🇷🇺 Травля, отношения с родителями и поиск себя: жизнь трансгендерных подростков в России
@gaynews
***
Этим летом Российская ЛГБТ-сеть и Ресурсный центр для ЛГБТ (Екатеринбург) провели первое исследование, посвященное травле ЛГБТ-подростков. В нем приняли участие 3920 человек, однако результаты еще не готовы. О том, будут ли отдельные статистические данные по трансгендерным подросткам, ничего не сообщается. Сейчас эти подростки остаются невидимыми для российского общества.
«Ко мне плохо относились все учителя»: история Якова
Когда Якову (имя изменено по просьбе героя) было 13–14 лет, он впервые познакомился с трансгендерным человеком. Эта встреча помогла осознать себя, понять, что с Яковом все в порядке. Открываться окружающим он начал в том же возрасте. «С родителями у меня были разговоры как раз лет в 14. Я наивно полагал, будто что-то получится. В итоге у нас очень сильно испортились отношения, и они все еще не могут наладиться», — рассказывает юноша.
Яков учился в престижной гимназии и в сравнении с большинством одноклассников хорошо учился, участвовал во всевозможных конкурсах. Однако, по словам юноши, к нему было предвзятое отношение. Он надеялся, что сможет совершить каминг-аут перед несколькими одноклассниками, и все будет нормально. Однако информация о его трансгендерности разлетелась по школе, и обо всем узнали педагоги.
Проблемы начались и с учителями, и с завучем, и с директором. Как рассказывает Яков, на него очень сильно давили. Особенно часто это делали классная руководительница и учительница русского языка и литературы. Они любили лишний раз что-то сказать или про внешность ученика, или про приписанный при рождении пол. Угнетала и необходимость носить строгую форму. Ходить в юбке приходилось даже в сильный мороз, что было болезненно для трансгендерного парня.
«Однажды я накосячил по учебе, и у меня выходила одна тройка в четверти по информатике, — говорит Яков. — В принципе это предмет, с которым у меня всегда были очень большие проблемы. Возник конфликт с учительницей информатики, и пришла разбираться моя классная руководительница. Она начала на меня кричать, просила смотреть ей в глаза. Я всегда боялся смотреть людям в глаза и не мог этого сделать буквально на физическом уровне. Тогда она взяла меня за подбородок и заставила смотреть на нее и при этом кричала… Это было очень тяжело».
Одноклассники не заступались за Якова, потому что боялись негативной реакции учителей. Из-за непринятия в школе и сложных отношений с родными у юноши начались ментальные проблемы. Появились панические атаки, он закрылся в себе и долго лечился. Родители отправили его к психиатру, однако, как полагает Яков, хотели излечить его не от психических расстройств, а от трансгендерности. В итоге пришлось уйти из гимназии и поступить в обычную школу.
Сейчас юноше 16 лет, он учится в 10 классе и открыт перед частью одноклассников. Остальные испытывают к нему молчаливую неприязнь, однако не пристают. Зато удалось совершить каминг-аут и перед одной из учительниц, которая оказалась интерсекциональной феминисткой. Когда у юноши было обострение ментальных проблем, его поддерживала в том числе эта учительница.
Помимо учебы Яков играет в рок-группе, много общается с людьми. «У меня в принципе большой круг общения. Это и трансгендерные подростки, и взрослые люди, цисгендерные в том числе. В принципе я общаюсь со всеми, но большую часть моего близкого окружения составляют другие трансгендерные подростки», — сообщает юноша. Будущее его не сильно тревожит, но хотелось бы начать переход и, возможно, уехать из России.
Социальные репрессии за нарушение гендерных норм
С травлей сталкиваются две третьих российских школьников, показало исследование Института образования НИУ ВШЭ. Эти данные не касаются ЛГБТ- и трансмолодежи, однако, согласно мировой статистике, она находится в более уязвимом положении. По данным Metro Youth Chances 2014, 83 % трансгендерных подростков сталкивались с оскорблениями в свой адрес, а 35 % участников и участниц опроса избивали.
Такие школьники чаще подвергаются буллингу из-за того, что общество чувствительно к нарушению устоявшихся гендерных норм и моделей поведения, считает психолог и правозащитник Кирилл Федоров. Поэтому любой ребенок, который выходит за эти рамки, сталкивается с давлением окружения. Это касается не только трансгендерных детей, но и школьников, которые экспериментируют со внешностью или выбирают «нетипичные» для своего гендера хобби. Например, если девочка играет в футбол, а мальчик предпочитает одежду розового цвета.
«Трансгендерные дети и подростки своей идентичностью и своим опытом вызывают у окружающих очень много напряжения и тревоги, которая в том числе может конвертироваться в агрессию по отношению к ним», — комментирует Федоров и добавляет, что буллинг в отношении трансгендерных школьников имеет свои особенности.
Цисгендерные подростки могут обратиться за помощью к родителям, и те вряд ли начнут осуждать своих детей за очки или полноту. Трансгендерные дети могут столкнуться с непринятием еще и со стороны семьи, поэтому им сложнее рассказать о случившемся. Как следствие — они сталкиваются с двойной стигматизацией.
Второе отличие — наличие гендерной дисфории, которая часто бывает у транслюдей. Это отдельный внутренний фактор, вызывающий дополнительный стресс у подростков. Они не только сталкиваются с давлением общества, но и переживают конфликт со своей телесностью, пытаются найти гармонию со своим гендером. Это само по себе требует времени и сил.
Опыт буллинга, продолжает эксперт, отрицательно влияет на социализацию. Юношеский возраст — это период, когда человек формируется как личность. Закладываются базовые представления о мире и социуме, появляются представления о том, какие отношения подросток хочет выстраивать с людьми. В зависимости от особенностей психики, наличия или отсутствия поддерживающего окружения последствия могут быть более или менее серьезными.
«Здесь важно еще учитывать, что в принципе наша психика очень такая витальная. И в принципе она изначально заточена на то, чтобы переваривать травматичный опыт. И большинство людей этот опыт так или иначе интегрируют без какой-либо психотерапии. А для кого-то это может быть началом развития тревожных и депрессивных расстройств, появления суицидальных мыслей», — рассказывает Федоров.
По данным Centre For Suicide Prevention, от 22 до 43 % трансгендерных персон совершали попытку суицида в течение жизни. Это связано с тем, что они изначально сталкиваются с большим стрессом из-за давления государства и общества, а опыт травли также способен подорвать базовое доверие к миру. Столкновение с насилием в детстве или юности может вылиться в то, что человеку будет сложно выстраивать близкие отношения в будущем.
«А давайте вы в женский коллектив к нам придете?»: история Андрея
Андрей, как и Яков, учится в 10 классе. Когда юноша совершил каминг-аут перед родителями в 13 лет, они не восприняли его слова всерьез. Подумали, что это пройдет с возрастом. Спустя три года отец продолжает думать так же, а мать приняла своего трансгендерного сына и еще в самом начале помогала ему подготовиться к каминг-ауту перед одноклассниками.
«Я был настроен на такое: если они примут — значит, примут. Если не примут — значит, не примут. Сначала поговорил с теми, с кем близко общался: “Вот так вот и так вот, чувствую себя мальчиком”. А потом уже другие подтянулись. Но никто не кричал. Одноклассники подумали, что это просто шутка. Они мне сказали: “Если через четыре года ничего не изменится, то мы тебе поверим”», — рассказал Андрей.
Как он вспоминает, был только один конфликт — с одноклассником, который часто задевал Андрея из-за его трансгендерности и рассказывал об этом посторонним. Узнав о гендерной идентичности юноши, другие люди начинали его обзывать. Однажды Андрея хотели побить и караулили толпой возле школы. Избежать насилия удалось благодаря учительнице, которая жила в той же стороне, что и юноша, и довела его до дома.
Педагоги не воспринимают трансгендерного ученика всерьез: никогда ранее не сталкивались с таким. Раньше, когда у Андрея была сильная гендерная дисфория, он писал на тетрадях только класс и свою фамилию в мужском роде. Одна из учительниц подняла юношу перед классом и хотела заставить его исправить подпись. Андрею ничего не оставалось, кроме как собрать вещи и уйти, а его мать потом объясняла ситуацию педагогу.
«Еще моя классная руководительница. Она все пытается из меня снова сделать “нормального человека”, — говорит Андрей. — Она считает, что я себе все выдумываю. С ней вообще тяжело разговаривать: старой закалки человек. У нее есть такая фраза — “женский коллектив”. Она меня вечно туда хочет затащить. “А давайте вы тоже в женский коллектив к нам придете? В юбочке, в платьишке”. И тому подобное. Каждую неделю она мне это говорит беспрерывно».
После перехода в старшую школу с его класса пришла только половина — и с Андреем общаются только они. Остальные предпочитают его просто не замечать. После окончания школы юноша хочет поступать на психолога: ему это интересно, и окружающие говорят, что профессия ему подходит. В повседневной жизни чаще всего представляется как Андрей. Бывает и так, что люди отказываются продолжать общение, когда узнают его реальное имя.
В своем городе Андрей вместе с подругой создали группу для ЛГБТ-людей, где он познакомился с другими трансгендерными персонами. «Мы помогаем друг другу психологически, — поделился юноша. — Поддерживаем, объясняем ту или иную ситуацию. Например, как отвертеться, если кто-нибудь из друзей трансгендерного человека назвал его по мужскому имени, и это услышали родители. Мы советуем, как да что сказать, чтобы сурового не было наказания. Или чтобы посчитали, что это и правда шутка, если у кого-то очень злые родители».
Как развивать транс-инклюзию в школе
Транс-инклюзивная среда в учебном заведении начинается с объяснения того, что бывают люди с разными характеристиками, считает Кирилл Федоров. Речь не том, что нужно читать лекции на тему толерантности. Сама учебная программа должна быть построена таким образом, чтобы дети видели примеры людей с отличным друг от друга опытом.
В частности, при изучении творчества Марины Цветаевой можно обсуждать, что у нее были отношения с Софией Парнок. Этот факт биографии поэтессы обычно замалчивается, как и гомосексуальные отношения других известных личностей. Второе решение, который предлагает Федоров, — это проведение встреч или групповых занятий для обучающихся.
«У любого человека, в том числе у подростка, отличия у других людей могут вызывать напряжение. Или какие-то вопросы, может быть, не очень корректные. И нужно, чтобы у подростков было свое пространство, где они могут проговаривать тревоги и опасения. Или, может быть, злость. “Меня он бесит вот такой-то”. Но чтобы это было модерируемое пространство», — рассуждает психолог.
Такие тренинговые занятия направлены на развитие коммуникативных компетенций у подростков и учат безопасно обсуждать сложные вопросы и чувства. По мнению Федорова, это снизило бы количество буллинга, которое сейчас присутствует в российских школах. Это поможет не только ЛГБТ-подросткам, но и всем, кто чем-то отличается.
Развитие транс-инклюзивности связано с наличием или отсутствием консервативного костяка в виде родителей и педколлектива. По мнению эксперта, френдли-учителя могут и должны поддерживать трансгендерных учеников. Даже словесное принятие будет многое значить для подростка, которого травят сверстники и, возможно, не принимают родители. Однако такие разговоры лучше проводить индивидуально.
«Сложно занять активистскую позицию, проламывать администрацию школьную, коллег и так далее. Насколько это обоснованно? Через очень короткое время ты, наверное, уже не будешь там работать. А ЛГБТ-подростки в этой школе останутся с твоими консервативными коллегами», — полагает психолог и правозащитник.
Многих учителей пугает закон о так называемой ЛГБТ-пропаганде, однако его как раз не стоит бояться, продолжает Федоров. В судебной практике эта статья фигурирует достаточно редко. Так, в 2019 году в суд было направлено 20 дел по ст. 6.21 КоАП, а к ответственности привлекли всего четырех человек. И даже если кто-то из консервативных родителей напишет заявление, учитель может защищать свои права. Существуют примеры, когда суд вставал на сторону обвиняемого и подтверждал, что в его словах или действиях не было пропаганды.
Кирилл Федоров добавляет, что ответственность за разрешение ситуаций буллинга и построение комфортной среды лежит на взрослых. Этим должны заниматься не обидчики и не те, кого травят. Именно взрослые — в школе это педагогический состав — должны поддерживать безопасность внутри учебного заведения и предотвращать акты насилия.
Источник spid.center