импроскетчинг, день 7
#импроскетчинг
метки: разлука/прощание, фигурное катание, выход из нездоровых отношений
Резкая боль разливается выше бедра, переходя на поясницу, и у Антона дыхание перехватывает, когда он вкручивается в четверной флип. Скрутить получается лишь два оборота. Шастун пытается встать на опорную ногу, но все происходит слишком быстро: он тяжело падает на лёд, подставляя левое бедро, чтобы не добить всем весом и так, похоже, травмированное правое, и опирается руками, тут же поднимаясь.
Хочется так же, как и всегда при падениях на любых соревнованиях, встать и поехать дальше, но Шастун не может. В глазах звёздочки, а резкая боль не утихает, не притупляется даже, как это бывает обычно. Антон тяжело сглатывает и чуть было не падает снова, шатко опираясь на здоровую ногу — на правую не получается совсем. Шаст ловит ртом воздух, пытаясь вдохнуть хоть чуть-чуть кислорода в лёгкие, но каждый вдох отдает сильной резкой болью в поясницу. В уголках глаз появляются слезы, но Антон всеми силами держит их, не давая скатиться по щекам.
Он не будет рыдать. Только не на соревнованиях, где каждый шаг, каждая эмоция берутся крупным планом.
Шастун пропускает парня, заходящего на прыжок через тройку, и, согнувшись, подъезжает к борту. Он даже рад, что произошло это не во время самого проката, а на разминке.
Если маячащей на горизонте травме вообще можно радоваться.
Антон отказывается в неё верить. Такого просто-напросто не может быть. Это его второй этап Гран-при во взрослом сезоне — судьба не могла поступить с ним так жестоко. Шаст хватается за борт и медленно катит в сторону тренера. Тот, впрочем, сам его замечает, идёт ему навстречу и хватает за локоть.
Антон этот взгляд холодный выучил уже наизусть и знает, что ничего хорошего за ним не следует.
— Чё случилось? Почему тебя скрючило, как гусеницу, после прыжка? Сколько раз тебе говорил, плечи не выводи на заходе. — стальной, резкий голос на повышенных тонах заставляет поёжиться.
Антон никогда не привыкнет к такому отношению от человека, которого любит, и который, вроде бы, любит его. Но это спорт больших достижений — если бы Арсений себя не вел так с Шастуном на тренировках, пытаясь вырастить из него чемпиона, неизвестно, что бы вообще из него получилось. Первый сезон по взрослым, а уже в сборной и на Гран-при выступает.
— Арс, я не могу, у меня бедро и спину простреливает. Разогнуться не получается, — голос дрожит, и Антон судорожно вдыхает холодного воздуха через рот. Он замечает, как меняется в лице Арсений, и почти что втягивает шею под этим холодным взглядом синих океанов, в которых давно ничего, кроме замёрзших осколков льда, не видит.
— Ты пойдешь и откатаешь свою программу, ясно? — Антон сглатывает, вздрагивая от такого тона, но повинуется: отъезжает от бортика всё так же в полусогнутом состоянии и жмурится до звёздочек перед глазами от пронизывающей спину боли.
В такие моменты Арсений не его парень, не тот человек, в которого Шастун влюбился и с которым начал встречаться год назад. Сейчас он Попов Арсений Сергеевич — его тренер, а указания наставника Антон привык выполнять.
Да только вот тело не позволяет — физиологию не обманешь, да и работать на износ все время организм тоже не способен — когда-нибудь не выдержит точно. Вот сегодня, похоже, тот самый день, когда Антон всё-таки сломался. Он понимает это, когда элементарно не может сделать блок из дорожки, падая на ровном месте. Нога не слушается, глаза застилает пелена слез, а боль в бедре невыносимо отдаёт в спину, из-за чего Шастун даже не может встать без чужой помощи — благо, проезжающий мимо китаец замечает, что сопернику плохо, и помогает Антону доехать до выхода. Там к Шасту уже бежит врач сборной России, подхватывая под руку, и уводит в подтрибунку.
А дальше дни, недели, месяцы мучений. Антону диагностируют подозрение на разрыв тазобедренной связки в тот же день. Шастун прорыдал тогда в Японском новомодном отеле всю ночь, не в силах справиться с эмоциями, которые нахлынули резко и неожиданно из-за всей ситуации в целом.
Второй этап Гран-при в первом взрослом сезоне, и уже серьезная травма. Антон чувствовал и до этого небольшие боли в ноге на тренировках, но не обращал на них внимание — в большом спорте постоянно что-то болит. Однако он никогда не думал, что эти боли повлекут за собой такие серьезные последствия в будущем.
Он не смог оправдать надежд. На него много, кто ставил, и из-за одного ставшего роковым прыжка Шастун вмиг разрушил всё это. Прежде всего, разрушил надежды Попова.
Арсений... Думая о нем, Антона начинало трясти, а на глазах появлялись слезы. Шаст не понимал, за что он так с ним. В тот вечер Попов даже не зашёл в номер проведать своего подопечного, а на приеме у местного врача в сторону Шастуна даже не смотрел, будто и не было его совсем в этом кабинете.
Антон помнит лишь один взгляд, и от того мурашки по коже бегут — настолько он презрительный. Будто Шастун резко стал для Арса противен.
Словно кукла поломалась и стала не нужна.
Арсений не разговаривает с Антоном и после, на следующий день, а на попытки установить хоть какой-то контакт не реагирует совершенно. Когда же Шаст пытается взять его за руку, обратить на себя внимание, то натурально получает по лицу. Он привык, но именно сейчас, именно в данной ситуации это становится триггером, из-за которого Антон вторую ночь рыдает в номере, забившись в угол.
Ему больно. И далеко не из-за саднящей скулы или пульсирующей спазмами ноги. Ему плохо внутри.
Потом самолёт, долгий и мучительный перелёт из Японии в Россию, обследования и подтверждение диагноза. Тренировки на износ под предводительством Арсения и жёсткие диеты по его же указаниям на пользу не пошли и в конечном итоге обернулись такими печальными последствиями. Сам же Попов приходит к Антону в больницу, куда он лёг на восстановление, через несколько дней. И это была последняя их встреча.
«Ты такая бездарность, Шастун. Просто бездарность. Тебе не светит ничего, слышишь? Ты со своей ногой ни одного ультра-си не соберёшь — это я могу тебе уже сейчас сказать. Считай, путь на мировую арену для тебя закрыт, а уж про титулы, звания я вообще молчу. И ты такой мне точно не нужен» — каждое слово отголоском звучит в голове уже после. Как звонкая пощёчина от любимого человека в самый тяжёлый момент. Как горькая правда, что режет без ножа.
Как будто Попов ногу ему доломал в эту последнюю встречу своими словами — наверное, настолько Антону было больно после.
Хотя Шастун предпочел бы больше, чтобы всё-таки доломал, чем привез чемодан с вещами из общей квартиры и сказал все эти неприятные слова перед тем, как громко хлопнуть дверью, оставив в одиночестве.
Антон думал в тот самый момент, что ничего больнее в своей жизни не испытывал. Внутренности как будто разрывало изнутри, а витающие в животе до этого бабочки все вдруг сдохли разом, осев на дне. Шастун тоже упал бы на дно, да так на нем и остался, если бы не те близкие люди, которые помогли справиться со сложным периодом. Которые поддерживали и во всех смыслах поставили обратно на ноги. В особенности родители, сделавшие всё для восстановления сына, и Дима Позов — друг и по совместительству тоже фигурист, знающий не понаслышке, как сложно прийти обратно в форму после травмы, учитывая те испытания, которые выпали на долю Шастуна дополнительно.
Антон пропускает половину незаконченного сезона по понятным причинам, но вдобавок к этому мимо проходит и следующий из-за осложнений в реабилитации и психологических проблем. Шастун фантомно все ещё чувствует ту самую, пронизывающую ногу, боль при заходах даже на самые безобидные прыжки и ничего не может с собой сделать. Целый год он тренируется в облегчённом варианте в новом штабе у Шеминова, восстанавливаясь окончательно после травмы, параллельно общается с психологом, потому что Станислав Владимирович отправляет его на беседу с очень хорошим штатным специалистом сразу же, как только видит при первом знакомстве. Мало кричит, только по делу, не оскорбляет, общается уважительно, отрабатывает вместе с Антоном дорожки и вращения, пока не получаются прыжки, и не заставляет перегружать ногу. Шастун сначала даже не понимает такого отношения, ждёт подвоха, но Шеминов поводов не даёт, а совсем наоборот.
— Я научу тебя получать удовольствие от тренировок и катания, поверь. У тебя всё получится, — говорит он однажды, когда у Антона вновь не выходит тройной флип, и почему-то Шаст верит.
Верит, а уже через полгода полностью восстанавливает все тройные и почти — четверной тулуп. Ставит вместе с хореографом новую показательную программу и дебютирует на шоу.
Болельщики встречают тепло — это прибавляет сил. Антон волнуется после такого большого перерыва, но, раскинув руки под своё имя голосом ведущего, когда трибуны взрываются аплодисменты, понимает, что скучал.
Скучал по льду, большим аренам, зрителям и по этому лёгкому мандражу перед выступлением. И сейчас чувствует себя безоговорочно счастливым.
Показательный номер Антона о нём самом. О том, как было сложно, и об... Арсении. Хореограф не знал, конечно, что Шастун закладывал в эту программу, но Антону стало ясно сразу — ему нужно прожить это на льду, чтобы отпустить окончательно.
Арсения и любовь к нему отпустить навсегда.
И Шаст проживает. Выступает буквально на разрыв аорты, выкатывает дорожки так, как не мог ни на одной даже самой хорошей тренировке. Показывает отточенные вращения и даже делает целых два прыжковых элемента: пресловутый тройной флип, пусть и в степ-аут, и тройной тулуп. Для первого выступления на большой публике после двух пропущенных сезонов Антон думает, что это очень даже хорошо.
Да и в моменте он вовсе не обращает внимания на недочёты — остаётся полностью сконцентрированным на том смысле, который пытается донести.
I tried so hard and got so far,
But in the end, it doesn’t even matter.
I had to fall to lose it all,
But in the end, it doesn’t even matter.
Антон проживает каждое слово песни, ведёт руками ровно в акценты и проезжается в кораблике почти по всему катку, а под конец срывается на более резкие и быстрые движения, когда композиция набирает обороты. Шастун растворяется в своей программе и своих переживаниях, выплескивая все эмоции на лёд. Кажется, он даже отключается в момент, забывая о зрителях в зале, оставаясь полностью наедине с собой и той историей, которую пытается рассказать.
Приходит в себя только когда становится в последнюю позу прямо посередине катка, опустив голову. Аплодисменты и улюлюканья с трибун отрезвляют, и Антон выдыхает наконец, не в силах поверить в то, что происходит.
Он смог.
Глаза застилает пелена слез, но в этот раз они — только от счастья, но никак не от грусти или других негативных эмоций. Сейчас не больно.
Кланяясь трибунам, Шастун уверен: если этот путь он пройти сумел, то и все остальные препятствия, что уготовила ему судьба, пройдет тоже. Уже с новыми людьми и совершенно иными эмоциями, получая от своего катания только радость. Ведь фигурное катание — его жизнь. Антон никогда без этого вида спорта не сможет, поэтому будет стараться держаться на плаву. Когда-нибудь снова попадет в сборную, выйдет вновь на международную арену и медали свои заслуженные возьмёт точно.
Впереди только светлое будущее, — Шастун уверен, — с мрачным прошлым он уже попрощался, выбрав наконец верный путь.