boys' dinner

- Хва… - Минджун подходит к ней со спины, обнимая за талию, прижимаясь всем телом. Сонхва мычит что-то, откидывая голову на плечо, волосы, только собранные в пучок, утыкаются в чужую ключицу, дыхание опаляет шею. Она придерживается за край туалетного столика, на котором лежат снятые еще перед душем серьги длинные.

- Что такое, родной? - Спрашивает Хва, внутри приятно поднимается что-то теплое, когда Минджун мычит и опускает руки с талии на ее бедра, сжимая слегка сбоку. Она зажмуривается, когда ее целуют в шею. - А где Хон-и?

- Он занят чем-то в кабинете, скоро придет, - бормочет ей в шею парень, крепче сжимая ткань свободной юбки. - Как раз на ужин. - Сонхва хмурится немного на это, тем временем Минджун продолжает тянуть ткань, которая плавно поднимается с изящных, обнаженных лодыжек до колен. 

- Но я планировала запечь мясо в духовке, - с губ срывается тихий выдох, когда она чувствует легкий укус на ключице, открытой воротом блузки. Разноцветные бело-черные волосы щекочут шею. - Это совсем не скоро, Джун-ах. - Сонхва томно выдыхает, когда чужая рука теплая легла на бедро. Она уже хочет сказать Минджуну остановиться, но видит, как заходит Хонджун. Он окидывает быстро взглядом картину перед собой, и губы его расплываются в ухмылке.

- Так я вовремя? - Он подошел ближе, целуя Сонхва, кладя ладони на талию, покусывая пухлые губы, лаская языком и ухмыляясь прямо в поцелуй, когда она стонет тихо. Руки Минджуна продолжают поднимать юбку вверх, обжигая прикосновениями чувствительные бедра. У Сонхва уже закатываются глаза от жара, исходящего от двух тел, что заперли ее между собой. В клетке предвкушения.

- Да, но в следующий раз не опаздывай, а то все достанется мне, - шепчет рядом с ее ухом Минджун, потом ладонью поворачивая голову слегка дезориентированной от поцелуя Хва, утягивая ее в поцелуй снова. Сонхва стонет от прикусываний губ, ее любимые мальчики такие жадные, но ей только нравится ощущать, как четыре ладони сжимают крепко ее, притягивая ближе к себе, в груди туго сжимается что-то. Хонджун опускается поцелуями ниже к ключицам, оставляя засос прямо на месте открытого ворота. Хва слегка нажимает ногтями на его плечо, стон ее тихий утопает в поцелуе. Парень с темно-русыми волосами не останавливается, начиная расстегивать блузку воздушную, мягкую, домашнюю. Ноги у Сонхва уже подрагивают. Воздуха не хватает, и когда Минджун наконец выпускает ее губы из плена, слизывая ниточку слюны на них, ее грудь высоко вздымается.

Минджун перемещается из-за спины чуть вперед, и теперь близнецы - такие похожие, но разные - смотрят на нее с ярким, жадным огнем. Они опускаются к ее груди, оставляя очередь следов и укусов, спускаясь ниже по животу. Кожа у Сонхва всегда и везде мягкая, бархатная, пахнет чем-то чистым, свеже-цветочным, лавандовым. 

У нее почти подгибаются ноги, уводя в сторону, но четыре крепкие руки держат ее на месте, между бедер все пылает уже, она чувствует, как начинает выделяться смазка. Черный, красивый, кружевной лифчик они не трогают, целуя и покусывая соски поверх прозрачного кружева, и Сонхва почти плачет от этого ощущения. Она сглатывает, приоткрывая губы, когда близнецы сжимают ее ягодицы, проводят пальцами по внутренней стороне бедра. Потом губы их наконец отрываются от ее тела, и она хмурится, когда дальше ничего не происходит. Опускает взгляд, и глаза ее раскрываются, когда она видит чертовы камень-ножницы-бумага. 

- Вы что-

Договорить она не успевает, потому что Хонджун опускается на колени с довольной ухмылкой острой, прикусывая ее бедро. Дрожь простреливает тело, и Хва закидывает голову, выстанывая. На губах снова дыхание Минджуна, его усмешка жадная, он переплетает с ней языки, пока его брат прижимается губами через тонкое кружево к ноющим от возбуждения складочкам, узоры уже мокрые. Сонхва дрожит, выстанывая и поддаваясь бедрами вперед, нуждаясь еще в прикосновениях, несдержанно. Сквозь кружево она чувствует горячий, мокрый язык, и от прекрасного ощущения, задевшего все нервы, она разрывает поцелуй, удерживаясь руками за плечи Минджуна. Протяжный стон падает с ее губ. Волосы растрепались, резинка скоро точно упадет. Старший брат заходит снова к ней за спину, прижимаясь членом к ее ягодицам, а потом поднимает выше края все той же юбки, вкладывая их в ее ладони.

- Подержишь? - Шепчет он на ухо, опаляя дыханием, и Хва может только кивнуть, хныкнув жалко из-за губ Хонджуна снизу, который надавливает ими, ласкает сквозь кружево, поглаживая бедра. И когда она крепко сжимает в вспотевших ладонях ткань, Минджун тоже падает на колени. Хонджун отстраняется, смотря на нее снизу вверх, и облизывается. Щеки подпекает.

Пока она стоит на подрагивающих ногах, пока у нее сбивается дыхание от жаркого возбуждения, от предвкушения, от желания, пока она отчаянно впивается пальцами в ткань юбки, чтобы не упала, близнецы цепляют мягко тонкую полоску трусиков на ее тазовых косточках, мучительно медленно опуская. Смазка густая растягивается тонкой ниточкой, братья смотрят на это, взгляд их темнеет, и Сонхва стыдливо даже как-то краснеет, зажмуриваясь перед младшими на восемь лет парнями. Боже, она сжимается внутри, новая капля вытекает, она, наверное, кажется такой нуждающейся перед ними. Это почти пытка, как они синхронно проводят пальцами ласково по ее ногам, не торопясь, воздух комнаты слегка охлаждает. Потом, когда кружево, наконец-то, оказывается на полу, Хонджун проводит языком по коже, слизывая ту самую каплю, прижимается к мягкому бедру щекой и смотрит вверх, надавливая ладонью на ее колено.

- Раздвинешь перед нами свои ножки? - Голова кружится от мягких слов, сказанных таким глубоким и греховным тоном, что стенки снова сжимаются вокруг пустоты. Сонхва закусывает губу нижнюю, расставляя ноги шире, поддерживаемая Минджуном, чтобы не упасть вдруг, теряя баланс.

Она не знает, что будет, но потом младший близнец крепко сжимает ее бедра, фиксируя на одном месте и проводя широко языком по складкам, раздвигая их и задевая клитор. Сонхва стонет и захлебывается в своем же стоне, когда крепкие ладони раздвигают ее ягодицы и Минджун таким же образом проводит языком по колечку мышц. Перед глазами почти взорвались звезды.

- М-мальчики, вы чт-то дел-ах-йт- - у Сонхва подогнулись колени, но ее держали ровно, вылизывая сразу с двух сторон, пока она сжимала в руках юбку.

- Ужинаем, - в один голос почти что промурчали они, губами лаская кожу, сводя с ума Хва, надавливая языком с двух сторон. 

Минджун впивался приятно-грубо пальцами в ее ягодицы, вылизывая и всасывая кожу вокруг колечка мышц, заставляя хотеть от чувствительности поддаваться вперед. Хонджун же упивался смазкой, надавливая на клитор, и Сонхва, переполненной ощущениями и стимуляцией, было некуда отодвигаться. Кончик языка Минджуна совсем чуть-чуть раздвинул мышцы, дразня и щекоча. Хонджун провел языком плашмя, нажимая и надавливая на все нервные окончания, которые, наверное, у нее там были. Сонхва захлебывалась слюной, которая постепенно начала тонкой струйкой стекать с ее губ, потому что сил хватало только чтобы сжимать ладони, да не падать в чужих руках, стоны разрывали горло, внутри все так горело и пылало, что голова кружилась. Она подавалась назад, дергалась вперед, пытаясь то ли прижаться, то ли уйти от безжалостных губ, но братья были настолько близко, задевая друг друга подбородком, что выбраться из клетки опаляющего удовольствия было невозможно.

А потом близнецы, судя по всему разделяя ту самую связь, вжались лицом в нее, синхронно мыча от удовольствия. Вибрация пробила дрожью каждую клеточку, Сонхва закатила глаза, ткань выскальзывала из ладоней, но она не могла ее опустить. И помешать своим мальчикам наслаждаться ужином? 

Высокий, чистый стон, переходящий почти в визг, раздался по комнате, Хва заскулила от наслаждения, слезы выступили на глазах, когда братья одновременно проскользнули языком в нее с двух сторон, растягивая и массируя стенки. Она сжималась на языках, смазка стекала не только по горлу Хонджуна, но и старшего близнеца. Воздуха не хватало, все горело, волны удовольствия проходились по телу до самых кончиков пальцев, она тряслась, держась на ногах лишь за счет крепких ладоней, массирующих кожу. Хотелось вжаться то ли вперед, то ли назад, голова кружилась. Хонджун провел ногтями по внутренней стороне мягкого бедра, заставляя ее снова захлебнуться, Минджун, просовывая язык как-то невероятно глубоко, надавливая на стенки, шлепнул по ягодице. Глаза закатывались, слезы от удовольствия стекали по горячим щекам, губы не смыкались, чтобы хоть какой-то кислород поступал в легкие, сердце отстукивало бешенный ритм, кровь шумела в ушах. Внизу все хлюпало, влажные, пошлые звуки заставляли краснеть от стыда и смущения, как же она текла, ощущение растяжки сбивало с дыхания, заставляя судорожно сжиматься. Сонхва между стонами гортанными поскуливала, пока все мысли из нее сбитым, разным ритмом вытрахивали языком сразу с двух сторон. 

- Я… я с-скоро уп-пад- а-аах, Хоон-и, Миин-а, - Сонхва бормотала, шептала, выстанывая гласные, не способная сдержать то, как ей хорошо. На ее слова движения губ и языков стали только быстрее, подталкивая к краю персональной пропасти. Все внутри дрожало, разнося удовольствие, взрываясь искрами экстаза. 

Как же хорошо. Сонхва закинула голову, жмурясь от распирающего жара, слезы горячие текли по щекам, все подрагивало. И когда близнецы начали безжалостно и целенаправленно трахать ее языком, не отвлекаясь ни на что, когда сжали кожу в ладонях до синяков, она вскрикнула, резкая волна оргазма пронеслась по всему телу, заставляя видимо дрожать, Хва выпустила из рук юбку в отчаянном желании дотронуться до мальчиков своих, сжимая в пальцах черно-белые и темно-русые пряди. Ткань упала на влажные от пота бедра, она еле держалась на ногах, каждое давление и толчок импульсами резкими почти болезненного удовольствия сбивали дыхание. Но ни Хонджун, ни Минджун не останавливались, доводя ее до хныканья и коротких, высоких стонов. Слишком. Слишком много. Слишком сильно. 

Но вопреки собственным мыслям, она только прижимала их ближе, не отпуская. Волосы ее темные растрепались, падая на грудь и лопатки, прилипая прядями длинной челки к лицу и щекам. Сонхва не понимала, хотела ли она еще больше или чтобы они остановились, не пытая острой стимуляцией. Но не могла вымолвить и слова.

Минджун прислонился губами, втягивая покрасневшую кожу, покусывая зубами, прямо рядом с входом, Хонджун щелкнул языком по чувствительному бугорку нервов, и глаза Сонхва вновь закатились, она снова кончила, сжимая, наверное, слишком крепко их волосы в пальцах. Мир побелел на пару секунд, пока она возвращала себе дыхание, медленно отпуская близнецов. Они отодвинулись, старший поцеловал пару раз под ягодицами, оставляя засосы, а Хонджун - в тазовую косточку, потираясь мокрым в смазке носом о кожу. Они поднялись, в это же время буквально ловя Сонхва, которая без опоры обессиленно начала падать.

Все внутри до сих пор подрагивало, лишь одно сжатие мышц приносило новую волну удовольствия, ткань черная прилипла к мокрым бедрам. Опираясь спиной на грудь Минджуна и держась слабо рукой за плечо Хонджуна, она моргнула медленно, когда ее поцеловали-чмокнули в обе щеки.

- Было очень вкусно, - у обоих губы были в ее смазке, припухшими. Они говорили так тихо и так довольно, сыто. - Спасибо.

Сонхва промычала удовлетворенно что-то в ответ, просто радуясь, что ее мальчикам понравилось. Она вздохнула глубоко, надувая губы и показывая взглядом на лифчик и юбку. Близнецы рассмеялись тихо, Минджун расстегнул сбоку молнию, и юбка упала на пол, в это время Хонджун аккуратно снял кружево, целуя мягкую, разгоряченную кожу. Потом они уложили обессиленную пока Сонхва на кровать, вытирая свои щеки и ее бедра полотенцем, которое часто лежало рядом как раз на такие случаи. Сонхва была чистой.

Она довольно улыбнулась, чувствуя объятья с двух сторон, братья уткнулись в ее ключицы носом. Но когда за этим ничего не последовало, Сонхва нахмурилась, приподнимаясь. 

- А вы? - Спросила она, на что Хонджун промычал что-то ей в плечо, его брат хихикнул, переводя.

- Нам нормально, мы так и хотели, у тебя же был долгий день.

- Но…

Ее мальчики, конечно, были такими интересными.

- Я ведь тоже хочу поужинать.

И, словно по команде, перед ней снова загорелись два темных взгляда. Сонхва улыбнулась мягко, по-доброму, но так соблазнительно и греховно - как умела только она - раскрывая руки и облизывая пухлые, искусанные губы.