Звериным оскалом

Знаешь, почему авторы пишут, что посвящают книги своим близким?
Потому что в конце концов масштабы собственного эгоизма
начинают их пугать.

"Мизери" Стивен Кинг

Я в жизни своей слышал ровно две абстрактные байки: сложно рассмешить и сложно напугать. Первая всегда являлась очень спорной величиной. Я бы не сказал, что отличался особым талантом в этом, но даже пошлые шутки в незнакомой компании у меня проскакивали, хоть и со скрипом, но проскакивали. В этом нет ничего замысловатого, нужно лишь чувство ритма. Оно либо есть, либо оттачивай сей навык на кошках. Пугать же я никогда не пробовал. Это было неинтересно. Но с этим, как показывает чужая практика, дела обстоят куда сложнее. Страх техничен. Тут, как в юморе, не пройдет быстро накиданная на сжованом листочке импровизация. Нет. Только точный маневр, стратегия, продуманность и тонкая настройка инструмента. Почти каждый при тех или иных условиях может рассмешить, но не каждый сможет напугать. Это факт. Однако находятся самородки, которые умудряются держать последнюю марку годами, как в кино, так и в литературе. Имена по пальцам перебирать не станем. У нас тут не клуб любителей бесконечных списков. Но что будет, если последний глагол превратить в свой "хлеб насущный"? Каков шанс к концу своей ненасытной жизни дойти до дна литературной бутылки, опьянев от графомании, сухо налепленной на очередной безликий манекен порожденного собой же чудовища?

Полка первая

С Кингом я познакомился в том возрасте, в котором лучше обходить этого дядю, как и тупиковую подворотню с обдолбанными героинщиками в соседнем дворе, стороной. На бабушкиной книжной полке стояло издание его "Четыре после полуночи", к которому в один прекрасный день потянулись мои столь юные и наивные ручонки. Я почитывал этот фолиант пока никого не было дома и быстренько ставил его на место, когда хоть кто-либо из взрослых возвращался восвояси, сигнализируя о своем приходе прокручиванием замка по часовой. Выждав удобного момента одиночества, я вновь брался за томик с потрепанной суперобложкой и вновь листал его до характерного звука. Если прикинуть картишку на сегодняшний день: я ничерта толком не помню из этого сборника. Ну, кроме Лангольеров, больше благодаря одноименной экранизации. Но если слегка поворошить в памяти, то можно с уверенностью в 120% виртуального алкоголя сказать, что в возрасте чуть больше десяти лет я узнал, что есть педофилия. И что за книги, во время не возвращенные в библиотеку, тебя могут выебать. Это лишь по прошествии лет данная картина обрела свою истинную метафоричность в виде штрафа скольких-то там базовых, но будучи мальчуганом - я видел на ней совершенно иные штрихи и краски. Являлся ли "Библиотечный полицейский" по истине страшным произведением? Несомненно блядь! Даже попробовав взяться за сборник второй раз уже в более зрелом возрасте, когда за проебанные книги из моей личной библиотеки поебывал счастливчиков уже я (преимущественно только мозги), то повесть, шедшую под номером "3", я пропустил. Сейчас у меня на носу 32, и я все еще не горю желанием перечитывать это.

Основная масса записок психопата под именем Стивен пришлась на "достуденческие" и они самые годы. Тогда я читал его не один, и это затягивало еще глубже. Так всегда: в кругу друзей ширяться проще. Мы брались преимущественно за произведения из так называемой золотой эпохи, пока дядю Кинга кто-то там не сбил, и он не бросил пить, и нюхать, и, наверное, мастурбировать. Эталонная "Мизери", зачитанная до дыр; не знаю, как и под чем написанная, но это лучший конструктор Кинга, тысяча чертей! "Мертвая зона", "Сияние", "Зеленая миля", "Цикл оборотня" - классика, вышедшая из-под пера умельца штата Мэн. Мы читали, мы обсуждали, мы кайфовали. Все это было наркоманским бредом. Ничего серьезного, Талли.

А после случился удар, я "отлетел в кювет и скатился в яму, находящуюся в четырёх метрах от мостовой маршрута номер 5". И, как ведения, в руках и голове стали оказываться лишь блеклые подделки ("Мобильник", "Парень из Колорадо"), франшизы ("Мистер Мерседес"), безмерно раздутые мыльные пузыри со спущенными в унитаз концовками ("Дьюма-Ки", "11/22/63") и кирпичи неоднократных подходов к станку (привет "Под куполом"). Обыденный читака сказал бы, что Кинг списался, что он уже не тот, но я неутомимо продолжал искать зерно сомнения.

У Кинга, как и у любого писателя, случались "неудачи" и в лучшие его годы. При этом нужно понимать, что то, что я считаю неудачей - лишь мое субъективное мнение. Пока что. Однако послеаварийное творчество разит такой продажностью и дешевизной, что под субъективное мнение его уже не подогнать. Это чистейший факт, подкрепляемый абсолютно однотипными арками персонажей; штампованными завязками; максимально шаблонными сюжетами; такой же навязчивой густоты ничем не примечательных диалогов, карикатурно плоскими мирами; проблемы, поднимаемые в текстах, популистские, резонирующие лишь сегодня и сию секунду. "Поблекли нежные тона, исчезла высь и глубина. И четких линий больше нет - вот безразличия портрет..." При этом материал, выдаваемый поштучно (а иногда и чаще) в год, вполне себе читаемый. Я бы даже сказал, что с точки зрения конструкторских способностей - Стивен лишь прибавил. Вот только поставил все на поток. Почему?

Полка вторая

Кинг в своем лучшем проявлении - блестящий рассказчик, чего, к сожалению, целиком не передают переводы на русский. Ему удается увлекать миллионы читателей в сложное для книжного мира время, когда технологии поменяли традиции чтения. Однако коллеги по литературному цеху годами на вопрос о том, является ли дядя Стивен серьезным писателем, выкрикивали "нет!", подкрепленное данными о продажах книг, выпуске фильмов, объеме выручки, да и просто темпах работы. Коммерческий успех не является показателем художественной ценности произведения, и слово "бестселлер" в определенных кругах является чуть ли не ругательным. В 2003 году по случаю присуждения Кингу ежегодной премии Национального книжного фонда США "за выдающийся вклад в американскую литературу" Блум разразился язвительной критикой в адрес писателя. Вручение этой премии, по мнению Блума, знаменует "очередной шаг к упадку в возмутительном процессе низведения нашей культурной жизни до уровня ширпотреба. В прошлом я называл Кинга автором дешевых "ужастиков", но, пожалуй, это слишком мягкое определение. Он не имеет ничего общего с Эдгаром Алланом По. Он всего лишь плохой писатель, о чем говорит каждое написанное им предложение, каждый абзац и каждая книга. Стивен Кинг недостоин внимания серьезного читателя, знакомого с произведениями Пруста, Джойса, Генри Джеймса, Фолкнера и других мастеров-романистов".,

Тем забавней тот факт, что многие критики с другого фланга ставят Кинга в один ряд с Диккенсом. "...оба являются любимцами публики и питают слабость ко всему мрачному и гротескному, оба проявляют глубокий интерес к низшим слоям общества..." В свое время Диккенса точно также вовсю поносили его высоколобые современники, в том числе Джордж Элиот, которая подвергала его нападкам за "непомерно высокое вознаграждение за труды - как деньгами, так и почестями". Она задавала тот же вопрос, который неотступно преследует Стивена Книга: "Кто, позвольте спросить, принимает господина Диккенса всерьез? Разве не глупо оценивать его мелодраматические и сентиментальные уловки по существу?". Диккенс выдержал испытание временем, и сегодня оспорить это почти невозможно.

Полка третья

Деньги. Вместо еще пары десятков бесполезных слов я покажу кое-что интересное, вышедшее из-под пера старичка совсем недавно, и мною прочитанное дважды. А потом продолжу.

"Король ужасов" кажется, понял, что страшилки, на ряду с детективами и триллерами, продаются очень хорошо. Понял это давно. В нулевых. Он отточил писательские навыки, нашел несколько готовых формул и поставил на поток то, что умеет делать лучше всего. Как и пристало хорошему предпринимателю (не писателю) нюх Стивена не подвел его и в этот раз, открыв ему очередную возможность не только заработать, но и, так сказать, блеснуть интеллектуальной извилиной в неосведомленные массы инфантилов. Он открыл секрет, что ужасная реальность продаётся сегодня лучше любой страшной сказки. И вот оно, великое и коварное инфоцыганство - «Нам надо поговорить об инфляции». 240 страниц отборнейшего шарлатанского кала. Тридцатка не наших за твердую обложку. Это первая книга, которую я сжег. Там, за гаражами, по пути на Цнянку. Хотите знать, о чем написано? Погуглите посредственные статейки Кинга для The Economist. Они на "одной волне". Волне дерьма. Человек, зарабатывающий кучу бабла и непосредственно участвующий в экономических процессах страны и мира, рассказывает о первопричинах и противоречиях больной ныне темы для всех без исключения, обходя подобных себе стороной и ломая логический квадрат топологическими формулами дичайшего кретинизма. Проще говоря, пишет то, что нынче хавает пипл, плотно сидящий на экономическом нон-фикшине. Без фактов, без объяснений, без информационных ссылок. Мне очень нравится подобный жанр, его определение - нон-фикшн. Эдакая хуета, то ли философская, то ли научная. Как в политике центристы - все видят, кто это, но никто не понимает, что это. Кинг, аки Толстой, на излете своей жизни решил сунуть нос в улей серьезной публицистики. Или, хотя бы, сделать вид. И уже совершенно не важно качество попытки. Она принесла деньги, а клавиши комплюктера содрогаются от очередной барабанной дроби во славу посредственности.

Творческий путь Стивена очень похож на груду его, как уже писалось выше, последних романов. Яркий старт, шаблонный мякиш, тухлый финал. Его можно любить, его можно ненавидеть, считать или не считать писателем, спорить, обсуждать, боготворить и засирать. Но это если вы его принимаете все еще за человека. Мне же давать оценку товару, а именно таково мое мнение, очень и очень тяжело. Проще посоветовать последнее, достойное внимания, произведение автора - "Возрождение", и горько улыбнуться хорошо проведенной параллели между Кингом и Джекобсом, открывшим секрет "тайного электричества".

Ми. Вся эта х**** начинается с ми.

"Возрождение". Стивен Кинг

28.07.2023
@breakfastnaked