольги, во многом позволивший ей выжить и вырасти в Человека с большой буквы, начал проявляться именно здесь. Она выбиралась из окна или с балкона второго этажа, ранилась, ударялась, но ходила сама гулять в сад, лазила по заборам и деревьям, познавая мир. Но больше всего ей хотелось, конечно же, общения с людьми.
«Вся жизнь, которая протекает вокруг, отделена от меня «стеклянной стеной»… Как только я захочу непосредственно воспринять эту жизнь, без помощи зрячих и слышащих, я натыкаюсь на тонкую «стеклянную стену», которая кажется мне настоящей «китайской» стеной... Я всегда стремилась быть поближе к людям, чтобы от них знать о том, что вокруг меня происходит…»
И вот тогда в жизни Ольги Скороходовой случается Чудо.
В 1925 году о ней узнает профессор Иван Афанасьевич Соколянский, специалист в тифлосурдопедагогике, дефектолог (сейчас правильно говорить «коррекционный педагог»).
В Харькове у него была клиника для слепоглухонемых детей. Тогда в ней находилось 5 воспитанников, к которым относились хорошо, практически как к собственным детям. Работали врачи, воспитатели, педагоги. Ольга стала там самой старшей ученицей.
«В этом учреждении все было настолько благоустроено, настолько соответствовало в материальном и бытовом отношении своему прямому назначению, что желать лучшего едва ли было возможно, тем более, что воспитанников было не так много – от пяти до девяти человек. У каждого воспитанника на все случаи было свое определенное отдельное место, чтобы не мешать друг другу во время занятий с педагогом, во время самостоятельных игр. В то же время была и общая комната для совместных игр, гимнастических упражнений и других развлечений. В клинике был специальный благоустроенный сад, в котором слепоглухонемые дети могли гулять и в одиночку и группой. В саду были огороженные клумбы, газоны, дорожки и площадка для групповых игр. Летом в саду развешивались гамаки, устанавливались деревянные качели, лодки, столы для настольных игр. По длинным прямым дорожкам ребята катались на детских трехколёсных велосипедах».
Ольге там очень понравилось, но к новым правилам и распорядку надо было привыкнуть. Носить непривычные для нее одежду и обувь, учиться есть самостоятельно при помощи вилки и ножа, умываться в отдельном помещении, спать в другом, заниматься в третьем. А еще запрещали залезать на окна, трогать стрелки часов, и заставляли учиться. В общем, всё как у обычных детей.
Прежде всего профессор Соколянский занялся восстановлением устной речи девочки.
Это сейчас кабинет сурдопедагога напоминает пыточную, с разнообразными инструментами и приборами. В те времена учили при помощи осязания механически повторять звуки и слова, держа руки на своем горле и горле учителя, повторяя положение мышц и вибраций.
Слепоглухих делят на две категории: словесников и жестовиков. Ольга смогла стать словесником, то есть общаться с окружающими (без нарушения слуха) при помощи собственной речи. Контроль за голосом она осуществляла руками – касалась горла и по вибрации могла понять как говорить: громче, тише, выше или ниже. Обогащала свою речь девочка за счет чтения большого количества книг.
«Это похоже было на то, что бывает в дни пасмурной погоды, когда внезапно появляется солнце и его яркие, теплые лучи начинают согревать у человека и тело, и как будто даже чувства… Я поняла, что могу стать, несмотря на свои физические недуги, человеком в духовном и интеллектуальном значении. Мне всегда казалось, что если я не вижу и не слышу, то, значит, я не могу получить больших знаний… А с тех пор как я начала читать интересные книги, я больше начинаю интересоваться жизнью, всем тем, что окружает, а раньше я часто думала о том, что я ничего не вижу, ничего не слышу. Мне было очень тяжело, а теперь мне легче…»
«Год за годом расширялись мои записи, обогащался мой литературный язык. Читатель может верить мне или не верить – это его воля, - но знаниями и литературной речью я обязана чтению книг и в первую очередь, художественной литературы. Спасение слепого, глухонемого и особенно слепоглухонемого – в чтении».
Соколянский ставит перед собой задачу получать обратную связь от воспитанников. Они должны научиться самым простым самонаблюдению и самоанализу. Для этого, даже пока не научившись толком писать, Ольга начинает вести дневник, в котором описывает каждый свой день, с его событиями.
Когда она, через 17 лет, напишет книгу, она вернется к этим записям и литературно отредактирует их, не изменяя сам факт событий.
«Вначале эти записи могли читать только те, кто со мной занимался. Но по мере того, как я овладевала разговорным языком, мои записи становились все яснее и понятнее… Когда эти записи разрослись, встал вопрос об их литературном оформлении, а потом и об издании».
«…многие записанные факты я переоформляла по 10–20 раз. Ведь одно дело – ощутить, воспринять, «осмотреть» руками предмет, это не так сложно, гораздо труднее описать этот предмет своими словами совершенно так, как я его воспринимаю, т.е. дать образ этого предмета».
Также Ольгу научили пальцевой азбуке – дактилологии. Наконец, она смогла полноценно общаться с детьми и взрослыми, транслировать свои мысли и чувства. Овладела она и письмом, и чтением по Брайлю (рельефно-точечный шрифт).
Также в числе занятий были рукоделие, музыка (прикасаясь к крышке рояля, можно считать вибрации), лепка и скульптура.
Также воспитанников учили обслуживать себя самих в быту. Ольга (после конфликта с одной из уборщиц) всегда сама подметала в своей комнате и мыла пол.
«Я не воспринимаю извне никакого шума, не вижу света — вообще пребываю во мраке и тишине, но это не значит, что я погружена в небытие. Напротив, я знаю, что вокруг меня происходит непрерывное движение человеческой жизни. Я пытаюсь представить себе жизнь людей, движение в городе. Но шум и звуки представляются мне в виде непрерывных вибраций. Свет и звуки выключены. Остается воздух: его движение и направление этого движения, температура, насыщенность запахами и т.п... Из этих, казалось бы, мелких, незаметных ощущений постепенно складывается определенное, стройное представление об окружающем мире…»
Более того, Ольга пишет письмо своему любимому писателю – Максиму Горькому, и получает от него ответ. Завязывается переписка.
«Он вдохновлял меня и направлял ко всему доброму и разумному. С каждым его письмом я умственно росла. Он призывал меня быть полезной для науки, писал мне: «Вы служите человечеству, и Вы вправе этой службой гордиться».
Также Ольге удается связаться с отцом – человеком, которого она по сути и не знала. В 1933 году они встречаются. У отца уже другая жизнь, семья, дочь. Но Ольга его прощает. Также новая жена отца пытается взять её в семью, но Ольга отказывается. Она считает, что не должна быть обузой, что она найдет своё место в жизни, что она – не абсолютный инвалид.
Самое важное в работе со слепоглухими детьми – это индивидуальный подход. По специальной, разработанной для нее, программе Ольга заканчивает курс средней школы и готовится поступить в университет. Но именно в это время немцы оккупируют Харьков, и вплоть до 1944 года планам Скороходовой сбыться не удастся.
Более того, по счастливому обстоятельству, гостя у преподавателей, она и еще одна воспитанница избегают расстрела оккупантами учеников интерната в 1943 г. Шестерым детям спастись не удалось. Нацистская программа Т-4 безукоризненно и безжалостно выполнялась на занятых территориях. До конца оккупации педагоги прячут девочек у себя.
В 1944 году, после освобождения Украины, Ольга Ивановна переезжает в Москву, где уже работал Иван Афанасьевич Соколянский, и продолжает учиться и работать при Институте Дефектологии.
В 1947 году выходит в свет её первая книга «Как я воспринимаю окружающий мир».
В книге Ольга Ивановна описывает свое познание мира через такие органы чувств как осязание, обоняние, вибрационное чувство, температурные и вкусовые ощущения. Так же она старается понять и «почувствовать» настроения, впечатления и состояния окружающих её людей.
Таким образом, самонаблюдения Ольги Скороходовой доказали, что знания способны раздвигать границы окружающего мира. Вопрос о необходимости обучения слепоглухонемых детей был снят. Ольга Ивановна самим своим существованием создавала и обосновывала новую науку.
В 1948 году она – научный сотрудник НИИ дефектологии СССР. Занимается вопросами психологии и развития слепоглухонемых детей. Для того, чтобы такие дети стали полноценными членами общества им нужны хорошее образование и специальные педагоги.
«То немногое, что я знаю, дали мне книги и общение с культурными людьми. Врожденных знаний у человека нет. Они приобретаются учебой, упорной работой над собой. В моей учебе и формировании логической речи красной нитью проходят три момента: 1) правильно организованное рабочее время, 2) умелый подход, руководство и чуткое отношение ко мне моего учителя, 3) моя настойчивость и неотступность в овладении знаниями».
В 1954 г. дополненная второй частью книга была опубликована под названием «Как я воспринимаю и представляю окружающий мир».
В 1972 году вышел самый полный вариант: «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир». В предисловии к этой книге доктор психологии А.И. Мещеряков пишет следующую характеристику Ольги Ивановны: «Она работает, она наравне со всеми другими сотрудниками пишет научные работы, отчитывается о них… И мы как-то забываем о том, что вся жизнь Ольги Ивановны – это подвиг. Подвиг, который она совершает каждый день в течение многих лет».
Книга была переведена на чешский, китайский, румынский и немецкий языки. Она тоже была удостоена премии К.Д. Ушинского.
В 1961 году Ольга Ивановна Скороходова блестяще защищает диссертацию и получает степень кандидата педагогических наук по психологии. Во время защиты не сразу можно было догадаться, что она слепоглухая. Правой рукой она читала брайлевский текст, левой периодически дотрагивалась до горла, проверяя, говорит ли она. Вопросы к диссертации ей переводили через руку тактильной азбукой.
Монография Скороходовой до сих пор единственное произведение в мировой литературе, в котором слепоглухой автор не только дает предельно честное описание своим психологическим функциям, но и глубоко и точно их анализирует. А также в книге присутствуют автобиографические материалы, записи из дневника, стихи, воспоминания.
Все работы Скороходовой уникальны. Они помогают понять её удивительный внутренний мир, несмотря на потерю таких важных органов восприятия как зрение и слух, полный огромного интереса и радости жизни.
Также Ольга Ивановна не любила жалости к себе, считала себя таким же человеком, как и все. Она жила одна, хотя и принимала помощь от Института дефектологии (например, ей предоставляли переводчика и секретаря).
Путешествовала, принимала участие в конференциях, читала лекции студентам.
Именно благодаря её поддержке был открыт единственный ныне в России интернат для слепоглухонемых детей в Загорске (сейчас: Сергиевом Посаде) в 1962 году.
В жизни Ольги Ивановны были не только блестящие победы, но и довольно горькие поражения (насколько это вообще возможно у человека, потерявшего почти всё в начале своей жизни).
«Да, мне бывает нелегко, когда приходится смешивать кипяток сердечных струй с холодной водой».
1974 году Скороходовой вручили Орден Трудового Красного знамени.
В это время она начинает работу над своей второй книгой «Мои наблюдения над слепоглухонемыми», которая, увы, так и осталась неопубликованной.
В 1982 году после тяжелой болезни её не стало.
Прославлен тот боец, что верною рукою
Добьется, невредим, победного венца.
Но честь, двойная честь бесстрашному герою,
Кто ранен, весь в крови, но бьется до конца.
/О.Скороходова. Соратникам/
Помните об этом.