🇷🇺 "Подвешивали за руки, изгоняли джинна". Часть 2
@gaynews"Я безответственный сорняк..."
Распорядок в центре был такой: в 5–6 часов утра все встают на утренний намаз, одеваются и строятся в коридоре. Всех пересчитывают, потом группы идут по своим молебным. Делают омовение, намаз и опять идут спать. Дежурные в туалете убираются и ложатся после всех. В 7:50 подъем.
В 8:00 зарядка на 20 минут. Потом 20–25 минут "медитация" – слушали Коран через ютуб либо один из нас читал. Иногда какой-то мотивирующий ролик ставили, расслабляющий: ложитесь там, закройте глаза, вздохните – вот это все.
Час на "гигиену". Одна ванна, два туалета и два места для омовения. И 40–50 человек должны были успеть "сделать гигиену". Если опоздать на минуту, вся группа пострадает.
После "гигиены" – завтрак. Каша на воде, хлеб, кусок масла, чай, иногда с сахаром. Ни вилок, ни ножей не было, только ложки. После завтрака из кухни никто не уходит, пока ложки не посчитают. Еще до меня, говорят, был случай, когда парень черенок у ложки отломил и проглотил, чтобы оттуда вырваться. Его увезли в больницу, и он в центр не вернулся.
После завтрака для всех, кроме дежурных, утреннее собрание. Каждый должен написать на доске имена двоих, кто допустил оплошность, что-то нарушил. Ты должен стукачить на двух людей каждое утро. Они говорили, что так не бывает, чтобы никто ничего не нарушил, если ты не заметил, значит, саботируешь и будут "последствия".
Я безответственный сорняк, если буду относиться к ответственности безответственно, то сдохну, как сутулая собака у обсосанного забора между ног у своей соигольницы
У кого-то "последствия" что-то таскать, аккумулятор тот же, у кого-то "писанина". По 50-100-200 раз будет писать: "Я безответственный сорняк, если буду относиться к ответственности безответственно, то сдохну как сутулая собака у обсосанного забора между ног у своей соигольницы". Все идут спать, а у кого есть "последствия", то те после отбоя пишут. Останавливаться нельзя, могут "повесить".
После обсуждений уборка. Назначался "хозяин дома", он решал, кто где будет убираться, и через час принимает работу. Принимают очень жестко, по полу ватной палочкой проводят, есть ли пыль. По батареям, сзади батарей. Если в трех местах нашли волос, уборка не принята. А за это тоже ночью пишем.
После уборки намаз и обед. Обычно суп. На него выдавалась половина курицы. Это на 50–60 реабилитантов и 10–15 охранников, они часто ели с нами.
Они могли покушать, когда хотят. До нас, после нас. Если было место, могли с нами сесть. К ним мы должны были обращаться по имени отчеству и на "вы" – Исмаил Магомедович и Булат Увайсович (это те, кто за мной приехал в аэропорт), Адам Арсланович, Арсен Гаджимурадович. А они нам кричали: "Эй, ты, иди сюда!"
После обеда – МПГ, малая психологическая группа. В кабинете терапевт сидит за столом, а мы на полу. Первое задание – написать про "потери" твоей жизни из-за алкоголя или наркотиков. Там был пацан-игроман, он вообще не употреблял. Но ему сказали, что надо про алкоголь или наркотики, или будет писать до утра. Тебе дали задание, его надо заполнить – или будешь страдать.
После МПГ были послеобеденный намаз и чтение Корана на арабском. Смыслу не учили, просто читать правильно. Включали лекции по исламу. Там же из меня изгоняли джиннов. Приходил чувак с большой бородой, ходил вокруг, дул на меня и читал Коран. Я лежал с закрытыми глазами, а потом меня пробило на смех. Он сказал, что это признак джиннов, и прописал "лекарств" на пять тысяч. Как потом я узнал, их покупала мама.
О моей ориентации никто ни разу не заговаривал, но и Валерий и другие стопудово знали, почему я в центре оказался. Тем более привезли меня в красном костюме спортивном, с браслетом, с длинными волосами. Пришлось отпускать бороду и грубо говорить, но все равно поначалу смотрели так, что пипец.
Только русский
Весь список правил я увидел, когда меня подняли на второй этаж. Если два человека близко подсаживаются и начинают шептаться, им ставят замечание – саботаж, могут планировать побег. Везде камеры: если ты на что-то жалуешься, узнают и накажут.
Если много выпендриваешься, дают высокую корону из картона, ею нельзя касаться потолка, дверей. Если коснулся, охранники фиксируют и еще день добавляют. Все ходят босиком, только охрана может носить тапочки.
Еще нельзя говорить на родном языке, только на русском. Если сказал слово на чеченском или аварском, завтра ты говоришь на индийском или французском. Если знаешь какие-то слова, повторяешь их или молчишь.
Если захотел в туалет или воды попить, выглянул из палаты – будешь до утра писать. Нужно высовывать руку из двери и ждать, пока подойдет охранник, просишь у него разрешения.
Была еще "молчанка", не помню за что. Это когда запрещают разговаривать. Можешь 2–3 дня молчать, как решит консультант.
Если двое ссорились, им надевали наручники. Они в туалет ходят вместе, кушают вместе, спят вместе. Был случай, когда на всю группу надели наручники, продели сквозь них толстую веревку, все ходили и спали вместе. Отодвинули кровати, кинули матрасы и спали на полу. Захотелось кому в туалет – вся группа поднималась и шла с ним.
Ночью спали не все. Кто-то писал, а кого-то вешали…
В основном вешали после отбоя, с 12 ночи до 8 утра человек висел. У меня нарушений мало было, я очень старался и меня сделали "волонтером". То есть я мог наказывать, делать замечания, смотреть за тебя, кого повесили. В этот период в спортзале висело трое ребят. Нужно было все время смотреть, в порядке ли они, давать воду. Тех, кто тихо-мирно висел, быстро снимают, а если кто громко орал, рот затыкают тканью и сверху скотчем. Из Пятигорска был один молодой мужчина, вот ему рот заклеивали, он очень сильно орал.
Иногда висящий просился в туалет, а ему говорят, мы заманались тебя снимать и обратно вешать! И у многих бывало, что штаны намокшие.
Это все они в своем инстаграме не показывают. И родственники, когда приезжают, за бронированную дверь их не пускают, водят только там, где кабинеты и люди в белых халатах. А эти люди не врачи, а такие же реабилитанты, а халаты для вида.
Как подвешивали беременную
В центре девушки тоже были. О первой особо ничего не помню. А когда я уже четыре месяца там пробыл, привели вторую, Марьям. Она очень шумела, плакала. Валерий Владимирович позвал меня, чтоб я ей все объяснял, хотя пацанам с девушками там нельзя контактировать. Она сказала, что хозяин центра Батархан Салгиреев – ее двоюродный дядя. Ее привели за употребление аптечных препаратов, сначала муж бил, в подвале держал, а после развелся, и она попала сюда.
Вторая девушка, Раисат, кажется, была в хиджабе. Оказалось, она беременная, но ее тоже приковывали к колесу, хотя оно тяжелое. Раз она с Марьям подралась, и ее "повесили". Я слышал крики, а когда дверь в спортзал открыли, увидел, что она висит. После этого у нее начались какие-то приступы, ее постоянно забирали куда-то. А однажды больше не привезли.
Плохо становилось многим, а врачи к нам не приходили. Очень редко персонал давал обезболивающее, кеторол. Всегда кеторол. Если тебе совсем уже плохо, звонят родным, и если они заплатят 5 тысяч, везут в больницу. Скорую же нельзя вызвать, она спалит их заведение. А чтоб тебя отвезти, нужны охранники, и они хотят денег. Там были эпилептики – когда начинались приступы, мы им сами помогали.
Раз в месяц разрешали звонить домой, говорить можно было только на русском. Нельзя было рассказывать, что внутри происходит, нельзя было жаловаться спрашивать, когда тебя заберут.
Ложки, осколки, побеги и "соза"
Какие бы проблемы у человека ни были, в центре говорят, что все от алкоголя и шайтана. Валерий утверждал, что если даже человек один раз выпил, он зависимый.
Меня за хорошее поведение три раза "повышали" до волонтера, это значит, тебе дают тапочки, рацию, и ты надзираешь за остальными. Некоторые волонтеры такие потом оставались в Центре работать. Становились кураторами или шли в охрану, уже за деньги, как работа нормальная это была. Но меня все три раза возвращали обратно в группу, я был недостаточно жесткий, например, я отказался вешать девушку. Ее все равно повесили, а меня назад в обычные реабилитанты. Волонтерам надо было быть жесткими, подкалывать, унижать, а я, как они говорили, "созничал", "проявлял созу", а это слабость. Потом кто-то сказал, что, может быть, "соза" это от слова "созависимость". Но в центре тебе никто слова не объясняет, ты сам на своей шкуре быстро понимаешь и "созу", и "последствия".
Один парень сорвал грамоту в рамке (они там висели по стенам), разбил стекло, порезал себе руки, хотел вскрыть вены. Ему перевязали руки и повесили его
Как-то поступил в Центр один амбал, огромный такой. Никого не слушался, всех посылал, мог не встать на намаз. Они пришли, когда он спал, взяли его с четырех сторон и повели, повесили. У него случился приступ, он стал задыхаться (потом говорили, что у него рак), его сняли, положили, дали воду, привели в себя. И опять повесили. Пару раз повесили, и он стал всех слушаться.
Помню, мы сидели на мероприятии, а из коридора звук, будто что-то разбилось. Оказалось, один парень сорвал грамоту в рамке (они там висели по стенам), разбил стекло, порезал себе руки, хотел вскрыть вены. Ему перевязали руки и повесили его.
Другой, я уже говорил, сломал ложку и черенок проглотил, чтоб его оттуда забрали. Его увезли, что с ним было, не знаю.
А некоторые сбегали. До меня один (он был сидевший, из тюрьмы тоже убегал) сбежал, когда его повесили. Вывихнул себе большие пальцы, чтобы руки прошли через наручники, потом вылез на крышу и оттуда по трубе спустился. Такой красавчик.
Двое уже при мне сбежали, Аскер и Абдулла. Аскер (у него была пятая реабилитация от наркотиков) притворился, что сильно болеет, ему дали комнату на первом этаже и разрешили закрывать дверь. А он расшатывал решетку на окне. Второй, Абдулла (его только привезли и еще наверх не подняли), постоянно возмущался, бунтовал. Абдулла подговорил соседа по палате, чтобы тот попросил охранника вывести его в курилку на лестнице. Охранник пошел, а эти двое выдергивают решетку, выскакивают через форточку и убегают. Без обуви. Зимой. Охрана попрыгала по машинам и за ними. А они сидели в сарае рядом с центром, ждали, когда те уедут, а потом убежали.
Абдулла пришел домой, пару дней побыл там. Один день он заснул, а проснулся от удушения. Пока он спал, мама позвонила в центр, за ним приехали и привезли назад. А Аскер не вернулся домой, что с ним стало, я не знаю.
Я все время ждал, что кто-то нажалуется и в центр придут с проверкой. Но все боятся что-то сказать. Там было много местных, из Хасавюрта, они много про этих людей знали. Типа, этот центр держат бывшие менты, они тоже когда-то употребляли, а потом начали "лечить". И им ничего не будет, тем более всех нас заставляли подписать бумагу, что мы там добровольно. Не подпишешь – повесят.
Психолог за три месяца
Я пробыл в центре с 13 января по 16 августа. Каждую ночь мне снилось, что меня забирают домой, и каждое утро я просыпался от криков "подъем" и расшатывания кровати.
Тебе не говорят, на сколько ты там. Все зависит от того, платят за тебя или нет. Как мне потом сказали, за первый месяц мама заплатила 35 тысяч, каждый следующий плата уменьшалась, а в последний раз уже платили 15. Но пока я был там, мне казалось, что я никогда не выйду.
Поначалу со мной всюду ходили. Иду стричься – со мной папа идет. Месяц не прошел, как маме позвонил Валерий Владимирович. Мол, давайте, я его заберу в новый центр в Ессентуках, обучу на психолога, он будет делать намаз, лично прослежу. Такую лапшу навешал. Думаю, он меня выбрал, потому что знал, из-за чего я в центр попал на семь месяцев, понимал, что не напьюсь, наркотиками не накачаюсь.
На следующий день его знакомый ехал в Ессентуки, отец посадил меня, мои документы дал этому водителю, чтоб я не сбежал, и мы поехали. Валерий Владимирович меня встретил, мол, вот мой центр, буду тебя учить, параллельно будешь работать, сначала буду платить по 10 тысяч, а через три месяца станешь полноценным работником, психологом и будешь больше получать.
Центр назывался "Новое поколение", оформлен был на Анну, жену Валерия. Система "лечения" была та же, что и в Хасавюрте, только без насилия, не было вешаний, тасканий и другого. А "писанина" осталась. У них уже лежали два реабилитанта, мужчина и девчонка. Сам Валерий в центре почти не появлялся, все мне поручил. Мне сказал: "Как мы тебя в Хасавюрте лечили, так делай".
Мужчина, что там лежал, был алкоголик, к нему мама-пенсионерка приходила, старенькая совсем, чуть ли не с костылем. Мне было не по себе, что она такие платит деньги ни за что
Я находил в интернете подходящий текст, ну, типа о вреде наркотиков, об ответственности, распечатывал, они переписывали, потом рассказывали мне. Но про "безответственный сорняк" я писать не давал. Там люди другие были, их силой не притаскивали, сами пришли.
Валерий меня инструктировал, как вести себя с родственниками реабилитантов. Типа, я такой важный чел, хожу с умным лицом, с бумагами вожусь. Говорил, надо отвлечь их внимание, чтобы они мало задавали вопросов, чтобы не догадались, что я какой-то неумный человек, думали, что очень умный работник-психолог. Он такой хитрый, ушлый, умеет такую лапшу навешать, что ты на все согласишься. Оплата за "лечение" 45–50 тысяч. Мужчина, что там лежал, был алкоголик, к нему мама-пенсионерка приходила, старенькая совсем, чуть ли не с костылем. Мне было не по себе, что она такие платит деньги ни за что.
Шампуры и дверной глазок
Как я понял, Валерий ушел из "Старта", поругавшись с руководителями. Что-то по деньгам не поделили, и они звонили ему, угрожали. И тогда стал делать свой центр. Они с Анной ездили в Пятигорск клеить листовки с рекламой центра, брали меня с собой. Валерий рассказывал, что с детства торчал, убегал из дома, почти всю жизнь провел в тюрьме.
Через месяц я был уже сотрудник, Валерий мог меня в магазин отправить, давал ключи от кабинета, сказал: "Можешь на компе фильмы смотреть". У меня был даже телефон. Но в город я один не выходил, а мои документы и верхняя одежда были у Валерия в сейфе. И у меня не было денег и понимания, куда бежать. Зато был дикий страх. После "Старта" я сильно боялся, что меня опять туда утащат.
Тогда я вспомнил, что однажды мне помогали правозащитники из Дагестана. Я нашел их контакты, написал. Оказалось, что их сотрудница как раз едет в Ессентуки и может привезти мне телефон, а по нему я уже должен был связаться с кризисной группой "СК SOS". Мне было очень страшно, Валерий с Анной уехали по делам, а в центре двое реабилитантов. Я не знаю, что делать, может, поубивают друг друга или убегут. Я говорю, что мне нужно уйти, закройте за мной. Прошел в кабинет Валерия, а там сейф как раз открытый, я забрал документы, вызвал такси и поехал к этой женщине. Сразу к ней не поехал, такси раньше остановил. К ее гостинице пробирался чуть ли не ползком, шугался каждой машины. Мне казалось, что сейчас меня догонят и опять запрут в Хасавюрте. Но все получилось, через полчаса я выехал из Ессентуков, а через пару дней уже был в Москве.
Первые два месяца я никуда не выходил. Если нужно к психологу, психиатру, ждал, пока приедет куратор и только с ней выходил. Окна, дверной глазок – все заклеил, занавесил. Свет не включал, если какая-то машина во дворе остановится, у меня сразу паника. Спал в одежде, документы и деньги под подушкой. Нашел в квартире шампуры и всюду разложил на случай, если кто ворвется.
В мае я улетел из России, но в безопасности я себя не чувствую. За эти семь месяцев "лечения" в центре у меня разрушились зубы, началась астма и атаки панические. Бывает день, когда я могу один прогуляться, выйти в магазин. А бывает, спущусь покурить на улицу, потом поднимаюсь и смотрю, не идут ли за мной. Кажется, что сейчас появятся родственники или менты и меня утащат.
Мне говорили, что мама искала меня, звонила. Я не захотел с ней говорить. Будто не она меня предала, отдала в центр, где меня пытали, а я ее подвел. Ну, извините, я такой, как родили. Все вопросы туда, наверх.
Знаю, она больше всего беспокоится не за меня, а за себя волнуется, боится, что будет публикация, будет раскрыто мое имя и мое лицо.
А я этого как раз и хочу.
Хочешь – не хочешь, он его полюбит
Редакция созвонилась со всеми ключевыми фигурами, упомянутыми в тексте. В "Старте" нам ответил человек, представившийся психологом-консультантом по химической зависимости Мурадом Мурадовым.
По его словам, он работает с алкоголизмом, наркоманией, игроманией. Методы – некая 12-шаговая программа, направленная на лечение зависимостей.
"А с духовной сферой мы работаем с помощью ислама. Основы ислама, намаз, чтение Корана", – добавил Мурадов.
Он также рассказал, что в центре лечат Кораном и изгоняют джиннов: "Но в персонале у нас таких людей нет. Персонал у нас – это психологи и терапевты. Но есть люди, с которыми мы договорились, они к нам приходят и обучают тех, кто здесь лечатся. То, что касается изгнания джинов, это так у нас работает… Вы можете сами или можете обратиться к нам, и мы наймем человека, чтобы он приходил сюда и работал с этим. Если в этом есть необходимость, все условия у нас есть".
Как заверил собеседник, наручниками и подвешиванием с зависимостями в центре не работают: "Пока я здесь работаю (полтора года. – Прим. ред.), ничего такого не наблюдал. Есть такой стереотип, связанный с работой реабилитационных центров. Может быть, раньше применялось такое, потому что не было нужных специалистов. Сейчас специалисты есть".
Директор центра Батырхан Салгереев был более категоричным, но путался в ответах:
– Вы сказали, что мы мучили какого-то Асхабова Магомеда. Если есть такой хоть один человек, который скажет, что у нас в центре мучают, я закрою этот центр. Покажите хоть один центр, который посетило, как меня, людей. И общественники, и журналисты, и безопасность! Все посетили мой центр. Если у меня это было бы, я бы их туда не пригласил. Я не из рода мужчин, а из мужчин. Я закрою этот центр, если есть такой момент, что мы унижаем или мучаем кого-то. Вы знаете, что такое наркоман?
– Этот человек и не был наркоманом. Его туда запихнули родственники, потому что у него была гомосексуальная ориентация.
– К нам такой никогда не поступал. Вы можете почитать отзывы. Зачем мне создавать картину?
– Вы какие-то физические действия совершаете в отношении людей, которые там содержатся? Например, привязываете к батарее? Людей друг к другу приковываете наручниками из-за ссоры?
– Никогда! Единственное, про наручники я вам дам разъяснение. Два человека, к примеру, конфликтуют. Когда два человека конфликтуют, мы их не завязываем, они двигаются целый день вдвоем. Мы же не можем их подраться оставить. Я сегодня не могу допустить драку.
– Что означает "ходят вместе"?
– Они друг с другом ходят. У них задания бывают. Между ними есть конфликт, и когда один одной рукой другому помогает, хочешь – не хочешь, он его полюбит. На все у меня есть разъяснение.
– Какое у вас разъяснение к наручникам?
– С чего вы это взяли?! Я вам еще раз говорю. Я могу свести вас с сотнями людей, которые прошли центр. Они не дадут такой отзыв.
Родственники займутся им
С руководством банного комплекса "Волна" мы связались по номеру, указанному в сервисе 2ГИС. Человек, поднявший трубку, не представился.
– К правозащитникам обратился парень, который работал у вас в 2018 году. Он рассказал, что управляющий вашего заведения ему угрожал подкинуть наркотики и посадить в тюрьму. Было ли такое?
– Это какой-то бред, я первый раз такое слышу.
– По его словам, это сделал управляющий Алим Гасанов.
– Есть такой у меня управляющий. А что вам интересно?
Пересказываем произошедшее по словам Марка-Магомеда.
– Я не могу это комментировать, потому что не владею информацией. Я в Москве живу, вообще-то.
– Это же ваше заведение.
– Я не в курсе, что там происходило в 2018 году. Я не знаю.
– Можете связать с этим Алимом Гасановым?
На этом собеседник выключил телефон.
Но с Гасановым нам удалось связаться. "Это человек, который мне угрожал такой ложью, – заявил руководитель общественной организации "Дагестан против". – В первую очередь, никаких угроз оружием не было, ни одной, мы его попросили, он сознался. Второй момент, я занимаюсь антинаркотическим контролем, у меня общественная организация, если ко мне обращаются, я вмешиваюсь. Он и 40-летний мужик предлагали 17-летнему парню мефедрон. Это нормально? Ну, дошла до меня такая информация. Я как руководитель организации дал запрос в наркоконтроль, чтоб его проверили. Они его берут, проверяют на наркотики. Я его из дома не забирал, его после проверили на наркотики, я не знаю, обнаружили у него следы или нет. Мы разошлись на том, что он оставляет наркотики. Он извинения попросил и сказал, что родственники займутся им".
Человек, ответивший по номеру телефона, указанному на сайте центра "Новое поколение", представился Александром.
– Валерия Владимировича больше нет, к сожалению. Я его даже и не знал, так получилось, что человек умер, центр закрылся, я выкупил его сайт, чтобы сделать ребрендинг, потому что сам занимаюсь реабилитацией.
– Такой же реабилитацией, как и Валерий Аткалиев? С наручниками и подвешиваниями?
– Я такое впервые от вас сейчас слышу.
– Правда ли, что Аткалиев умер от передозировки?
– По заключению диагноз был другой.
Практикуют пытки, прикрываясь лечением
Кризисная группа "CK SOS", которая помогает ЛГБТК+ людям, оказавшимся в смертельной опасности на Северном Кавказе, подает заявление в Следственный комитет и прокуратуру РФ на реабилитационные центры, где удерживали Магомеда-Марка.
"Ситуация, с которой столкнулся Магомед, не единична, – сообщил Мирон Розанов, пресс-секретарь "CK SOS". – К примеру, в 2020 году Аминат Лорсанова (бисексуальная девушка из Чечни. – Прим. ред.) подавала заявления в СКР на реабилитационные центры, где ее насильно удерживали на протяжении трех месяцев, кололи препаратами и ставили несуществующие диагнозы. Правоохранительные органы не стали расследовать заявление Лорсановой, но несмотря на это, клиника, в которой она находилась, временно перестала осуществлять свою деятельность".
По словам Розанова, им известно множество случаев работы подобного рода центров, где проводят немедицинские, травмирующие практики: практикуют пытки и прикрывают это лечением, осуществляют конверсионные терапии.
"Мы надеемся, что Следственный комитет и прокуратура на сей раз все-таки рассмотрит законность и правомерность работы указанных в заявлении центров, их сотрудников. А также начнет расследование всех центров, которые осуществляют похожую деятельность. Их много", – заключил собеседник.
Помогали?
Патимат, мать Магомеда-Марка, о гомосексуальности сына упорно не говорит, переводит разговор:
– Это все фейк. Придумал. Не знаю зачем.
– Если все неправда, то почему он убежал из дома?
– Наркотики. Я не хочу это говорить открыто.
– Он употреблял?
– Да
– И вы его наказывали за это?
– Приходили даже из наркоконтроля. Как я могу наказывать? Мы помогали ему. Он совсем не понимает, что говорит.
– Почему он сбежал?
– Мне он ничего не объяснил. Отправил СМС, что свяжется, когда все наладится. Вот я и жду его каждый день. Мы ничего против него плохого не делали. И никто его не наказывал. В реабилитационном центре его лечили от наркотиков. Может, он свяжется со мной?
***
Через две недели после интервью Магомед-Марк позвонил и сказал, что по-прежнему в обиде на родных, но очень хотел бы поговорить с сестрой. Тоскует. Соскучился.
Источник kavkazr.com