ХРОНИКА НЕОПУСТИВШИХСЯ ЯИЦ

Я был совсем мелким, когда впервые получил по яйцам. Это произошло в яслях: я назвал одну девочку черножопой, а она в ответ с пыра зарядила мне между ног. Моя обидчица была кобылой в два раза больше меня, так что её удар тут же подкосил хрупкого паренька, застилая глаза странной парализующей болью.

Моя мошонка ещё была пуста, так что я ощутил не такую сильную боль, какую мог, но под яйцами образовалась огромная фиолетовая гематома. Я долго скрывал этот инцидент в том числе и от родителей, так как мне казалось позорным, что меня побила девчонка.

Со временем мешочек сморщенной кожи между ног тоже стал фиолетовым и сморщился пуще обычного, что не могло меня не радовать, ведь бегать теперь было удобнее, поскольку раньше он звонко шлёпал об ляжки.

* * *

Я пошёл в первый класс школы. Помню, как сильно волновался перед первой линейкой, и, как назло, в тот день меня вызвали к доске перед моими новыми одноклассниками и попросили рассказать о себе. Справедливости ради стоит упомянуть, что через эту экзекуцию прошли все в тот день. От напряжения мой мелкий хуй встал, но к моему счастью я был в тугих трусах-плавках, которые сдерживали моего червя.

Ещё в детском саду местный психолог дал мне упругую игрушку и сказал, что в моменты стресса я должен её сжимать и разжимать: это поможет мне успокоиться. Та игрушка уже давно издохла и я приноровился использовать вместо неё свою пустую сизую мошонку, которая всегда была при мне и висела тугим сморщенным шариком между ног. С годами я наловчился играться с ней, лепя из складчатой субстанции что угодно: хоть машинку, хоть собачку, хоть Казанский Кремль. Из-за застойной гематомы она всегда находилась в напряжённом состоянии и была словно наполнена податливой глиной.

И вот стою я у доски перед тридцатью незнакомыми детьми, дыхание учащается и тело покрывается испариной. В таком стрессе рука машинально потянулась в карман новых брюк, где уже была проделана небольшая дырочка, позволившая достать до заветного комка. Я рассказывал свою короткую скучную историю, не упоминая про тот злополучный удар, параллельно вылепливая из кожаного мячика своего кота Тишку. Пытаясь придать деталей скульптуре, я засунул руку слишком глубоко, чтобы это заметили все. Ребята решили, что я надрачиваю свой детский кукан и хором засмеялись, кто-то даже плакал от смеха. Я тут же выбежал из класса, заставляя растворяющегося Тишку болтаться в такт моим шагам.

Вернувшись в класс после разговора с учителем, я впервые услышал слово «дрочила», которое мутными солёными соплями приклеилось ко мне на все годы учебы. Этот случай в День Знаний объединил незнакомых ребят в дружный коллектив, ведь ржали тогда вообще все, даже учителя

* * *

Выпускной класс. Несмотря на то, что я был «дрочилой», у меня всё равно появилась девушка и довольно красивая. До сих пор я боялся показать ей свой синюшный и сжавшийся комок кожи под искривлённым пенисом.

И вот настал выпускной вечер. Кто-то пронёс алкоголь, и я впервые его попробовал. Естественно, не зная меры, я изрядно накидался, как и моя возлюбленная. Мы всё больше распалялись в танце и решили уединиться, найдя пустой открытый класс в дальнем крыле школы, где нам никто не мог помешать.

Забежав туда, мы начали страстно целоваться так, что мои неопустившиеся яички в брюшной полости набухли от возбуждения и стали выпирать натягивая кожу под небритыми мудями. Мошонка налилась кровью, пульсируя и окрашиваясь в темный винный оттенок бургундии. Однако ж хуй мой отказывался эрегировать, поэтому в помощь моему младшему товарищу, я засунул руку в уже знакомую дырку в брюках и сжал налитую мошонку, словно клизму, наполненную живительным раствором, перенаправляя потоки крови. Такой вот лайфхак.

Девушка, подумав, что я уже яростно надрачиваю, расстегнула мою ширинку и засунула руку мне в трусы, царапая нежную кожу своей руки о жёсткую губку пубертатных зарослей. Не имея опыта, она лишь неуклюже гладила мой хобот и выпирающие из-под брюшины яйца, а затем переключилась на фальш-яйца, точнее на пустой кожаный узелок. Пощупав его немного, она посмотрела на меня и выпучила глаза. От страха она инстинктивно сжала кулак, буквально до предела накачивая моего Дугласа, который чуть не взорвался от такого напряжения, хоть и увеличился в размере, войдя в лигу «длиннее десяти сантиметров».

Она одёрнула руку, а глиняные яйца продолжали держать форму её маленькой руки. Я до сих пор не понимаю, что её так испугало, но она быстро оделась и выбежала из класса. Из-за опьянения я не смог догнать свою любимую и, уже лёжа на полу после падения, засунул руку в трусы, ища слепок её ладони, утонувшей в моих яйцах.

Я держал его и гладил, представляя владелицу этой нежной аккуратной ручки, будто бы мы вместе валялись под звёздным небом, где-то на далеких пляжах. В моих фантазиях мы безмятежно лежали, пока слепок полностью не исчез в моей руке, как и его хозяйка из моей жизни. На прощание я вынул свою руку и вдохнул запах, оставшийся на ней, представляя её аромат.

В этот момент в класс зашла бухая в жопу училка ОБЖ, застав меня в позе эмбриона, наглаживающего собственные гениталии. Не знаю, что пришло ей в голову, может она вообще меня не видела, но её вывернуло вонючей тугой блевотиной прямо на меня. Естественно, от такого я подохуел и предпринял попытку встать, сыпя невнятными проклятиями. Увидев, как её рвота, мыча и дрыгаясь, оживает, учительница тут же рухнула в обморок.

Не став разбираться, я оставил эту тушу ждать утра, а сам продрался через толпу на танцполе и пошёл домой. Слава глиняных яиц утонула где-то в последних свободных летних месяцах перед студенчеством.

* * *

Со своей женой я познакомился уже после университета. Травма на выпускном надолго закрыла для меня двери в отношения, ведь я боялся рассказать свой маленький секрет.

Я устроился работать технологом на производство резиновых изделий для взрослых. Моя будущая жена работала на линии контроля качества. Каждый день я наблюдал, как она щупала тысячи резиновых хуёв и пёзд, что меня возбуждало. Только тогда я понял, что мне нравятся полные женщины и как они орудуют мужскими гениталиями с помощью своих налитых гладких рук.

Долго ли, коротко ли, но вскоре после непродолжительных отношений и коитуса с конскими резиновыми хуями, мы поженились. Она была немного отбитой, как и я, и моя странная свекольная мошонка её ничуть не смущала, а даже наоборот. Каждое сношение начиналось с того, что она нежно облизывала сморщенный воспалённый финик в основании моего члена, а затем принималась всё грубее и яростнее его обсасывать, после шумно втягивая свои слюни. Разогретая мошонка тем временем принимала любую форму, словно сливочное масло.

Доходило даже до того, что её стимуляций мне хватало, чтобы кончить, как и ей хватало лишь этих оральных ласк. Наше соитие начиналось и заканчивалось теребением моего самодельного узловатого клитора. И нас всё устраивало, жизнь казалась счастливой.

В браке у нас родились дети, а потом и внуки. Они звали меня не иначе как «дед с синими яйцами». Каждый раз, приходя к нам в гости, внучата просили продемонстрировать мою пустую мошонку, искалеченную многолетним застоем крови. И каждый раз, как я прилюдно доставал её, их родители орали на меня и называли педофилом, хотя я не вижу в своих поступках ничего плохого.

Я вообще не понимаю, как можно отказать своей милой внучке в том, чтобы «покачать насосик». Видели бы вы, как она забавно и мило смеётся, когда после нескольких сжатий кровавых яиц, мой старческий хуй немного привставал в такт её движениям. Ну просто ангел. Но оставлю обвинения на совести их родителей.

* * *

Мы с моей свининой с завода резиновых изделий жили душа в душу и казалось, что этому не будет конца. Но вся ценность неосязаемых вещей как раз и состоит в том, что они не бесконечны. Всё заканчивается, подводя черту, и все те страдания, которые мы испытываем, потеряв самое дорогое и есть та цена счастья, полученного в аванс.

Моя уже почти чёрная сморщенная слива из задубевшей кожи больше не знала ничьей ротовой микрофлоры. Изредка я пытался растеребить и покачать кровушку ради здоровья, но вскоре и этого я не делал, поскольку удовольствия это не приносило, а воспоминания о былых утехах скорее ранили.

* * *

Но время лечит. Сначала убивала апатия, а потом рука сама начала тянуться к яйцам и потихоньку подрачивать, возвращая с каждой фрикцией вкус к жизни, который оседал на моих ладонях. И хоть у моей новой жизни и был привкус потных яиц, но по крайней мере он был. В конце концов моя принцесса никогда не хотела бы, чтобы я опускал руки. Со временем я разработал затвердевшую мошонку, а заодно и собственное очко.

Вскоре у меня уже начали отказывать ноги от старости, а затем я вообще стал лежачим, но жизнь всё же продолжается. Дети наняли мне сиделку модельной внешности по моему заказу, в точности как моя любимая и ныне покойная жируха. Я даже доплачиваю своей няньке, чтобы она ходила топлесс и дважды в день массировала и мяла мой сморщенный кислый изюм, что она делала с удивительным дерзновением.

Правда нерасторопная она какая-то. Я вот, бывает, лежу иногда полностью обосранный, когда памперс промокает насквозь от дикого поноса, курю сигаретку и жду мою ненаглядную. Но даже размазанное старческое говно уже не огорчает меня, как и воспоминания о прошлом. Я прожил неплохую жизнь.

Смотрю в окно и вижу детишек, которые задорно орут, бегая по двору. Мой понос медленно испаряется, оседая мутной росой на стёклах. Сквозь сигаретный дым и дерьмо на стекле мне всё равно видно, как мальчик смачно получает по яйцам от девочки и падает навзничь, а я ржу как конь, заставляя свой дряблый сфинктер хлюпать в вязкой луже. Воистину, история циклична. Удачи тебе, парень!

https://t.me/uporoto