боги ау

Его здесь быть, наверное, не должно. Джейсон болтает кубком, поглядывая по сторонам, мысленно играя в игру "угадай божество по одеждам". Получается пятьдесят на пятьдесят, даже богов собственного пантеона (бледных от нехватки последователей, но всё ещё существующих) он признаёт не сразу.

Что он тут делает? Ему здесь не место. Строго говоря, его родитель даже не бог, а народный трикстер, ворующий огонь у кэддо и прочих племён; ему и воровать-то не у кого практически, уж огня не осталось на его земле. Электричество заменило пламя. Джейсон делает глоток и морщится: амброзия, любезно предоставленная греческим пантеоном, цветущим и пахнущим так же, как и восемьсот лет назад, на вкус как говно. Может быть, даже хуже, от её сладости сводит зубы, и приходится отставить кубок в сторону, пока кто-нибудь не надумал с ним чокнуться за здоровье всех присутствующих. Здоровья у богов в смертном понимании, разумеется, нет, зато есть благополучие, зависящее напрямую от молитв и подношений, косвенно — от того, помнит ли тебя хоть кто-нибудь. Раньше они кичились своими землями, теперь же сойдёт какой-нибудь задрот по мифологии в тмутаракани. Джейсон усмехается, поймав себя на мысли, что нахватался смертных словечек, и проводит рукой по волосам. Без кепки как-то неуютно, за последние лет двадцать он уже как-то привык к ней, бродя по миру смертных. В его случае, пока есть хоть кто-то, кто помнит о нём как о Джейсоне Колчеке, уже хорошо. Поклоняться ему и его предку всё равно бы никто не стал, да и сил у Джейсона нет, чтобы исполнять прихоти людей, а без них какие могут быть последователи?

Из знакомых на пиру никого. Скучно, грустно и хочется уйти, но зато жратва отменная. В количестве способов приготовления еды и её видов человечество превзошло богов, однако качеством даже самые сладкие персики на земле не смогли бы затмить персики из божественных садов.

— Нравится?

Джейсон оборачивается на голос и вытаращивает глаза:

— Фовим?

— Прожуй сначала, — говорит Салим, посмеиваясь, и протягивает платок, чтобы Джейсон мог вытереть текущий по подбородку сок. — Так ты божество?

— Типа того, — уши кажутся слишком горячими, а рот безобразно липким. Чёрт. — Не знал, что ты тоже.

— Вон там мой отец, — Салим кивает головой куда-то в сторону, Джейсон поворачивается и.... о. Нинурта. Шумеро-аккадский бог грома, весенних дождей и наводнений, и, насколько помнилось Джейсону, также покровитель земледелия и скотоводства, иногда рассматривался, как бог войны. Это объясняло очень многое.

— Теперь понятно, почему у тебя так хорошо тыквы росли.

Салим хохочет, от его смеха позвякивают монетки на одеянии, и это лучший звук, который когда-либо слышал Джейсон. Отсмеявшись, Салим вытирает уголки глаз и улыбается Джейсону:

— Да уж, не поспоришь. А у тебя? Чьих будешь?

Не отвечать как-то неловко, поэтому Джейсон переминается с ноги на ногу и чешет бровь:

— Да я...

— Никогда бы не подумал, что увижу тебя смущённым, — Салим улыбается ещё шире, улыбкой, которая кажется Джейсону жарче, чем колесницы Гелиоса. — Я не осужу, если что. Все боги нужны и важны.

— Да я не то чтобы бог, — Джейсон отводит взгляд и поджимает губы, — у меня батенька Опоссум. Знаешь такого?

Салим смотрит на него задумчиво, потом мотает головой. Вполне понятно: между родиной Джейсона и его родиной достаточно большое расстояние, которые верованиям не преодолеть, а если и получится, то точно не с мелкими деталями.

— Он, короче, — Джейсон хмыкает, — крадёт огонь.

— Как Прометей?

— Нет, немного по-другому, — Джейсон склоняет голову набок. Честно говоря, он и сам плохо представляет, чем занят его папаня, — ээээ... ещё постоянно выдаёт замуж моих сестёр. Меня пока не выдал, и слава космосу, я считаю.

— Ну, может это ненадолго.

Взгляд у Салима лукавый, может, из-за роскошной чёрной подводки, которой пользуются все восточные боги, может, из-за пляшущих по радужке огоньков. Кроме богов, у него в роду наверняка были ведьмы, иначе почему Джейсон чувствует себя околдованным во второй раз?