Звериный оскал инвестора или почему перестали проводить публичные слушания

Публичные слушания стали для российского правящего класса проблемой весьма диалектической: если их проводить – будет хуже, если их не проводить – тоже. Нет однозначно верного для правящего класса решения, а не отвечать на вопрос о том, нужны ли публичные слушания, убирать его в долгий ящик, тоже нельзя: вопрос этот ставит само общество, а точнее – конфликты.

Веское мнение одного специалиста

Впрочем, не все видят проблему так. Один глубокоуважаемый эксперт выступал намедни на некоем форуме в Петербурге с пафосным докладом: «КТО И ЗАЧЕМ ПОЛИТИЗИРУЕТ ЭКОЛОГИЧЕСКУЮ ПОВЕСТКУ». Судя по пересказу в тексте поста на ВКонтакте, где эксперт делился успехом эпохального выступления, интересен не сам доклад и не сам докладчик, а те ростки реальной проблематики, которые, как деревья сквозь асфальт, пробиваются в словах докладчика, несмотря на его усилия к тому, чтобы этого не случилось.

Эксперт сообщает нам удивительную новость о том, хорошо ли жить на Руси инвестору. Ты вложил деньги, ты купил и завёз технику, поставил забор, «а через несколько дней видит жителей, которые вышли на улицу и перегородили путь технике. Им никто не рассказал о подробностях проекта, не вступил в диалог, не выслушал их опасения и не ответил на их вопросы».

Звучит, на первый взгляд, хорошо. Даже демократично, если, конечно, это слово не внесено Минюстом в реестр запрещённых и экстремистских. Однако, взглянем второй раз, и видим:

«Законодательством предусмотрено проведение общественных слушаний по каждому новому проекту. Но как показывает практика, эта процедура недостаточно убеждает людей в экологической безопасности проекта».

Вот тут хочется пожать автору руку за искренность. Действительно, все обсуждения с общественностью и общественные обсуждения, все публичные слушания, голосовалки на порталах (и даже в кабинках) призваны не выявить интерес местных жителей, чтобы затем сделать его целью деятельность власти и общества, а только лишь убедить людей в том, что решения родного начальства уже заранее хороши и правильны.

Этому мешают два маленьких препятствия: несовершенство института, говорят одни, и материальная действительность, скажем мы с вами.

Святой грааль солидаризма

Проблема, которая обычно обнажается на любых таких публичных слушаниях – это ровно то, что деятельность его милости инвестора никакого отношения к интересам и нуждам местных жителей не имеет. И, строго говоря, иметь не должна: инвестор – это не меценат, даже в буржуазном лексикончике это слова разные. Инвестор не занимается благотворительностью, он занимается извлечением выгоды. Здесь либеральные и охранительские глотки в унисон затягивают «Аллилуйя!» и поют гимн божеству рыночного эгоизма: волею сего божества и промыслом невидимой руки рынка, капиталист, словно Мефистофель, становится той силой, что вечно хочет зла. И вечно совершает благо. Добивается только лишь личной выгоды, а через то приносит благо всем. От Айн Рэнд до Миши Светова сейчас каждый прихожанин этой церкви должен смахнуть слезу умиления.

Да только религиозного чуда превращения вина эгоизма в кровь благодетели и пресной облатки классовых конфликтов – в тело единого общества, объединённого общим гражданским интересом и чувством, почему-то не происходит. Раз за разом у нас проходят круглые столы, и раз за разом рыцари круглых столов, стуча над головой половинками кокоса, вприпрыжку скачут на поиски святого грааля солидаризма. Как известно, первое правило поиска святых граалей – не задаваться вопросом, а существует ли вообще предмет поиска.

Как замечали менее солидные эксперты, некто по фамилии Энгельс, а следом некто по фамилии Ленин, государство потому и существует, что противоречия классов неразрешимы, что без государства общество с такими противоречиями просто не сможет существовать. И это подводит нас к закономерному вопросу…

А судьи кто?

Вот эксперт предлагает абстрактное решение:

«Конечно, бывает и так, что «правильный» качественный проект, который прошел все необходимые экспертизы, все же становится угрозой для экологии из-за ненадлежащего строительного контроля и авторского надзора, желания подрядчика сэкономить на экологической защите или качестве материалов. Обществу и государству нужно понимать, что происходит. А для этого нужны верификаторы – такие структуры и специалисты, которым можно доверять, которые обладают соответствующей экспертизой и научными данными».

Короче, нужен справедливый и честный суд, который скажет, что проект на самом-самом деле экологичный и правильный, или не скажет этого. И, конечно же, речь не о судебной системе Российской Федерации, доверие к которой отсутствует у всех, кто часто имеет с ней дело, отсутствие экспертного уровня прописано в законе, а наплевательство к науке подтверждается практикой. К примеру, в 2019-м году губернатор Московской области Андрей Юрьевич Воробьёв и мэр Москвы Сергей Семёнович Собянин отменили советские законы об охране рек – источников питьевого водоснабжения. Поскольку законы эти портили жизнь частным собственникам, понабравшим участков и понастроившим поместий на берегах, которые трогать не положено, чтоб Москва не осталась без питьевой воды.

Когда некая экологическая организация пошла в суд обжаловать это решение, к участию в процессе экологи требовали привлечь в качестве эксперта Виктора Ивановича Даниалова-Данильяна, в 1990-е он был министром экологии России, в 2000-е стал возглавлять Институт водных проблем, выступает главредом нескольких научных журналов по водным проблемам. Суд отказал, сославшись на то, что у эксперта нет диплома гидролога. Хитрые экологи следом привели эксперта с дипломом нужного образца, пусть и без такого солидного опыта и веса в науке, как у Виктора Ивановича. Тогда представитель прокуратуры Московской области, участвующая в деле, ответила: раз так, то в деле эксперты от науки вообще не нужны. И суд с ней согласился.

Так кто же они, эти верификаторы, эти судьи? Давайте рассуждать логически. Они могут представлять одну из сторон конфликта, но тогда другая сторона сразу обвинит в ангажированности «верификаторов». Причём научные величины будут по обе стороны барьера: к примеру, когда компания «Ростех» вовсю лоббировала строительство мусоросжигательных заводов, профессор МГУ, химик и специалист по токсикологии с говорящей фамилией Петросян публично назвал шарлатанами и невеждами противников МСЗ. В число невежд и шарлатанов оказался записан, например, эксперт ЮНЕСКО Андрей Сергеевич Пешков, государственный советник третьего класса; Заслуженный эколог Российской Федерации (с 1998 г.); Профессор кафедры ЮНЕСКО (с 1996 г.), один из авторов разгромной экспертизы проектов строительства мусоросжигательных заводов.

Или есть третий путь?

Конечно, возникает решение искать верификаторов на стороне. Но есть ли она, эта «сторона»? Выражаясь словами Ленина, можно ли жить в обществе и быть свободным от него? Здесь фанаты деятелей типа Лекса Кравецкого возопят: дак как же! Есть наука! По-настоящему научная наука – только тогда научная наука, когда придерживается попперовских и не только правил научности, а в классовые противоречия не лезет, ведь это не научно. Практика опровергает эти благие пожелания: когда дело касается классовых интересов, возникает, как в случае с МСЗ, два лагеря, а то и больше, если внутри классов тоже сильны противоречия по данному вопросу. И каждый лагерь даёт научно выверенную позицию, разоблачая попутно оппонентов.

Нешуточная борьба разгорается в реальном мире учёных, и по любым вопросам, от классификации долгоносиков до теорий рождения Вселенной. Бушующие при этом холивары заставляют даже самую жаркую перепалку в Интернете выглядеть играми в песочнице. И это не говоря про то, что, чисто теоретически, никакой классово нейтральной науки в классовом обществе быть не может.

Проблема науки в том, что это инструмент, а создавать инструмент и  пользоваться им будут всегда конкретные люди, поэтому спрятать интересы этих людей за инструментом невозможно.

Тогда, наверное, третейским судьёй, верификатором, можно звать иностранные организации, которые смотрят на наши общественные конфликты со стороны. И каждый, кто хоть немного в курсе последних нескольких лет жизни нашей страны, при слове «иностранные организации» сразу думает про список Минюста, вставки «Этот материал создан и/или распространяется» в публикациях, административные и уголовные дела. А также признание «Гринпис» и «WWF» нежелательными организациями. Но даже без всего этого возникает два вопроса: во-первых, и тут у охранителей есть-таки здравое зерно, капитализм в современном виде давно уже глобален, а потому в каждой стране потенциально есть интересы крупных корпораций, мимо которых пройти, не замечая их, невозможно. Во-вторых, возникает чучхейский вопрос: а чего тогда в наши внутренние дела лезут те, кто к нам отношения не имеет? Откуда они могут знать, что лучше, если они тут не живут?

Наконец, можно «верификаторами» пригласить разные выборные структуры: депутатов, общественные палаты и прочих «лучших людей города». Логика такова: если за выборные органы голосуют все, то и представляет орган всех. Логика эта, как выражался Ильич, формально правильная, а по существу – издевательство, поскольку никакой реально равной возможности участия в таких процедурах классам не предоставляется, за чем зорко следят ЦИК, Госдума и правоохранительные органы. Но даже и без этого откровенного разговора с позиций силы, диалога кур с гриллем, в идеальных буржуазных выборах участие упирается в деньги, и не обладая финасовыми активами, реальной победы на них не жди. Конечно, политологи правящего класса типа Екатерины Шульман (иностранного агента) заявят: если кандидат или партия действительно выражают интересы большого числа людей, большое число людей скинется с миру по нитке, народному кандидату – избирательная кампания. Правда, политолог не поясняет, откуда у сторонников народного кандидата с их нищенскими зарплатами, ипотеками и потребительскими кредитами взяться лишним деньгам, сопоставимым со спонсорами «кандидатов от капитала», но если задать такой вопрос – карточный домик буржуазной демократии начинает сыпаться.

И это только говоря о депутатах. Не касаясь общественных палат и общественных советов: общественные палаты разных уровней назначают президент, губернаторы и региональные думы, общественные совет – сам орган власти, при котором совет образуют. Никакой формальной возможности для народа решить, кто будет в палате или совете, законом не предусмотрено. Можно только посоветовать.

Иными словами, любые попытки подойти в вопросу по-солидаристки и заканчиваются по-солидаристски. К примеру, в Италии времён Муссолини для решения трудовых споров созывали комиссию, в которой, с одной стороны, были представители фабрикантов и банкиров, а с другой – представители фашистской партии, представлявшие народ, поскольку они-де лучше народа знали, что народу нужно. По этой же причине в реальных живых профсоюзах есть правило: начальник и его представители там состоять не могут. Иначе при формальной правильности органа его деятельность сведётся к одному:

Но лозунги лозунгами, но возможно ли при помощи слушаний, или как-то ещё решить экологические споры так, чтобы всех всё устроило? Иной раз говорят: если конфликт есть, значит, вопрос недостаточно научно и экспертно проработан. Не найдено соломоново решение, или то словечко из ельцинской эпохи: консенсус.

Правда, уже в ельцинскую эпоху консенсус стало на практике означать не то, что в словаре, а именно такое решение, с которым одна сторона конфликта соглашается от безопасности.

Публичные слушания проводились регулярно вплоть до 2016 года, когда Госдума 373-м федеральным законом постановила: по отдельным строительствам, домов ли, магазинов ли, проекты планировки территории больше не требуются, а значит, и слушания проводить не о чем. Тем же законом в городах предусмотрели зоны так называемого комплексного развития территории (первоначально было «комплексного устойчивого развити», но слово «устойчивое» затем очень показательно убрали). По таким зонам отдельно сказано, что слушания не проводятся никогда. Наконец, вишенкой на торте, предусмотрели «расширенный» формат участия граждан в слушаниях – а именно, общественные обсуждения. Их «расширенность» состоит в том, что они проводятся по переписке, без очного собрания.

То есть, если раньше предполагалось, что местные жители должны верить на слово представителю проектировщика, который будет на очной встрече представлять проект, то теперь предполагается, что местные жители – поголовно эксперты, которые изучат размещённую на сайте проектную документацию, разберутся в ней и направят веское мнение.

Как сказал Конституционный Суд, народ власти не имеет

Очень часто приходится сталкиваться с возмущениями местных жителей: мы пришли на слушания, высказались против, а нас власть не услышала. Порой граждане от досады идут в суд и доказывают: дескать, в Конституции написано, что источник власти – наш многонациональный народ, а следовательно – все решения власти должны соответствовать требованиям народа. На практике же народ на слушаниях потребовал одного, а власти решили прямо противоположное. В комедии «Табачный капитан» при подобных затруднениях обычно звали думного дьяка Акакия Львовича, который находил изворотливое прочтение правил, при котором затруднения, оказывается, и нет.

В жизни же жалобщики доходили до Конституционного суда, который пояснил ещё в далёком 2010-м, в определении №931-О-О:

«публичные слушания не являются формой осуществления власти населением… конечная цель такого обсуждения - выработка рекомендаций по общественно значимым вопросам либо получение общественной оценки правового акта».

То есть, участники слушаний только советуют, а родное начальство решает, как надо, имея духовную связь с «глубинным народом». И именно этот метафизический «глубинный народ» – источник власти, а не участники слушаний, пояснили судьи.

Но граждане не унимались, и в 2023-м Конституционный ой суд, известный своей изобретательностью, в определении от 12 октября 2020 г. по делу №33а-4134/2020 дополнил: и даже если слушания прошли с нарушениями, это ничего не значит. Какая разница, в самом деле, верно ли выяснили мнение народа, если это мнение никого не интересует? В логике московским судьям не отказать.

Однако, вот загвоздка. Слушания носят рекомендательный характер, и ни на что не влияют – говорят суды. Но тем же самым приснопамятным 373-м законом от 3 июля 2016 г. Дума внесла в Градостроительный кодекс ещё одну поправку, касающуюся утверждения проектов застройки:

«основанием для отклонения документации по планировке территории, подготовленной лицами, указанными в части 1.1 статьи 45 настоящего Кодекса, и направления ее на доработку является несоответствие такой документации требованиям, указанным в части 10 статьи 45 настоящего Кодекса. В иных случаях отклонение представленной такими лицами документации по планировке территории не допускается».

«Иными случаями» законодатель эзоповым языком называет ситуации, когда формально нарушений в документации не было, но её отказывались утверждать. Среди решений об отклонении документа часто звучала формулировка: «в связи с негативным заключением публичных слушаний», или нечто подобное.

То есть, хотя юридической возможности завернуть проект через слушания у народа нет, фактически такая возможность имеется и люди ей не раз пользовались, когда достаточно агрессивным и массовым протестом убеждали руководство, что лучше пожертвовать интересами одного инвестора ради спокойствия в доме.

Но капитализм движется. Мелких инвесторов, интересами которых можно пожертвовать, не осталось, их сожрали инвесторы крупные, со связями, и с такими аппетитами, что ради их насыщения уже не получится отдать один чахлый дворик, нужно расселять и перестраивать целый район, превращать советские бесплатные хрущовки в дорогостоящие коммерческие высотки.

Потому законодатель, выражая интересы «глубинного народа», голосами которого, якобы, избран, отсёк саму возможность того, что некий местечковый чиновник, боясь скандала, отправит на доработку дорогостоящий проект просто потому, что какие-то местные жители против.

Форма и содержание экологического конфликта

В диалектике есть категории содержания и формы. Содержание – это то, что составляет все элементы предмета. Форма – как эти элементы организованы между собой. В качестве очень грубой иллюстрации представьте кубики с буквами. Можно складывать их по-разному и получать разные слова. Просто буквы сами по себе ничего не значат, но слова и фразы без букв не сложишь.

В экологических конфликтах материальным, то есть, не зависящим от наших интересов и убеждений содержанием выступают инвестор и застройщик, власти, местные жители, а также территория, ставшая яблоком раздора, и проект, в который инвестор уже вложил или хочет вложить средства. Конфликт может развернуться в самых разных формах: состоялись слушания; прошла медийная кампания через обмен публикациями и разоблачениями; прошли суд и переписка с органами власти; прошли драки местных жителей с ЧОП-ом и прыжки под технику, вызовы полиции с обеих сторон и разбитые носы.

Форму конфликт может принять разную, но если из самого содержания конфликт закономерно появляется, то та или иная форма у него будет.

Причём это работает в обе стороны: если в результате столкновения сил и воль местные жители побеждают, то форма победы может быть любая, причём безотносительно конкретных средств. Так, на улице Кравченко в Москве местные жители проиграли – причём быстро и жёстко – все суды, но, несмотря на это, продолжали борьбу на земле, продолжали организованно, упрямо, последовательно. Мэрия своим решением отобрала у застройщика землю, и застройщик не смог или не стал это обжаловать. В Химках на строительстве скандального ЖК «Речной» прокуратура выявила тяжкие нарушения, мешавшие строительству, но нарушения эти держали под сукном, как это обычно делают. Только организованная кампания местных жителей заставила внезапно «заметить» многочисленные нарушения и отменить строительство. Для сравнения, невдалеке строился ЖК «Рафинад», где власти выявили те же самые нарушения, что и у «Речного», но строительство было успешно закончено, поскольку местные жители понадеялись на формальную законность, а не на свои силы в отстаивании своих интересов.

Если очистить шелуху формальный процедур, мы обнаружим за любым экологическим конфликтом столкновения двух групп с противоположными интересами: для один природа – материальная основа жизни, для других – материальный источник дохода, то есть тоже основа жизни, но иного, товарного, вида, причём первое почти всегда несовместимо со вторым.

Из этой материальной сущности экологических противоречий возникают проявления разнообразных конфликтов, касающихся экологии.

Но вот уважаемый эксперт, мудрые мысли которого дали повод для этой статьи, пишет:

«Увы, но сегодня экология используется как инструмент для политических манипуляций и политического влияния, для неконкурентной борьбы между целыми государствами и транснациональными компаниями. 

За примерами далеко ходить не нужно. На территории российских регионов возникает значительное количество социально-экологических конфликтов из-за того, что некорректно реализуется как государственная политика, так и политика частных инвесторов. Бизнес не готов управлять социально-экологическими рисками, а в результате мы получаем широкий общественный резонанс и политизацию экологической повестки».

В этих абзацах прекрасно всё.

Во-первых, почему-то, автор считает, что порождает конфликты не само неразрешимое противоречие интересов капитала и местного жителя, а только неумелая политика. Видимо, умелость тут негласно определяется, как умение заметать объективно существующие противоречия под ковёр, то есть, не предотвращать, а только откладывать столкновения, скрывать их симптомы, пока не грянет гром.

Во-вторых, почему же, позвольте осведомиться, это неконкурентная борьба? Невидимая рука рынка ваших буржуазных дуэльных кодексов не читала, а потому не знает, что содержание конкуренции капиталов должно принимать только некоторые одобренные кем-то формы, а не любые наиболее удобные.

В-третьих, разумеется, любое недовольство местных жителей – это либо им недостаточно хорошо объяснили, что проект хороший, либо Ленин заложил бомбу, простите, не то, либо какие-то манипуляторы ввели народишко в смуту. Третьего не дано.

Как бывает всегда с идеологическими лакеями правящего класса, тут не обходится без конспирологии:

«Запустить и прокачать «экоконфликт» при наличии широкого набора информационных инструментов (социальные сети, нейросети и протестные технологии) сегодня очень просто. Нужен только заказчик и финансовые средства».

Такие же эксперты нам порой рассказывают, что революции 1917-го года в России случились из-за иностранного влияния, в частности, Ленина в опломбированном вагоне, сидящего на мешке немецких денег. А вовсе не из-за дошедших до стадии распада внутренних противоречий российской действительности, которые сперва вылились в февральскую революцию, а из-за неспособности буржуазии решить противоречия – в Октябрьскую. Не из-за того, что самодержавная монархия (напомним: мы говорим только про 1917-й год, сейчас-то совсем другое дело) перестала устраивать все слои общества, кроме небольшой группы из царя и его ближайшего окружения. Перестала устраивать именно тем, что не могла уже управлять и хозяйствовать по-старому.

Теоретические корни таких конспирологов разбиты ещё в «Анти-Дюринге» через пояснение того, что такое – в диалектике – необходимость, или закономерность: в древние времена люди считали, что если ветер дует – то только потому, что это специально гоняет воздух какой-то дух или бог; в позднешее время считали, что если животные адаптировались к среде обитания – это специально некий ум научил паука делать паутину, а хамелеона – менять цвет. Не могло же оно «само» получиться. В отношении такой сложной материи, как общество, ещё труднее увидеть процессы, которые с необходимостью определяют поведение, действия, решения членов общества схожим образом, если схожи сами обстоятельства.

А вот при отсутствии материальных обстоятельств «качать лодку» бесполезно: в противном случае никаких конфликтов не было бы вовсе, ведь финансовые и организационные возможности правящего класса в целом не имеют соперников… за исключением самой материальной действительности.

Потому-то через своих апологетов с их поповскими проповедями капитал хватается за конспирологию: любые проблемы – это ведьмы, которые навели порчу на посевы и морок на умы. Иначе придётся заметить, что недовольства граждан всё чаще направлены не против одного капиталиста (в интересах другого), а против самой системы отношений, когда территории городов, лесов и заповедников делят между собой «хозяева жизни».